Сергей Филенко: «Я – плотник! Вот этими, на, руками!»

Раз в неделю за завтраком Евгения Волункова разговаривает со своим собеседником «за жизнь». Сегодняшний гость Евгении – Сергей Филенко, гид по выживанию в дикой природе, мастер печатного слова, плотник-реставратор и путешественник. Из интервью вы узнаете, как гид по выживанию стал плотником, зачем выкапывать снежные пещеры, где найти жену, которая может выковать нож и в чем кайф работы реставратора.

Е.В.:   Сергей, с кем я разговариваю? Ты плотник, путешественник, писатель, гид по дикой природе?

С.Ф.: Когда меня спрашивают: «Ты кто?», я всегда отвечаю: «Я – плотник!» Потому что этим я зарабатываю на жизнь, это дело мне нравится. Три года назад я работал на Кижах плотником-реставратором… До этого прошел курсы проводников по дикой природе и думал, что свяжу жизнь с этим. Еще раньше учился на биофаке. А еще раньше – служил в армии.

Е.В.: Я где-то вычитала, что армия оставила в твоей жизни весомый след…

С.Ф.:  Ага. Я отслужил и понял, что стал еще более тупым, чем был. После армии я работал в военном метеоотряде. Те еще воспоминания! С нашего отряда кормилось два питерских научных военных института. И как-то они нам прислали полено. «Ура, мы будем  всем отделом делать Буратино!» — радостно вскричали мы. Но радость была не долгой. Оказалось, надо привязать бревно к точилу, сделать в море полынью и запустить полено. Оно будет плюхаться по воде, и это будет датчик волн. А рядом сделаем контрольную полынью и будем смотреть, насколько волнообразование замедляет замерзание полыньи… Тупость несусветная! Оказалось, что точило от полена перегревается, долго им не поплюхать. И мы написали какой-то отчет...  И постарались обо всем забыть.

 Е.В.: Нда…

 С.Ф.:  Это еще не весь идиотизм. За год до меня, пока я был еще в армии, эти два института прислали две двухсотлитровые бочки с этиловым спиртом. Одну бочку  руководство нашего метеоотряда припрятало, а другую работники брали в командировку и лили в полынью: смотрели, как спирт замедляет образование льда. Это военная наука, все серьезно! И мне рассказывали с такой сладкой ностальгией, что сначала метеоотряд пил дома, потом, когда с канистрами спирта на торпедном катере плыли по Баренцеву морю, пил весь катер. Ни одной капли спирта не попало в это море!

 Е.В.:  Ну, что ж. Идиотизм – идиотизмом, зато есть, чем поделиться с миром.

С.Ф.:  У меня и хорошее осталось от армии. Талисман.

Филенко достает из рюкзака  традиционный саамский мешочек для кофе. На мешочке болтается маленькая лапка.

С.Ф.: Это я на втором году служил радистом. И как-то шел в домик радиста и на взлетно-посадочной полосе увидел ежика, который попал под колесо бомбардировщика: его раскатало в лоскут.

Меня это так потрясло! Я подумал, что вот она, гонка вооружений и холодная война…

Отрезал лапку и  заспиртовал на память. Теперь это мой талисман.

Е.В.: А на биофаке-то тебе нравилось?

С.Ф.:  Я отучился, изучил зоопланктон, защитил диплом на четверку. Стал экологом, водным токсикологом, преподавателем химии биологии... Если бы у нас были иные реалии, наука была бы ближе к европейской, я бы пошел работать в Институт водных проблем Севера – меня туда брали. Съездил бы на Байкал, на озеро Танганьика в Африку – древние реликтовые пресные водоемы. Если исследовать их фауну , можно попробовать сделать вывод о скорости эволюции, о путях вселения микроорганизмов из соленых вод в пресные… Очень интересно.

 Е.В.: Ты один такой «любящий природу» в семье?

