Ненужное наследие

— А Вы в таком большом доме не мерзнете? – поеживаясь от холода, озираюсь  внутри просторного деревянного здания.

— Не потею.

У Лидии Евгеньевны Ивановой, хозяйки дома – памятника архитектуры финского архитектора Ларса Сонка –  с чувством юмора и оптимизмом все хорошо. А между тем, заправлять негосударственным учреждением культуры непросто. 74-летняя женщина все делает сама: ремонтирует, развивает, организовывает, принимает туристов. Когда много лет назад пенсионерка Иванова купила развалившийся дом в поселке Куркиеки, она и предположить не могла, что на нем сойдется клином вся дальнейшая жизнь.

 Внезапное сокровище

Лидия Иванова – из Питера. Когда случилась пенсия, захотелось с мужем встретить старость в тихом месте. А тут, словно нарочно, приятель продавал дом в карельской деревне Куркиёки.

— Дом был наполовину разрушен: черепица вывалилась, стекла-доски повытасканы, — вспоминает Лидия Евгеньевна. — Но зато место было шикарное: в красивом поселке, на горушке. Я в него сразу влюбилась.

Ивановы решили: переедут и потихоньку приведут дом в порядок. И, как только переехали, «рухнули» деньги.

— Ничего нельзя было достать: ни гвоздей, ни краски… Два года мы жили без окон и без дверей. Потом, когда экономическая ситуация чуть выровнялась, стали дом восстанавливать.

«Сначала я сняла юбку — продала.  -  Потом достала из шкафов все заграничные наряды и обменяла их на доски. Потом доски обменяла на стекла, стекла поменяла еще на что-то... Так потихоньку, по кирпичику все и делали».

Молва о том, как пенсионеры восстанавливают дом, расползлась по округе. Как-то в разгар ремонтных работ нагрянули финские туристы и ученые – посмотреть. Походили вокруг дома и узнали в строении «руку» Ларса Сонка – знаменитого финского архитектора. Лидия Иванова только рот раскрыла, услышав, каким сокровищем обладает.

— Я и обрадовалась, и огорчилась, — говорит хозяйка. —  Толку-то от Сонка? У нас на тот момент денег не было ни гроша, даже на хлеб... Кто-то из ученых Анатолию Филиппычу моему дал 30 марок. Вот это была настоящая радость!

Известный европейский архитектор прошлого века Ларс Сонк построил дом в Куркиёки (до 1917 года поселок располагался на территории Финляндского княжества Российской империи. — Прим. авт.) в 1914 году для своего брата – Карла Сонка. Он тогда был попечителем Кроноборгского института земледелия, работал агрономом. Построенный в стиле национального романтизма (соединение строения с природным ландшафтом. — Прим. авт.), дом возвышается над широкой речной долиной. Окна выходят на все четыре стороны света,  из них  открывается прекрасный вид на залив Ладожского озера, на городище Линнавуори, на широкую долину древней ледниковой реки. Внутри —  изразцовые камины, кухня с печью для выпечки хлеба, просторная гостиная, высокие потолки…

 В 1939 году, во время советско-финской войны, все жители дома уехали. После 1945-го его стали использовать как детские ясли. Потом – как гостиницу для сезонных рабочих. Затем бросили совсем, и к 1991 году дом Ларса Сонка пришел в полное запустение: не было окон, полов, части стен, черепицы на крыше. Таким и застала уникальный дом  чета  Ивановых..

Кино ради денег

Государственный центр по охране памятников признал дом Сонка памятником архитектуры. В Куркиёки потянулись ученые, туристы, работники культуры из России и из-за рубежа. О спокойной старости можно было забыть.

— Приехал девяностолетний сын Карла Сонка. Походил – поностальгировал, потом прислал мне чертежи дома – я его смогла зарегистрировать в БТИ (бюро технической инвентаризации. — Прим. авт.), — рассказывает Лидия Евгеньевна. —  Приезжали финские туристы. На полу спали. Шведы, норвежцы тоже были. Приезжали даже члены финского правительства!

В 2006 году в Куркиёки снимали фильм «Прииск». Дом Сонка и тут не остался без внимания.

— Киношники приехали, попросились жить и работать. Я согласилась: как-то надо было зарабатывать на дом. И вот они тут обитали с мая по август – покой нам только снился. Сколько артистов тут побывало, художников! Я им и двор сдавала, и полотенца, и скатерти, и посуду… Мы с подругой Антониной  только и делали, что сметы составляли: решали, сколько с них брать. А какие они неумелые, Господи! Помню, надо им было, чтобы дождь в окно лил. И никак не могли они эту струю сделать. Я терпела, терпела, потом говорю внуку: «Дима, сделай им струю!» Дима на второй этаж залез и шлангом из водопровода все сделал!

— А когда «Мы поженимся» снимали, что было! – Лидия Иванова хватается за голову. – Это ж трое суток без сна! Они из дома все выкинули, сновали туда-сюда. Ужас! Ну, я терпела. Деньги…

Заработать на ремонт дома Лидия Евгеньевна с мужем старались и без помощи туристов.

