Генерал, разбивший истребитель, заплатит 5 миллионов, но в тюрьму не сядет
Только что закончился судебный процесс по делу Канамата Баташева – генерал-майора, бывшего командира 7000-й авиабазы, человека, ошибка которого только чудом не привела к трагическим последствиям.Четыре года условного лишения свободы и необходимость компенсировать государству ущерб в сумме пяти миллионов рублей (напомним, что гособвинители настаивали на том, что с Баташева необходимо взыскать ущерб в полном объеме – в размере 100 миллионов рублей) – таков приговор Петрозаводского гарнизонного суда. Сам генерал еще не знает, будет ли обжаловать его.
Напомним: Канамат Хусеевич угробил самолет стоимостью 100 миллионов рублей, лишился заработка, дела всей свой жизни и получил судимость. Успев катапультироваться, он (как и его коллега) остался жив, не пострадали и люди, рядом с домами которых произошла эта авиакатастрофа. Генерал давно все осознал, он сам, еще до привлечения его в качестве виновного, подал рапорт об увольнении и во время суда вел себя более чем достойно. Не удивительно, что суд не увидел в нем человека, чье исправление невозможно без изоляции от общества, и принял решение не сажать летчика за решетку.
Немаловажно другое! Несмотря на то, что на скамье подсудимых Канамат Хусеевич находился один и наказание понес тоже в одиночку, судья на протяжении всего судебного процесса так или иначе выводил присутствующих на мысль о том, что ни один Боташев должен был отвечать за аварию СУ-27. Были еще как минимум два человека, с молчаливого согласия которых это произошло: командир Бесовецкой авиагруппы полковник Олейник и руководитель полетов подполковник Васильев.
— Вы знали, что на базе Боташева СУ-27 нет. И как вы могли не понять, что и допуска к полетам на них у него нет? Почему не позвонили, не узнали, есть ли допуск? – допытывался председательствующий у Олейника.
— Как я могу уточнять действия своего командира у его заместителей? Я доверял полностью своему командиру. Не мог оговаривать или уточнять его решение.
— Олейник, Баташев сам не мог даже взлететь (об этом генерал заявил в суде, объяснив, почему пилотировал самолет попеременно с полковником. – Прим.авт.). Ну не было у него навыков. На своих типах может, а на этом — нет. Это не подтверждает того, что у него допуска нет?
— Нет, ваша честь, не подтверждает.
— Вам не тактично было выяснять у командира, есть ли у него доступ и право на пилотирование данным самолетом. Но почему вы даже не предложили ему внести изменения в документы?
— Я не имею права своему командиру что-либо предлагать при принятии им своего решения.
На суде летчики рассказывали, что за фигуры высшего пилотажа взялись не из личной прихоти: таким образом они вырабатывали топливо. Правда, не понятно, кто заставлял их шагать выше своих возможностей. По признанию Канамата Боташева, роковой «колокол» он делал первый раз в жизни:
— Я несколько раз видел, как эти фигуры выполняются на разных показах. Сам данную фигуру я ранее не выполнял.
Как бы то ни было, в полетном задании никаких фигур заявлено не было.
— Почему вы не запретили им это делать, когда они начали выполнять фигуры высшего пилотажа? – спрашивал судья у Васильева.
— Потому что это разрешено.
— Для меня вот понятно, что никаких фигур при разведке погоды и выработке топлива быть не может. Они запрещены федеральными правилами. Вы же их тоже знаете. Он (Олейник. – Прим.авт.) что, не знает об этом?
— Он знает, что садится на самолете с остатком более 2 тысяч 720 килограммов запрещено.
— Зачем разрешать выработку топлива не простым полетом, а выполнением сложных виражей?
— Временными интервалами, ваша честь. Выполнение сложного пилотожа совершается в сокращенное время с большим расходом топлива. Если мы будем летать по кругу, мы будем летать на разведку погоды с этим топливом часа три.
Во время процесса выяснилось, что согласно методикам, разработанным в Карелии, вырабатывать топливо такими фигурами все-таки разрешалось.
— Кто эти ваши незаконные методики, противоречащие федеральным правилам, разрабатывал? – не мог понять судья.
— Методический совет части. Утверждал я, — отвечал Олейник.
— А сейчас? После происшедшего?
— В эту методическую разработку внесено изменение.
Следствие не нашло в действиях Васильева и Олейника состава преступления. С точки зрения закона претензий к ним нет, так как допущенные ими нарушения не находятся в прямой причинно-следственной связи с происшедшим.
— Это в прямой не находится, — заметил судья. — А в опосредованной? Если бы руководитель полетов запретил вылет самолета, то ни Боташев бы не поднялся в воздух, ни Олейник. Они развернули бы самолет, встали на место и все. Васильева уволили бы, а вы его (председательствующий обратился к гособвинителю. – Прим.авт.) как прокурор восстановили бы потом в должности.
А так судья вынес частное постановление в адрес руководства Васильева, дабы командование все-таки приняло в отношении него какие-то меры.
— Потому что заявление руководителя полетов, что «я ни за что не отвечают, мне что скажут, то я и буду делать», это, конечно, не правильно и может в дальнейшем привести к таким же последствиям, — объяснил свое решение судья. – Руководитель полетов в первую очередь отвечает за безопасность. И, выполняя добросовестно свои обязанности, он, конечно, не допустил бы ни одного командира, ни второго. Ему достаточно было запретить взлет самолета.