С.Ф.: Одно из первых воспоминаний детства – деревня у бабушки. Папа уходит на рыбалку, и больше я его не вижу. Не пугайся. Он просто на полгода уходил в море за границу. И, как в сказке, спрашивал у нас перед командировкой, что нам привезти. Брат просил джинсы, сестра – куклу и платьице, а я просил привезти раковинки и крабиков…

Е.В.: Расскажи подробнее про курсы гидов?

С.Ф.: В Финляндии много курсов гидов по дикой природе. Это такие люди, которые в полевых условиях водят туристов. Базовая подготовка такого гида иная, чем экскурсовода. Такой тур – большая  оторванность от цивилизации. И первая помощь  в походе - это не просто «потерпи милый, скоро приедет скорая помощь», а оказание ее профессионально, на месте. У меня всегда с собой аптечка. Сколько перевязок я сделал на работе! Вообще, интересно было. Безопасность жизнедеятельности на природе! Да и подходил я по всем параметрам. Некоторые люди долго не могут находиться в одиночестве, а я психологически могу долго автомномно жить, и у меня не сносит крышу. И если надо что-то делать: ходить по национальному парку, записывать точки, я могу один все это делать.

Е.В.:  Что на курсах  больше всего запомнилось?

 С.Ф.:  Общая культура человека и природы. Финны сохранили связь с ландшафтом. Люди знают, как безопасно путешествовать, ловить рыбу. У них это непрерывающаяся культура жизни на своей территории. Мы с женой работали в Паанаярви – планировали сеть туристических троп. И вот приехало как-то  несколько автобусов с финнами. Они оказались большими боссами, топ-менеджерами крупного производства. И вот выходит человек в дорогом костюме, галстуке, наполированной обуви. Потом переодевается, у него нож на боку, и начинает грамотно разводить костер. А другие идут топить баньку… Для них полевые условия, это не шок, а естественная среда. Вот это здорово! У моего друга финна Юсси была ферма эскимосских ездовых  собаками. И, когда он ее продал, рассказывал, что с грустью смотрел, как люди пятнадцать минут покатаются – и довольны. Это глубинное погружение в природу, понимание, эта философия в нашей современной жизни не очень-то и нужна…

Е.В.: Знаю, ты мастер по снежным пещерам. Расскажи, как тебе пришло это в голову – выкапывать в снегу норы?

С.Ф.:  Мы с другом кузнецом ходили в поход на Полярный Урал. В горах попали в метель и трое суток боролись за жизнь в палатке. Я тогда подумал: «Как же в платке неуютно и опасно!» И решил, что научусь делать снежные пещеры, и это будет хорошо. И когда научился, ходил один десять дней на лыжах по Полярному Уралу, ночевал исключительно в снежных пещерах. Однажды просыпаюсь, а наверху пурга. Вход замело, я выкопался посмотреть.  Ветер был такой, что невозможно устоять на ногах. И вот если бы я был с палаткой, уж не знаю, что бы со мной было... Даже  в пещере страшно: а ну, как  заметет! Я построил коридор в склоне, чтобы не заметало. И, чтобы успокоиться, напек блинов и сварил кофе. Так этих блинов со страха наелся, что они встали комом в горле. Ты не смотри так, я нормальный! Вот моя жена на курсах гидов выковала лезвие ножа, насадила его на рукоятку из карельской березы, которую сама выточила и сшила кожаные ножны... Тут впору удивляться.

Е.В.:   Где ты нашел жену, равную себе?

 С.Ф.:  Она мне равна, да я не равен ей. Мы познакомились на биофаке, вместе попали на курсы гидов, вместе некоторое время водили туристов. Когда с ней работали все лето в Паанаярви, тогда еще не были женаты. Но уже знали, что это случится, и нити наших жизней на одно веретено… Это было лучшее наше лето!

 Е.В.: Это когда вы планировали туристические тропы?

