119-й, бараки и слойки по семь копеек: вспомнили, каким был центр Петрозаводска, и посмотрели, какой он сейчас

«И это центр города!» — такую фразу  петрозаводчане с возмущением  произносят все чаще. И, надо сказать, есть у них для этого основания. Но у нас сегодня будет совсем другой Центр. Тот, который многие вспоминают с удовольствием. Не потому что там было так уж прекрасно, просто там остались детство, юность и семейные истории. Современный Центр тоже будет, и очень разный: плохой, хороший, смешной...

За воспоминаниями мы обратились к журналисту, политологу и писателю Андрею Цунскому. В центре Петрозаводска он прожил всю жизнь, если не считать длительных отлучек в Москву и Санкт-Петербург.  Так что вспоминать будем начиная с 70-х годов прошлого века.

Вы не поверите, но когда-то дом, известный всему городу, назывался не 119-й и не Ленина, 26. Официально он звался так: пр. Ленина, д. № 50. Куда же делись 24 дома? Чуть позже скажу об этом несколько слов.

Как попасть в Центр? Приезжавший когда-то вылезал из вагона — из зеленого, с сумками, набитыми продуктами, но этот знал, куда идти. А синими были купейные и исчезнувшие «мягкие» выгоны. И открывались перед оказавшимся в Петрозаводске человеком площадь Гагарина и прекрасный вид на проспект Ленина и Петрозаводскую губу. Масштаб! Перспектива! Потом начинались мучения, где найти гостиницу, – вроде на весь город одна «Северная» и была. Потом к ней прирос ресторан «Северный» – не помню, кажется, какое-то старое здание реконструировали, в ресторане заиграл оркестр, и один из окончивших консерваторию солистов ввел в состояние ступора, а потом – в исследовательский раж своего тестя, тогда еще, кажется, доцента филологии, добродушно и почти нежно ответив на вопрос: «Куда собрался, зятек?» — «Да за кефиром и сканать в Похьёлу, отстегнуть халдейке бабки!»

А простые петрозаводчане попадали в Центр на автобусе или троллейбусе. И было троллейбусов три – «кол» (№ 1) ходил «от танка до Ключаги», «тройбан» (№3) – от той же «Ключаги» аж до «Тяжбуммаша», четвертый — от Октябрьского проспекта (тогда еще проспекта Патриса Лумумбы – не удивляйтесь, так и было) до «Автозапчастей» на пр. Урицкого (А. Невского). А второго – № 2 – не было! Потом появился. Автобусных маршрутов было побольше, но вот автобусы ходили пореже. Самый длинный маршрут был у «четверки» — от Соломенного до студии телевидения с заездом на уже не существующий радиозавод. Автобусы бывали теплые, как на картинке, самые лучшие – побольше и печки в них работали отлично, но попадались и совсем старенькие. Потом появился советский автобус «гармошка», но его быстро заменили «Икарусы» — их все знают. Ну, если что, по картинке узнают.

Фонтан в городе был только один – у ДК ОТЗ. И почти никогда не работал. Выпить чашку кофе было возможно только в ресторане, но там кофе никто не ограничивался, считалось стыдно. Да и очереди стояли в эти самые рестораны, даже после того как в подвале на площади Ленина открыли «Петровский», где состоялось решающее объяснение поэта Евгения Евтушенко с его нынешней супругой Машей (до замужества Новиковой). Но мы незаметно вышли на площадь Ленина.

С площадью Ленина связано и несколько отнюдь не романтических историй. Там не было музея, там расположились разные советские учреждения. Что такое заначка, знает каждый из мужей (у кого есть работа). А если ты при должности и в твоем распоряжении кабинет и даже сейф – ну где ее лучше спрячешь? Да и у женщин всегда есть и будет что припрятать. К тому же на работе пили чай – стало быть, были и дефицитные электрочайники для всех и электросамовары – уже не для всех. И вот вдруг стало все это пропадать — и чайники, и деньги. Министром внутренних дел Карелии в то время был Виктор Петрович Мяукин, генерал милиции — для него кражи в советских учреждениях стали вызовом! Генерал лично отобрал лучших оперативников, но терзала его одна мысль…

