Приговор без доказательств: как судья объяснил свое решение по делу Евгении Сухоруковой?

Почти год длился судебный процесс  по делу заместителя мэра  Петрозаводска Евгении Сухоруковой. Многие вопросы, возникавшие в деле, исследовались досконально, были допрошены десятки свидетелей.

Все это давало основания полагать, что, несмотря на явно политически заказной характер этого уголовного дела, суд разберется, даст адекватную оценку представленным доказательствам и вынесет справедливый аргументированный приговор. Но надежды на аргументированность и справедливость не оправдались. Как известно, Евгению Александровну признали виновной и назначили ей наказание в виде трех лет лишения свободы условно. 

Напомним, что, по версии суда, в период своей работы в администрации Прионежского района в должности заместителя главы Сухорукова умышленно незаконно перевела особо ценные земли сельхозназначения в местечке Ерошкина сельга (а ценность им придает наличие мелиоративной системы) под дачное строительство. Строители якобы сняли плодородный слой почвы, и окружающая среда Карелии пострадала на сумму 57 миллионов рублей.

Так из чего судья сделал такой вывод? Мы присутствовали в зале в суда на всем протяжении процесса, слышали все показания свидетелей и знаем про все имеющиеся в деле доказательства вины Евгении Сухоруковой. Однако при прочтении приговора складывается впечатление, что мы были на разных процессах.

Ценность без срока давности

Первое, что так и осталось не выясненным, – а ценные ли вообще эти земли? Теперь уже известно (Сухорукова на момент подписания постановления об этом не знала), что в 1991 году в местечке Ерошкина сельга были проведены мелиоративные работы. Все земли, где проводились такие работы, считаются осушенными, все осушенные земли являются особо ценными, особо ценные земли переводить под дачное строительство нельзя. Суд принял это утверждение как аксиому. А между тем в деле есть масса доказательств и свидетельских показаний, которые заставляют усомниться в том, что земли, о которых идет речь, на день подписания постановления об изменении их вида разрешенного использования представляли из себя особую ценность.

Свидетели (причем как со стороны защиты, так и со стороны обвинения) говорили о том, что это были совершенно заброшенные, никому не нужные поля. И при этом поля с избыточной влажностью (лесовозы умудрялись проваливаться в эти якобы осушенные земли, а строителям пришлось рыть канавы, чтобы увести воду с тех мест, где собирались ставить дома).

Более 20 лет никто об этой осушительной системе не вспоминал. За ней не ухаживали: не чистили, не облагораживали, не реконструировали. Два десятка лет эта система, скажем прямо, загибалась. Загнулась ли по итогу? Никто не знает. Судя по тому, что срок эксплуатации открытых мелиоративных систем составляет примерно 15-20 лет, должна была. Но это же суд. Суд не имеет права основываться на предположениях. Соответственно, судья должен был либо все сомнения (а их в свете услышанных в процессе показаний не могло не быть) трактовать в пользу подсудимой, либо устранять. Но судья почему-то решил не делать ни того ни другого. Подсудимой было отказано в ходатайстве о назначении комплексной почвоведческой экспертизы.

«Установление того факта, в каком именно состоянии находилась мелиоративная система на момент подписания постановления 27 сентября 2012 года и тем более на момент рассмотрения уголовного дела, не является предметом доказывания» — указано в приговоре. Действительно, зачем это доказывать? Еще не дай Бог выяснится, что система не рабочая, земли не ценные, Сухорукова закона не нарушала.

Впрочем, можно было еще обратить внимание и на документы. Точнее, на их отсутствие. Единственное свидетельство того, что этим землям придавалась ценность, – акт приемки мелиоративных работ, датированный 1991 годом. Специалисты говорят: недействующую систему мелиорации (какой данная конкретная система,наверняка и является) возможно списать. Вот была бы эта система на участке Ерошкиной сельги списана, вопросов бы не было. Увы и ах. Именно эту-то систему списать и нельзя, потому как нельзя списать то, что никогда не ставилось на учет. А на учет ее уже не поставишь, так как фактически этой системы не существует: в мелиоративных канавах уже деревья выше человеческого роста.