— Мы с мужем пытались в поселке делать бизнес: разводить калифорнийских червей. Они почву хорошо к посадкам подготавливают. Филиппыч съездил в Питер, закупил ящик  — жирных, толстых. Триста рублей, помню, потратил. Поселили этих гадов в подвале – размножаться. А потом  муж умер…  Пыталась сама продавать, да плюнула: не пошел товар. Так я переориентировалась с бизнеса на культуру. А черви эти везде распространились. Живут тут теперь. Рыхлят.

Сорок рублей за вход

Сегодня дом Ларса Сонка не узнать. Отделаны первый и второй этажи. Интерьер под старину: и мебель, и камины, и обои, и люстры. Есть даже патефон: хозяйка на нем слушает «революционные песни». Несмотря на старинное убранство, современные гаджеты в доме Сонка можно использовать: на первом и втором этажах хорошо «ловит» Мегафон. Интернет-можем работает отлично, но лучше всего наверху. Вообще, с сотовой связью в Куркиеках проблем нет — «берут» и Мегафон и МТС — можно смело ехать, без связи не останетесь.

По словам Лидии Евгеньевны,  все внутреннее убранство дома – заслуга сына и посторонних людей.

— Приходит ко мне как-то незнакомый мужик. Ходит, смотрит, а потом говорит: «У меня есть узбеки. Свободные. Нечем их занять. Давай я с ними приеду и залы тебе обклею?» Я решила, что терять мне нечего. Узбеки так узбеки. И  приехал мужик  с одним узбеком и клеем. Целую неделю они  с утра до ночи клеили один зал. Потом он второго узбека привез — второй зал обклеили. А мужик оказался издателем. Он с меня за обклеивание залов денег не взял вообще. Золотой человек. А мебель почти вся – с  ленинградской помойки: что-то сын найдет – привезет, что-то знакомые.

«Кочергу мне еще привезли, которую не поднять. Какие ж раньше бабы были, что такой тяжестью ворочали? Но золу она гребет шикарно!»

Когда дом приобрел приличный вид, Ивановой предложили показывать его туристам. Она согласилась и зарегистрировала негосударственное учреждение культуры «Усадьба». Дом работает как гостиница и выставочный зал. Туристы могут переночевать и даже остаться на несколько дней. Обедами и завтраками Иванова тоже обеспечит. И даже проведет экскурсию.

— У меня вход в дом стоит сорок рублей,  как в музей, — хвастается Лидия Евгеньевна.  — Сувениры продаю: магнитики с домиками. Мы туристов на группы делим: одна группа идет в музей, другая у меня здесь. Потом они меняются… Я комнаты сдаю как гостиницу, предоставляю дом для проведения художественных выставок, семинаров. Конкурсы устраиваем по ремеслам Карелии. Недавно сделала «крытую беседку» на улице – там с туристами пьем чай, я рассказываю о Ларсе Сонке.

Нету мужиков

Несмотря на возраст, Лидия Иванова бодрая, красивая, знает себе цену. Носит украшения, нарядные блузки. Хозяйка шикарного дома, душа деревни, бизнес-вумен…  одна? Аккуратно, вгрызаясь в теплую калитку, спрашиваю про женихов.

— Какие женихи, вы что? – отмахивается Иванова. – Все наши женихи давно померли, мы одни еще функционируем!

— Ну, как же, — не унимаюсь я, — кто-то же должен   пороги обивать?

— Мужики? Их в природе нет.

— Неужто не ухаживал никто?

— Один финн ухаживал. Прямо при муже. А что ты так смотришь? Плохо, что ли? Обычно при муже и ухаживают. А как мужа не стало, и ухаживать перестали... Ходил тут, правда,  один — пить начал. Я и выгнала. У меня же просто все: пьяный?  — до свидания! Зачем он мне, тунеядец, сдался? Нет тут мужиков. Не-ту. Да мне и так хорошо. Я сама все могу. Недавно вот крыльцо сделала. Сижу на нем теперь, природой любуюсь. Никого не надо.

 

Одиночество и усталость

Все бы хорошо, если бы не усталость и одиночество. Постоянных помощников у Ивановой нет, карельское Министерство культуры на просьбы о помощи не реагирует, а работы в Доме Сонка много.

— Реставрация не завершена: многое еще нужно доделывать – переделывать. И во дворе, и в доме. И поддерживать то, что уже сделано, надо! Из-за того, что учреждение негосударственное, никому до меня и этого культурного памятника нет дела. Если я не суечусь, не пишу письма, на ругаюсь – никто про меня не вспоминает...  А ведь таких домов не то, что в России, в Европе осталось всего ничего!

В следующем году дому Ларса Сонка исполняется сто лет. Лидия Иванова хочет сделать праздник, пригласить финнов, карельских деятелей культуры, архитекторов. Бьется одна, надеясь на помощь извне.

— Одной  сложно все организовать. Собрать материал, подготовиться, разослать приглашения… А мне ведь надо и на хлеб зарабатывать! А если зарабатываю на хлеб – на культуру сил не хватает. Устаю с туристами. Приму сорок-пятьдесят человек – и лежу. Не понимаю, почему наше культурное министерство от меня отворачивается? Да, дом частный. Но ведь какое наследие!