Ключи от кабинетов прятали в шкафчиках с пожарными шлангами, под ковриками, в ящиках столов… Воруй кто хочешь. Но министр сверил числа, когда совершались преступления, с графиком дежурств своих младших подчиненных. Преступника взяли в первую же ночь. Он оказался, как и предполагал генерал, милиционером. Наказание получил этот «страж порядка» очень суровое. Опозорить звание милиционера — генерал Мяукин такого простить не мог. Еще один раз срубили под Новый год голубую ель на площади, но тут уж преступление было раскрыто «по горячим следам». Сняли Виктора Петровича с должности подло, при помощи аппаратной интриги. А министр был образцовый. Порядок при нем и в республике, и в городе был. Ветераны милиции вспоминают о нем только хорошее. Назвать бы его именем улицу! Но не сейчас. Потом когда-нибудь. Кстати, Маркс у нас не работал и уж тем более преступников не ловил. Да и Герман Титов не летал. Найдется, что назвать.

Выходим на площадь Ленина. Среди уже не очень строгого классицизма памятник ему же. Ну, не шедевр. Еще неприятнее то, что построен он, не высечен, а именно построен, сложен из блоков гранита. А блоки эти добывали заключенные на острове Большой Голец в Онежском озере. Громоздкой, подавляющей фигуре вообще не место на изящной Круглой площади. Там должен стоять тот, кто основал наш город и стоял на этом месте, пока идеология не победила эстетику. Место для Ленина в городе есть – например, у ООО «Петрозаводскбуммаш», чьим именем он когда-то назывался. Представьте себе посреди Круглой площади изящные очертания Петра! Тем более что Ленин в Карелии не то что не бывал, о всем своем полном собрании сочинений упомянул всего два раза, волнуясь о железной дороге.

По улице Энгельса снова поднимаемся на проспект Ленина и проходим мимо правительственного здания. Еще чуть ниже, минуем улицу Дзержинского и сворачиваем к почтамту. Стыдно смотреть, в каком состоянии находится теперь часовая башня почтамта, а ведь это один из самых красивых домов города! И уже ушедший от нас Михаил Юфа, и здравствующий Бадри Топурия написали прекрасные картины, где центром композиции или даже «главным героем» был именно почтамт. Городские чиновники дерутся за власть, а о городе, похоже, забыли. Где главный художник города? Его нет, нет такой должности! Не нужен он тем, кто занят совсем другими делами…

Парк «Заводская ямка» и стадион «Юность» выглядят теперь пристойно. А ведь когда-то вокруг стадиона был убогий дощатый забор, покрашенный зеленой краской с жалким орнаментом и картинками. И не для того, чтобы на футбольные матчи не проникали безбилетники, чтобы спрятать цеха ОТЗ от туристических автобусов. Сначала – чтобы скрыть «военную тайну». Потом – чтобы одним убожеством прикрыть другое…

За пока еще оставшимися корпусами завода и элитным жилым комплексом — Казарменская улица, где сделали из комендатуры гауптвахту, а я еще помню, как по вполне мирной, даже уютной Казарменской мы с бабушкой ходили на колонку за водой. Из ворот завода выезжал самый настоящий паровоз с красными колесами! Меня один раз прокатили! Шли мы с бидонами – у бабушки болело сердце, тяжелого ведра она поднять не могла — мимо дома соседа. Я до сих пор помню каждый плоский камень на тротуаре и деревянные стлани… У соседа в доме странным образом образовался в доме рояль, на котором он не умел играть – и это был рояль моей бабушки. Стыда у соседа не было. Приехав раньше из эвакуации, он изрядно набил дом чем попало, а о рояле сказал, что купил на рынке. Называть его по фамилии не буду – у него могли вырасти добрые и хорошие дети и внуки. Но его не прощу никогда. До войны бабушка работала тапером в кинотеатре «Звездочка» — это в нескольких десятках метров от нынешнего здания Музыкального театра. Могла давать уроки музыки, а пришлось побывать и переплетчицей, и в комиссии по расселению прибывших из эвакуации, и уборщицей… А кинотеатр «Звездочка» на площади Кирова — переходим мост через Лососинку – сгорел…

Посреди площади Кирова, с точки зрения архитектурной и градостроительной эстетики, безвкусно торчит выполненный с чудовищным нарушением всех правил ваяния памятник Кирову. Каждого скульптора учат со времен Фидия и Мирона: перстоуказующая статуя исполняется таким образом, чтобы локоть руки с перстом был не ниже плеча. Иначе получается конфуз, дети смеются, особенно под дождичком. А у нашего Кирова, мало ему горя, и пьедестал потихоньку разваливается. Зачем он нам здесь? Перенесите к какому-нибудь учреждению… И подальше. Не позорьте Сергея Мироновича. Каких бы вы ни придерживались убеждений, безобразный памятник позорит именно самого Кирова… Я не знаю, каким он был человеком, но мне обидно за то, каким его выставили на огромной пощади.