 С.Ф.:  Да. Наша работа заключалась в том, что мы уходили пешком в лес на неделю-две. Ходили, возвращались, мылись в бане, набирали припасы и снова уходили. Выбирали маршруты, отмечали точки… Все это с тяжеленным рюкзаками, вокруг медведи… Один раз я из-за медведя чуть не погиб! Наступил на медвежью какашку, поскользнулся и едва не упал.

Представляешь, я бы упал, стукнулся затылком об камень, а все бы говорили: «Медведь погубил его!»

Мы его потом увидели, мишку этого  – пробежал мимо. Сразу наломали еловых веток, чтобы поджечь и тыкать ему в наглые глаза. Юля перепугалась больше, я чуть меньше. На обратном пути он нам снова попался. Это жутко – встречать медведя. Помню, не мог вытащить веточки из юлиных сцепившихся от страха рук…

 Е.В.:  Хорошее у вас лучшее лето! Прямо свадебное путешествие.

 С.Ф.:  Считается, что два человека в такой работе  – это неустойчивая группа. Надоедаешь друг другу, раздражаешься. А тут мы возвращаемся из длинного очередного похода, о чем-то разговариваем. Я говорю: «Часто супруги не могут и часа пробыть в одной комнате, чтобы не поссориться. А мы в таких тяжелых условиях работаем, все время вдвоем, и всегда есть, о чем поговорить, посмеяться… Значит, между нами что-то есть. Не любовь ли это?

Е.В.:  А когда все это было?

С.Ф.:  Мы не следим за временем. Не помним, когда поженились, когда познакомились. Думаем, раз нет пиитета и внимания к датам, значит, все идет нормально. У нас сейчас девочка растет, Маша. Ей три года. Через год пойдем вместе в экспедицию.

Е.В.:  Что за экспедиция?

С.Ф.:  На днях я на весельной лодке пойду по притоку реки Печора. Новгородцы в домосковскую Русь ходили на северо-восток за пушниной. Все дальше и дальше. Так они пришли в Карелию, Коми, Архангельскую область. И в двенадцатом веке перевалили бассейн реки Обь. Пушнина была дорогостоящим продуктом, который расходился по миру. Пушной путь интересный и сложный: это на северо-восток  от Новгорода до Оби, а дальше через торговую зону немецких городов.

 Е.В.:  Кто идейный вдохновитель этой экспедиции?

 С.Ф.:  Она началась за год до того, как посадили Ходорковского (Физлицо, выполняющее функции иностранного агента) и Лебедева, то есть одиннадцать лет назад. Придумал ее англичанин Роджер Тук, член Королевского географического общества. Он объяснял свою идею тем, что историки, когда рассказывают об этом пути, показывают указочкой: туда и туда ходили, продавали. А сколько времени это занимало, как давалось – никто не знает. И вот он придумал построить лодку и пройти этот путь. Строил лодку петрозаводский мастер, ее вместимость – три человека. Она пять сезонов прошла с англичанами от Онежского озера. За эти пять сезонов  дошла до реки Усы,  предгорья полярного Урала. Это четыре тысячи километров. Все своим ходом! Перетаскивали ее через волоки, против течения, по течению… Я участвовал со второго сезона. Два года назад Рождер умер, и перед смертью сказал, что можно использовать его лодку. И я ее взял. Сейчас мы идем в сторону Новгорода южным путем через Коми, Вологодскую область и Карелию. Уже было два сезона, первый мы прошли с другом кузнецом Михаилом Артемьевым, второй – с другом финном Юсси с курсов гидов. Третий сезон я пойду один, но уже на моторе. Если никто не присоединится, конечно.

 Е.В.:  И суть экспедиции – просто пройти этот пушной путь?

 С.Ф.:  Да. И еще у меня идея: возьму и напишу книгу! Это же грандиозный путь! Это история, культура! Это вот возьмем плотницкую культуру, деревянное зодчество. Строение из бревна – то, что русский народ внес в копилку мировых шедевров как свое собственное, равное среди лучших.