Кроме того, в материалах дела имеется письмо государственного органа, Росреестра, за подписью руководителя управления, в котором указано, что кадастровая стоимость указанного земельного участка составляет всего 9 копеек за квадратный метр, что существенно отличается от показателей кадастровой стоимости особо ценных земель.

Ощущения, что в этом судебном процессе кого-то интересует истина и судьба молодой женщины (кстати, очень хорошего специалиста и матери 9-летнего ребенка), за почти год не возникло ни разу. Но могли бы хоть сделать вид, что пытаются узнать правду. Впрочем, зачем?

«Ссылки подсудимой на ее преследование по политическим мотивам суд расценивает как голословные и во внимание не принимает» (цитата из приговора). Никто и не сомневался.

Суду все ясно

Когда речь идет об умышленном преступлении (как в случае с Евгенией Сухоруковой) главное, что должно быть в деле при вынесении обвинительного приговора, – доказательства умышленности его совершения. Иначе говоря: если есть умысел, есть и преступление, если нет умысла, то нет и преступления.

Читаем приговор: «На умышленность незаконных действий Сухоруковой Е.А. при исполнении своих должностных обязанностей указывают показания свидетелей: Дякина О.О. – о неоднократном обсуждении в том числе с Сухоруковой Е.А. данного вопроса и о заинтересованности местной Деревянской администрации, чтобы люди содержали скот, для чего требуются пастбища; Митруковой Л.Ф, Шестаковой Л.М. и Пронина А.В. – о лишении людей возможности пользоваться землями сельхозназначения и пасти скот…»

То, что Сухорукова знать не знала о ценности этих земель, подтвердили десятки свидетелей. Но суд поверил только Дякину, человеку, у которого с Евгенией Александровной был серьезный конфликт. Человеку, который на следствии давал совершенно другие показания: уверял, что никогда не разговаривал с Сухоруковой на тему Ерошкиной сельги.

Что касается показаний тех свидетелей, которые уверяли, что после изменения вида разрешенного использования земель местечка Ерошкина сельга люди лишились возможности пользоваться этими землями и пасти на них скот – так это  вообще на грани добра и зла. Во-первых, люди не могли лишиться того, чего у них никогда не было, а права пасти скот на землях Ерошкиной сельги у них точно не было: земля давным-давно находилась в собственности у частника. А во-вторых, какое это имеет отношение к доказыванию того, что у Сухоруковой был умысел на совершение преступления?

По мнению суда, наличие у Сухоруковой умысла доказывают и показания свидетелей, которые поведали о том, что такое мелиоративная система, о правилах ее списания, о том, как трактовать ответы разных ведомств, касающиеся земельных вопросов, и так далее и тому подобное. Мы неоднократно прослушали и перечитали показания указанных свидетелей. Какое отношение, выдаваемая ими информация, имеет к «умыслу преступления», понять невозможно.

«Суд считает установленным и доказанным, что на момент подписания 27 сентября 2012 года  постановления… Сухоруковой Е.А. было доподлинно известно, что по представленным документам на данном участке имеется мелиоративная система, то есть он является осушенным», — указал в приговоре судья, уточнив, что данный вывод суд основывает  на том, что именно Сухорукова подписала один из запросов, подготовленный сотрудницей администрации Натальей Введенской (запрос касался ценных земель и целей их использования).