Театр… С архитектурной точки зрения, очень добротная работа, за которую не стыдно – ведь автор проекта не кто-то, а Савва Бродский! Классический греческий ордер с коринфскими колоннами – почему бы и нет? Греция – родина театра. Скульптуры Коненкова, особенно с тыльной стороны здания, честно говоря, не украшают. Но после войны, когда не хватало хлеба и дров, все ждали окончания стройки. Как не вспомнить титанических усилий Сергея Петровича Звездина, главного вдохновителя строительных работ и первого директора театра. Всем так хотелось красивого! Здесь ставили свои спектакли (пока театр делил помещение с Русским драматическим театром) Иван Петрович Петров, петрозаводская легенда и немалая страница в истории русского театра вообще. Из современников – Отар Джангишерашвили, Андрей Дмитриевич Андреев. А актеры? Здесь раскрылись таланты балерин Ирины Тольской и Натальи Гальциной. А если вспомнить ветеранов? Кто теперь заменит потрясающий талант Залмана Наумовича Эстрина, который украсил бы любую труппу своим талантом и отменным юмором, физической формой, мастера вокала и танца? А драматические актеры – Юрий Сергеевич Гришмановский, Константин Владимирович Пилипенко, так рано ушедшая из жизни Лариса Стефановна Прикот… А многие из ныне здравствующих актеров старшего поколения театра «Творческая мастерская» начинали именно там…

Напротив – Национальный театр, в первоначалом исполнении тоже по проекту Саввы Григорьевича Бродского, он же исполнил и барельеф Илмаринена – символ театра, где идут спектакли на четырех языках – финском, карельском, вепсском и русском. Сколько сил вложили сюда Тойво Семенович Хайми и Эдвин Павлович Алатало?! Да при чем тут вообще Киров? Это наша Театральная площадь, а если учесть, что тут же расположились ансамбль «Кантеле» и Музей изобразительных искусств с превосходной постоянной экспозицией и регулярными персональными, республиканскими, экспериментальными выставками, – это площадь Искусства! Кто-то возразит, что когда-то здесь стояли храмы, но их нам уже никак не вернуть. И, кроме того, если бы чудом они вернулись, мы потеряли бы сто лет карельской культуры – это было бы равнозначным преступлением.

На углу площади о чем-то оживленно беседуют Маркс и Энгельс. Говорят, как-то после демонстрации залез к ним запраздновавшийся марксист и, расставив стаканы, сообразил с основоположниками на троих. Было? Не было? Во всяком случае, могло быть.

Спустимся вниз, к озеру. Набережная когда-то была скопищем валунов, между которыми струился в такт волнам песок. Сейчас в гранитном убранстве у нее достойный и солидный вид. Первые садовые скульптуры, подаренные городу другими городами-побратимами, по привычке называли памятниками и даже спрашивали, кому это памятники. Кстати, есть идея, нигде в мире еще не реализованная. На валунах за гранитной набережной можно выбить имена и даже силуэты, почти шаржи – упаси бог не кладбищенские портреты, как на заводном колу напротив вокзала – ушедших художников, актеров, музыкантов…В этом был бы и глубокий смысл – мы не всегда о них помним: накрывает валун волною, но откатится она назад – и мы вспоминаем Олега Белонучкина, Людмилу Живых, Михаила Юфа, Александра Быкадорова, Сережу Саллинена… Не памятники – воспоминания любившего свое искусство и художников, артистов, музыкантов — города…

В День города тут было не протолкнуться, а с озера казалось, что город обороняется от наступающего из воды врага — хлопают петарды, дымят мангалы, как пушки, пушки тоже порой постреливают, а снятие запутавшегося в ветвях тополя парашютиста давно стало веселой городской традицией. Сверим курс по надежнейшему компасу внутри ротонды, глянем на дом настоящего кузнеца – художника, редчайшего таланта человека Николая Белякова, и свернем на Левашовский бульвар.