Е.В.:  Где у нас в республике можно работать гидом по выживанию в природе?

С.Ф.:  Нигде. Когда закончил курсы, думал, что вот он я, такой весь обученный гид, молодой и крепкий. А нет… Либо работать за деньги, на которые не прожить, либо не работать. Мы несколько раз водили иностранцев, но это разово. Это в Финляндии гиды востребованы, а у нас все нестабильно, сложно и непросто.

 Е.В.:  И поэтому ты стал плотником?

С.Ф.: Мы с женой снимали комнатушки то там, то тут. И это ужасное чувство, когда подходит день платы за квартиру, а ты еще не заработал денег… А тут моим друзьям понадобился малопьющий и крепкий помощник. Ну, я взялся.

 Е.В.:  Начинал с нуля?

С.Ф.: Да, подсобником. Постепенно всему обучился. Вот, «дослужился» до  реставратора.

 Е.В.:  Хорошо платят реставраторам?

С.Ф.:  Не особенно. Но мне очень нравилось там. С годами приходит умение читать следы инструмента. И чувство,  когда вот бревно, и ты, работая своим топором, смотришь на следы тех плотников, не передать словами.

Такое физическое ощущение, когда ты своей рукой дотягиваешься через двести или триста лет до кончиков пальцев своего коллеги!

В Водлозерском парке мы реставрировали ограду Ильинского погоста. Это единственная сохранившаяся рубленная оригинальная ограда. И я тогда подумал, а что реально мы в своей жизни можем сделать такого, что через двести с лишним лет потомки почтительно смотрят на дело наших рук и поймут, что это памятник, шедевр? Сам бы я не ушел из реставрации. Но так сложились обстоятельства. В деньгах я приобрел, а в удовлетворении… Когда только я ушел, работал окорщиком и одновременно мыл полы в частной зубной клинике. И когда меня спрашивали, где я работаю, я говорил, что в зубоврачебном бизнесе. Сейчас я работаю в команде плотников, все время мое уходит туда. Иногда халтурю – друзьям помогаю. Мне нравится это дело.

 Е.В.:   Частная какая-то фирма?

С.Ф.:  Константин, у которого я работаю, выходец из деревни. У него шестеро детей. Если бы я был верующим человеком, то молился бы, чтобы у него все было хорошо. Ни разу он не сделал что-нибудь не правильно! Когда я работал в реставрации, это же госзаказы, хорошие бюджетные деньги. И когда завершался проект, у владельцев фирмы появлялся новый крутой джип, или трехкомнатная квартира, или дача и второй джип. А Константин купил участок, выстроил дом, продал его. И на вырученные деньги купил в  Германии на производство сруба из бревна  бэушный монтажный электрический кран за миллион двести, чтобы облегчить подъем бревен. Это принципиально другой подход к делу.

Е.В.:  А своим делом заниматься не думал? Или, вот, туристов на северный полюс водить – это, вроде, неплохо оплачивается.

С.Ф.:   Я пытался, но не пошло у меня. Это так все непросто и тяжело...

Нет у меня какого-то качества, чтобы куда-то встроиться и зарабатывать деньги.

Вот как нет и блока, отвечающего за веру в Бога. Жена у меня верующая, а я – атеист.

 Е.В.:  Ты еще и оппозиционер, судя по постам в интернете.

С.Ф.:  Мне не нравится Путин. Он водочный барыга. Я не верю, что водка «Путинка» никак не приносит ему доход. Для человека, который считает себя национальным лидером страны, имидж которой и без того как у склонной к выпиванию… Вот не надо этого. А про Медведева я думаю так: быть президентом страны – пик карьеры, как ни крути. Человек добился вершины! И кем же надо быть, чтобы стать президентом, и чтобы тебя называли «айфончиком»?

Е.В.: Ты ведешь блог, да?

