Daily News

Почему врачи, узнав о том, что смертельно больны, отказываются от лечения? Какую тайну современной медицины они знают, но скрывают от нас?

Доктор медицины из Южной Калифорнии Кен Мюррей рассказал, почему многие американские врачи носят кулоны с надписью «Не откачивать» и почему предпочитают умирать от рака дома, а не в больницах. И хотя речь и идет о ситуации в США, большинство тезисов применимо к российской действительности.

Врачи уходят тихо

– Много лет назад Чарли, уважаемый врач-ортопед и мой наставник, обнаружил у себя в животе комок. Ему сделали диагностическую операцию, которая подтвердила рак поджелудочной железы.

Один из лучших хирургов страны предложил Чарли лечение и операцию, которая позволила бы утроить срок жизни с таким диагнозом. Однако при этом качество его жизни было бы низким.

Чарли такое предложение не заинтересовало. Он выписался из больницы на следующий же день, отказался от своей врачебной практики и больше ни разу не появился в медучреждении. Вместо этого все оставшееся время он посвятил своей семье. Чарли не лечился ни химиотерапией, ни радиацией. Его самочувствие было хорошим, насколько это вообще возможно при онкологическом заболевании. Умер он спустя несколько месяцев дома.

Эта тема редко затрагивается, но врачи тоже умирают. И они умирают совсем не так, как другие люди. Поразительно, насколько редко доктора обращаются за медицинской помощью, когда дело близится к концу. Врачи отчаянно борются со смертью, когда дело идет об их пациентах, и одновременно очень спокойно относятся к собственной кончине. Дело в том, что они точно знают, что произойдет, и какие варианты у них есть. Они могут себе позволить любой вид лечения, но уходят тихо.

Разумеется, врачи не хотят умирать – они хотят жить. Но они достаточно много знают о современной медицине и понимают реальные границы возможностей. Более того, они также достаточно знают о смерти и понимают, что смерть в мучениях и в одиночестве – это страшно. Врачи всегда говорят об этом со своими семьями. Они хотят быть уверены, что, когда придет их час, никто не будет героически спасать их, ломая ребра в попытке оживить непрямым массажем сердца. Именно такие травмы получает человек, когда массаж ему делают правильно.

Практически все медработники хотя бы раз наблюдали «тщетное лечение», когда не было никакой вероятности, что смертельно больному пациенту станет лучше от самых последних достижений медицины. Но бедолаге вспарывают живот, втыкают в него трубки, подключают к аппаратам и отравляют лекарствами. Именно это происходит в реанимации и стоит десятки тысяч долларов в сутки. За эти огромные деньги люди покупают себе страдания.

Мои коллеги бесчисленное количество раз говорили мне примерно следующее: «Пообещай, что, если ты увидишь меня в таком состоянии, ты не будешь ничего предпринимать». Они говорят это на полном серьезе. Некоторые медики носят специальные кулоны с надписью «Не откачивать» или даже татуировки, чтобы врачи не делали им непрямой массаж сердца.

Лечить людей, причиняя им страдания, мучительно. Да, медработников обучают не показывать свои чувства, но друг с другом они делятся своими переживаниями. «Как люди могут так истязать своих родных?» – вопрос, который преследует многих докторов. Мне кажется, что вынужденное причинение страданий пациентам по желанию их семей – одна из причин распространенности алкоголизма и депрессии среди врачей по сравнению с другими профессиями.

Доктор, сделайте все!

Почему же врачи назначают лечение, которое сами бы никогда не назначили себе? Из-за пациентов и системы медицины в целом.

Представьте ситуацию: человека, который потерял сознание, привезли на «скорой» в больницу. Так как никто не предвидел этого сценария, заранее не было оговорено, что делать в подобном случае. Это весьма типичная ситуация. Родственники напуганы, потрясены и растеряны из-за многообразия вариантов лечения.

Когда врачи спрашивают «Хотите ли вы, чтобы мы «сделали все»?» – родные зачастую говорят «да». И начинается ад для всех участников этого действа. Иногда семья на самом деле хочет «сделать все», но чаще близкие просто хотят, чтобы это «все» имело разумные пределы. И здесь возникает другая проблема – обыватели в основной массе не знают, что разумно, а что нет. Запутавшиеся и скорбящие, они могут не спросить или не услышать, что говорит врач. При этом врачи, которым велено «сделать все», будут делать все, не рассуждая о разумности.

Подобные ситуации случаются сплошь и рядом. Их также усугубляют подчас совершенно нереалистичные ожидания о «всемогуществе» врачей. Так, многие думают, что искусственный массаж сердца – это беспроигрышный способ реанимации. На деле большинство людей все равно умирают, а если выживают, что становятся глубокими инвалидами, если поражается мозг.

Я принял сотни пациентов, которых привозили в больницу после реанимации искусственным массажем сердца. Лишь один из них, здоровый мужчина со здоровым сердцем, вышел из медучреждения на своих двоих. Если человек серьезно болен, стар и/или у него смертельный диагноз, вероятности положительного исхода реанимации почти не существует, при этом вероятность страданий – почти 100%. Таким образом, нехватка знаний и нереалистичные ожидания приводят к плохим решениям о лечении.

В сложившейся ситуации, конечно же, виноваты не только родственники пациентов. Сами врачи делают бесполезное лечение возможным. И, что интересно, даже врачи, которые ненавидят тщетное лечение, вынуждены удовлетворять желания пациентов и их родных.