Ансамбль Левашовского бульвара испорчен зданием гостиницы – и мэрия-то у нас какая-то облупленная, а тут всё выбивается из стиля старого города, да к тому же здание настолько огромно, что не оставило и следа от былой «Слободки». А ведь там совсем рядом стоял когда-то маленький, в неподходящий зеленый цвет покрашенный дом земского врача Николая Михайловича Богданова. Моего прадеда.

Бульвар упирается в дом, где жили когда-то известный всему миру Андропов, и всему городу — бывший мэр Сергей Катанандов и бизнесмен Леонид Белуга. Но сразу за этим домом – баня! Какие сюда стояли очереди, но как легко и прекрасно было выйти оттуда попаренным и намытым, и в очереди той стояли порой министры и обкомовские работники – в ванне пару не бывает! И все были равны, и министр занимал очередь, и стоял, стоял наравне с рабочими и учителями, служащими и детьми. И жены министров тоже стояли. Теперь им нельзя – охрана, да и вопросы с подковыркой будут задавать, просить о чем-то. А тогда не было террористов, приставать в бане к людям было оскорблением, тут не произносили неприличных слов, и просьбы могли быть только поддать парку или обдать холодной водой из шайки. Человек пришел в баню, а не на прием по личным вопросам!

Идем по Дзержинского к кафе «Юность» — это теперь там банк. У кафе был ларек, в котором продавались слойки по 7 копеек. Когда цена поднялась до 8, мой одноклассник и друг Бунька… извините, Владимир Николаевич Бунгов, по-стариковски (в 8 лет) охнул и отметил: «Жить стало дорого! Шта ты смиеесся, вот станут драть по десончику за слойку, узришь тогда Христа в лаптях!». Признаю свое поражение, Бунь… Володя, ты был прав.

Так почему же дом № 50 стал домом 26? Проспект Ленина наполовину был… деревянным! Потом, когда «деревяшки» — страшноватые бараки — снесли, от угла Дзержинского до угла Андропова (тогда Комсомольской) был пустырь. Как-то классе в третьем я там заигрался, подбрасывая в воздух вместо мяча какую-то гадость, и сидевшая у окна в доме напротив ныне покойная Валентина Николаевна Стародубцева, жена Михаила Шлемовича Юфа, уже упомянутого (если кто-то попробует склонять мужскую фамилию, заканчивающуюся на «а» — опозорю!) с хохотом позвонила маме на работу. Они так смеялись, что мне даже не попало.

Возле руин детской поликлиники (в прошлом в деревянном здании на проспекте Ленина) располагался МИД Карело-Финской ССР, напротив университета – Студенческий бульвар с фонтаном и икосаэдром, прозванным студентами «молекулой». Руины портят вид долгие годы, мало того, они просто опасны для прохожих и играющих детей! Я рискую навлечь на себя гнев традиционалистов, но кажется мне — хватит. Никто не станет искать чертежей, восстанавливать, реконструировать, и к тому же в теперешний проспект Ленина не впишется этот дом, несмотря на историю и детские воспоминания. Пусть здесь построят что-то другое. Тем более что планов по завоеванию Финляндии, которые вынашивали в этом здании, больше нет. Лучше прекратите издеваться над страной и пустите в нее импортные продукты. Если у вас деньги есть.

Ну и последняя точка в Центре. А  скорее, восклицательный знак с вопросительным. Много лет назад по площади Гагарина бродила безвредная, но абсолютно умалишенная женщина, считавшая себя вдовой Гагарина, и приносила на середину площади цветы. Конструкция якобы памятника якобы Гагарину – это позор нашего города. Могильные плиты вместо материала, фонари, которые не горят, потому что и не могут гореть, угроза «дарителя» забрать это чудовище вместе с асфальтом с площади… Да где же наша гордость, где любовь к родному городу? Петрозаводчане умеют строить, у них есть чувство вкуса и умелые руки. Пусть забирает и катится из города к чертовой матери вместе с кучей асфальта и обломков надгробий! Мы не «карельцы» и не «петрозаводцы», а граждане любимого города. И нам не все равно, как он выглядит.