Блоги

Мягче на ощупь и рожают

— Вот вы говорите — девушки, – Бондаренко закурил и откинулся на спинку кресла. – Верность, преданность, порядочность. Все это слова. Прах и тлен. Нет никаких девушек, — он выдохнул, и нас с Карнауховым заволокло вредным невкусным дымом. — Расскажу вам историю, свидетелем которой был я лет эдак тридцать тому назад. Нравилась мне одна студентка. Самому мне тогда было года 22, а в те поры люди женились рано. Как перевалит за 20, так они уже начинали подумывать о женитьбе. Девицы те и вовсе принимались метаться в поисках жениха, а парни просто позволяли себе допустить эту мысль. Мол, почему бы и нет? Чай, не ребенок уже. Можно и в ярмо.

В общем, нравилась мне одна девушка. Глазки черненькие, зубки беленькие, руки-ноги целы – одним словом, красавица. Но знакомы с ней мы были весьма поверхностно. Здоровались разве что. Ну, и еще однажды в одной компании я попросил ее придвинуть мне пепельницу. Для женитьбы маловато. Вот бы, думал я, разговориться, очаровать ее глубиной свой мысли и искрометностью юмора. Но повода все не было, а тут наступили каникулы, и она до осени уехала к себе на родину в Барнаул.

А в сентябре после ее возвращения я узнал, что в Барнауле встретила она «свою любовь». Типа, жениха. Какого-то физика-ядерщика. Родители уже познакомились, меню уже составили, гостей пригласили – через год свадьба. Ну как при таких обстоятельствах мог я влезать со своим искрометным юмором в чужое счастье? У людей любовь, свадьба, гости, фата, похищение невесты и все дела. Нешто вправе я переться своими грязными ботинками в их чистую жизнь? Конечно же, нет. Так что погоревал я, покручинился, попроклинал себя за былую нерешительность да и стал жить дальше. А к весне узнал, что весь этот год невеста наша преспокойно занималась сексом с моим университетским товарищем Прыщиковым. Ну, то есть сначала с Дубининым и Петровым. А потом уже все время с Прыщиковым. И это не мешало ей перезваниваться со своим бедолагой женихом, рассказывать ему о своей неземной любви и о том, как она ждет не дождется дня их вожделенного бракосочетания. Ну а в июне собрала она котомку с приданым и отправилась в Барнаул замуж. И, главное, безо всяких внутренних колыханий захватила с собой на свадьбу и Дубинина, и Петрова, и Прыщикова. Ну, не сволочь ли?

Бондаренко замолчал и выпил.

— Позволь, — произнес тогда Карнаухов. – А что здесь не так? Жених в гребаном Барнауле, она здесь. Что, ей надо было тупо год хранить ему верность? Где смысл? Он все равно не узнает. Да и сам он, небось, в этот год переметил пол-Барнаула.

Бондаренко непонимающе посмотрел на Карнаухова.

— А как же, блядь, девичья честь? Ну, в смысле, белая фата невесты, символ невинности, все эти хреновы разговоры об ихней какой-то, ай-ай-ай, чистоте и непорочном зачатии? Ну, полюбила ты Прыщикова. Звонишь в Барнаул: так и так, прости, тебя разлюбила, люблю Прыщикова, прощай навеки. Это я понимаю. Как она замуж-то пошла, если в другого влюбилась? Или, если не влюбилась, чего ж она с ним спала?

— Хотела и спала, — сказал Карнаухов. – Вот у меня был случай. Приезжаю с отдыха, а одна из моих телок не даёт. Зажалась чего-то, смотрит куда-то вглубь и пельменину по сметане гоняет. Я ей: может, у тебя кто появился? Ты скажи. Может, серьезные отношения наметились. Она кивает. А я ей: милая моя, отношения бывают серьезные и честные; с ним у тебя серьезные, а со мной честные; одно другому не мешает. Успокоилась она тогда, пельменину сожрала, и все стало как прежде.

— А как же тургеневские девушки, — не сдавался Бондаренко. – А жены декабристов? А как же все эти бабские разговоры, что мужики грязные, похотливые свиньи, а они-де белые лебеди на голубой глади вселенной? И, в конце концов, как она могла притащить своих любовников на свадьбу?

— Во-первых, они нас обзывают, чтобы мы все время чувствовали себя виноватыми, — объяснил Карнаухов. – Так на нас ездить проще. А во-вторых, почему не позвать на свадьбу своих друзей? Она же к ним хорошо относилась? Хорошо. Они ее друзья. Друзья должны быть на свадьбе.

— Фигня, — упорствовал Бондаренко. – Мне десятки женщин отказывали в интимной близости на том основании, что не хотели портить дружеских отношений. Так и говорили: не хотим, говорили, потерять тебя как друга, Бондаренко. Значит, для них секс означает нечто важное. Переход в какое-то иное состояние.

— Это для тебя он означает переход в другое состояние, — зевнул Карнаухов. – Или они думают, что означает. Вот и подыгрывают. Ты на рожу-то свою посмотри. На тебе масляной краской через весь лоб написано: «Моралист и зануда». Был бы проще, и сам бы не запаривался, и других не запаривал.

— То есть ты сейчас сказал, что девушки только на словах белые, прекрасные птицы? – вдруг странно прищурился Бондаренко.

— Ну, да, — пожал плечами Карнаухов. – Они такие же люди, как мы, и хватит уже гнобить их за то, что они люди, а не бабочки.

— Так я, собственно, об этом и толковал, — Бондаренко откинулся на спинку кресла и обдал нас гадким и вредным дымом. – Нет никаких девушек. Слова одни. Дым и тлен. Женщины — это те же мужчины. Только на ощупь помягче и рожают.

Ну, а я, собственно, всю дорогу молчал. Я размышлял о чем-то куда более важном. А именно о том, когда же Месси уже, наконец, забьет свой рекордный гол за «Барселону». Вот это, знаете, реальная проблема. А вы говорите – бабы.

Срочные новости в нашем Telegram