Например, родственники привезли пожилого человека с неблагоприятным прогнозом в больницу, рыдают и бьются в истерике. Они впервые видят врача, который будет лечить дорого им человека. Для них доктор – таинственный незнакомец, и наладить доверительные отношения в таких условиях крайне сложно. Если врач поднимает вопрос о реанимации, люди склонны подозревать его в нежелании возиться со сложным случаем, экономии денег или своего времени, особенно если специалист не советует продолжать реанимацию.

И, к сожалению, не все врачи умеют разговаривать с пациентами и их семьями на понятном языке. Кто-то очень категоричен, кто-то грешит снобизмом. Когда мне нужно было объяснять родственникам больного о существующих вариантах лечения перед смертью, я как можно раньше рассказывал им только о тех возможностях, которые были разумны в данных обстоятельствах.

Если родные предлагали нереалистичные варианты, я доступными словами доносил до них все отрицательные последствия. Если семья все же настаивала на лечении, которое я считал бессмысленным и вредным, я предлагал перевести их в ведение другого специалиста или другую больницу.

Врачи отказываются не от лечения, а от перелечивания

Порой я думаю, что мне стоило быть более настойчивым, убеждая родственников не лечить смертельно больных пациентов. Некоторые случаи, когда я отказался лечить пациента и передал его другим врачам, до сих пор преследуют меня.

Одна из моих любимых пациенток была именитым юристом. Она страдала тяжелой формой диабета и ужасным кровообращением. У нее на ноге образовалась болезненная рана. Я пытался сделать все, чтобы избежать госпитализации и операции, так как понимал, насколько опасны для нее больницы и хирургическое вмешательство.

В итоге она пошла к другому специалисту, которого я не знал. Тот врач, почти не знакомый с историей болезни этой женщины, решил прооперировать ее – шунтировать тромбмозные сосуды на обеих ногах. Операция не помогла восстановить кровоток, а послеоперационные раны не заживали. На ступнях пошла гангрена, и женщине ампутировали обе ноги, две недели спустя она умерла.

И медработники, и пациенты часто становятся жертвами системы, которая поощряет чрезмерное лечение. Врачи в некоторых случаях получают плату за каждую проведенную процедуру, поэтому они делают все, что можно, невзирая на эффективность процедуры, – просто с целью заработать. Кроме того, врачи боятся, что семья пациента подаст в суд, и поэтому делают все, что просят родственники, не выражая своего мнения во избежание проблем.

Помимо прочего, система может проигнорировать пациента, даже если он заранее подготовился и подписал нужные бумаги, где высказал свои предпочтения о лечении перед смертью. Один из моих пациентов, 78-летний мужчина по имени Джек, болел в течение многих лет и пережил 15 серьезных операций. После всего пережитого он совершенно однозначно заявил мне, что никогда, ни при каких обстоятельствах не хочет оказаться подключенным к аппарату искусственной вентиляции легких (ИВЛ).

И вот однажды у Джека случился инсульт. Его доставили в больницу без сознания и жены не было рядом. Поэтому врачи сделали все возможное, чтобы его откачать, и перевели в реанимацию, где подключили к ИВЛ. Джек боялся этого больше всего в жизни! Я приехал в больницу, чтобы обсудить пожелания пациента с персоналом и его женой. На основании документов, составленных с участием Джека и им подписанных, мне удалось отключить его от аппаратуры, поддерживающей жизнь. Умер он только спустя два часа, все это время я просто сидел с ним рядом.

Вот так, несмотря на то, что человек составил все необходимые документы, он все равно умер не так, как хотел. Позже я также узнал, одна из медсестер донесла на меня за то, что я отключил пациента от аппаратов, тем самым совершив убийство. Но так как Джек заранее прописал все свои пожелания, за этой жалобой ничего не последовало.

Но себя врачи не перелечивают, ведь они ежедневно видят последствия. Почти каждый человек может найти способ мирно умереть в стенах своего дома. Существует множество возможностей облегчить боль, и хосписный уход помогает смертельно больным людям провести последние дни жизни комфортно и достойно, вместо того, чтобы страдать от напрасного лечения. Что интересно, люди, за которыми ухаживает хоспис, живут дольше, чем люди с такими же болезнями, но которых лечат в больнице.

Несколько лет назад у моего старшего двоюродного брата Торча случилась судорога. Оказалось, у него был рак легких, который дал метастазы в мозг. Разные доктора рассказали нам о возможном агрессивном лечении, что означало прохождение химиотерапии в больнице. Это позволило бы брату прожить еще около четырех месяцев. Торч решил не лечиться и только принимать таблетки от отека мозга.

Он переехал жить ко мне, и следующие восемь месяцев мы жили в свое удовольствие, прямо как в детстве. Впервые в жизни съездили в Диснейленд, сидели дома и смотрели спортивные передачи. Торч даже поправился на моей домашней еде. Его не мучили боли, а расположение духа было боевым. Однажды он просто не проснулся. Три дня он находился в коме, а потом умер.

Торч не был врачом, но он четко знал, что хотел жить, а не существовать. Не все ли мы хотим того же? Что касается лично меня, то мой врач оповещен о моих пожеланиях. Я тихо уйду в ночь. Как мой наставник Чарли, как мой двоюродный брат Торч, как мои коллеги врачи.

Срочные новости в нашем Telegram