Примечательно, что указанный запрос, который «доподлинно» суду все доказывает, не касался конкретно Ерошкиной сельги. Согласно показаниям в суде Натальи Введенской, этот документ был отправлен в Государственный комитет РК по управлению муниципальным имуществом в тот момент, когда в ее отделе накопились заявления от граждан по поводу земель запаса и она захотела узнать, являются ли эти земли осушенными и как ей с ними поступать. Ежедневно Сухоруковой на подпись приносили десятки всевозможных запросов. И совершенно очевидно, что разбираться в предыстории каждого из них у нее не было никакой возможности. Да, возможно, Евгения Александровна могла бы сконцентрироваться только на работе с запросами, отсылаемыми в разные инстанции специалистами администрации. Тогда бы она наверняка вовремя обнаружила, что в ситуации с Ерошкиной сельгой не все так просто. Но она зачем-то выполняла всю возложенную на нее в отсутствии главы администрации работу. Так разве это свидетельствует о том, что она что-то там доподлинно знала?

Ложно понятые интересы службы

Ну и самое удивительное – что, по мнению суда, заставило Евгению Сухорукову пойти на уголовное преступление, за которое предусмотрено до 10 лет лишения свободы? Судья посчитал, что Сухорукова руководствовалась «неправильно понятыми интересами службы, выраженными в желании оказать содействие ООО «Ерошкина сельга» в реализации коммерческого проекта по созданию нового населенного пункта в составе Деревянского сельского поселения». Вот бы понять, как судья пришел к такому умозаключению. В деле нет ни одного доказательства того, что помощь «Ерошкиной сельге» Сухорукова воспринимала как благо для себя или своей службы. Она не получила за это премии и благодарности, ее не повысили в должности. Администрация Прионежского района не решила ни одного своего вопроса подписанием данного постановления.

Более того, в деле полно показаний свидетелей, подтверждающих, что до возбуждения в отношении нее уголовного дела Сухорукова понятия не имела о существовании этого ООО «Ерошкина сельга». Она не была знакома с его директорами и учредителями и знать не знала об их планах создать на своих землях населенных пункт. Этот момент не опроверг ни один человек.

Что имел в виду судья, вписывая в приговор эту фразу – «ложно понятые интересы службы»? Расшифровки, разумеется, нет. А нет ее потому, что нет умысла. А как без умысла? Тогда бы пришлось либо квалификацию преступления менять, либо оправдывать Сухорукову.

70 из 72

Несмотря на то, что гражданский иск прокуратуры (на сумму 57 миллионов рублей) к Евгении Сухоруковой суд оставил без рассмотрения по существу, оставив за исцом право взыскать его с осужденной в порядке гражданского судопроизводства, по факту судья признал ущерб доказанным в полном объеме.

Можно долго спорить, по правильной ли методике рассчитывали сначала специалисты, а потом государственные обвинители этот ущерб, но факт остается фактом: из 72 тыс. кв. метров, на которых из-за постановления, подписанного Сухоруковой, якобы был снят плодородный слой почвы, более 70 тыс. кв. м приходятся на дорогу, которая существует уже более 20 лет.

Даже если бы эту дорогу построило ООО «Ерошкина сельга», Сухорукова никак не могла бы нести за это ответственность, потому как не давала разрешения на строительство дороги. Она подписала постановление о переводе земель с сельхозназначения под дачное строительство. Дорога была бы самостроем, и отвечало бы за нее ООО. Но ООО только облагородило уже имеющийся путь: немного его расширило, сделало откосы и прочее. На это Сухорукова тоже разрешения не давала. Но даже если предположить, что эти откосы были сделаны вследствие подписанного ею постановления, не понятно, почему в ущерб включена вся дорога целиком.

Казалось бы, из приговора должно четко следовать, за что конкретно и почему осудили человека. Из приговора Сухоруковой вынести подобную мысль невозможно.

Казалось, что прокуроры, заслушав показания свидетелей, должны были отказаться от явно надуманного обвинения еще на стадии судебного следствия. Однако стражей порядка не устроил даже обвинительный приговор с условным сроком. В петрозаводской прокуратуре уверены, что Сухорукову нужно изолировать от общества. Подобное ходатайство уже поступило в Верховный суд Карелии. Евгения Александровна тоже обжаловала вынесенный ей приговор в надежде на то, что вышестоящая инстанция не станет закрывать глаза на отсутствие доказательств ее вины.

Вступайте в группу поддержки Евгении Сухоруковой