 С.Ф.:  Да, как-то наткнулся на сайт с туристическими блогами и от нечего делать написал, как я съездил в Египет. А там такая доброжелательная атмосфера, людям понравился мой рассказ, и я продолжил. И выиграл на этом сайте поездку в Тунис и Китай на неделю. А я же чаще всего ночевал в палатках, снежных пещерах. И в Китае на острове Хайнань в пятизвездочном отеле, где вода не бывает холоднее плюс 22, прыгая спиной на огромную мягкую постель и одновременно включая плазменную панель я думал: «Это – мое!» Правда, быстро надоело.

 Е.В.:  Это было автономное свободное пребывание в стране, или у тебя были обязанности?

С.Ф.:  В Тунисе меня пристегнули к туру для представителей турбизнеса. В этой программе главным условием был факт работы в турбизнесе. А я такой уставший, с Кижей, а на ужин пять видов мяса. Собрал себе большую мясную гору. Все знакомятся. Доходит очередь до меня.

— А где вы работаете? – спрашивает кто-то.

— А я вообще в туризме не работаю! – говорю и набиваю рот мясом.

— Кккак? А где же вы работаете? – все на меня уставились.

—  А я, ваще, плотник! Вот этими, на, руками, без единого, на,  гвоздя! Реставрирую памятники народного деревянного, на, зодчества!

Это был мой звездный час!

Е.В.:  У тебя есть рассказ о том, как ты был красивым в Китае. Это из того путешествия в Китай?

С.Ф.:  Ага. Пошел я утром гулять. Вышел на набережную. Ни одного иностранца на улице, только пожилые женщины с мечами делают упражнения. Я подумал, что это китайские тещи и перекрестился, что моя жена – русская. Справа кто-то танцует, слева змеев запускают, тут дедушка на велосипеде с одним колесом. И вот я иду и вижу, что ко мне у местных какое-то странное отношение. Две девушки жмутся ко мне, а третья забегает вперед и быстро нас фотографирует. Потом они все отбегают, хихикают ,как дети, и смотрят – что получилось.  И все подходят, просят сфотографироваться, кланяются, радуются. Один дедушка ко мне подошел, начал что-то мямлить и потрогал мою бороду. Дотронулся, и такой: «Ааа…» И толпа: «Оооо!!!»  И я понял, что я для них – красивый. Загордился. Я одних девушек тоже сфотографировал. И попросил емэйл – чтобы фото выслать. Они мне двумя руками вежливо так протянули визитоу. Смотрю на адрес, а там иероглифы! «А где же у вас тут адрес-то?» — спрашиваю их. Они хихикают, что-то лопочут, потом берут визитку и скорописью карябают еще иероглифы. Чуть с ума не сошел! Хорошо, помог переводчик: перевел, и я отправил им таки фотографию.

 Е.В.:  Как я хочу в Китай…

 С.Ф.:  Это удивительная культура, удивительный народ.  Туда надо съездить! Правда, в Китае помимо приятных моментов у меня был и величайший позор в жизни. Я случайно напился. На следующее утро у нас в программе участие в презентации сети пятизвездочных китайских отелей. А я еле живой. Подняли с утра, отвезли в первый отель. Все в костюмах, улыбаются. Выдают нам красивые сумочки:  там диски, шелковые кошельки, много всего. А мне плохо. Выбегаю в огромный холл, нахожу туалет и прямо в эту шелковую сумочку с подарками буее… А в туалете сотрудники в шелковых халатах – озираются. Я сумочку аккуратно в углу поставил и вышел на улицу. Было очень стыдно.

 Е.В.:  Что ты сейчас делаешь для души, чем живешь? Экспедиция – не в счет.

 С.Ф.:  Семья, работа, работа, семья... Вот жена у меня делает проект «АРТ-Слобода», у нее мастерская по плетению из бересты. Мы вместе плетем. Как-то у нас все очень похоже.

_________________________________________________________

Редакция «Губернии Daily» благодарит кафе «Москва» (пр. Ленина, 35) за теплый прием и вкусный завтрак.