Блоги

Стадия хурмы

Вчера ездил в командировку в Олонец. Выехали рано, кругом ночь и снег, вдруг коллеги вспомнили, что нынче же президент будет что-то говорить Федеральному собранию. Дескать, не посмотрим. Я заглянул в тайники своей души и отчетливо понял, что почему-то совершенно из-за этого не переживаю. Тут, скорее, даже наоборот — я не понимаю, почему так много народу придают этим дежурным выходам начальника на арену такое значение.

Он же ничего принципиально нового не скажет. «Я устал, я ухожу», — не произнесет. Войну не объявит, чрезвычайное положение тоже. Такие заявления на подобных мероприятиях обычно не делают. А если, не дай бог, объявит, то мы об этом и так узнаем без всякого прямого эфира. Я, наверное, зверски непрофессионален, но я не понимаю, почему журналист обязан интересоваться такими вещами. Смысл-то какой?

Слова там всегда примерно одинаковые. Мы за мир, против войны, за добрососедское партнерство, против коррупции, за все хорошее, против всего плохого. Улавливать междустрочье и считывать намеки? Пытаться по ключевым словам и движению бровей выступающего предположить вектор развития страны на следующий год? Так все равно же не угадаю. Вон, он каждый раз говорит, что у нас демократия, но все, кому надо, точно просчитывают, что он имеет в виду что-то другое. А если я и угадаю, то как, собственно, это поможет моим читателям в их судьбе?

Нет, конечно, кому-то нравится просто смотреть на него. Он подтянутый, спортивный, для своего возраста очень даже симпатичный. Кому-то нравятся модуляции его голоса. С этими ясно. Пусть смотрят. Но зачем это делать всем остальным, не понимаю. Я реально не верю, что публичные слова лидера стоят того, чтобы тратить на них время. Может быть, я неправ, но эта идиосинкразия у меня еще с Брежнева. Кто-то, наверняка помнит: Леонид Ильич выходил на трибуну и что-то бубнил. А телек это показывал. И все газеты это перепечатывали. А потом в школах на политинформациях детей заставляли пересказывать его речи. Помню, когда начался 27-й съезд нашей родной коммунистической партии, мои одноклассницы сообщение о съезде дали не в начале, а в конце этой самой политлетучки. Тогда завуч по внеклассной работе, заглянувшая к нам с проверочкой, пришла в негодование. Она рассказала, что в школе № 3 дети молодцы, они записали выступление Брежнева на магнитофон и потом все три часа слушали его после уроков. Вот как надо. Вот что такое любовь к Родине. А мы аполитичные, несознательные создания, и ей стыдно за нас.

Но все-таки в те времена мира было как бы два. Парадный и кухонный. Рабочий и домашний. Реальный и официальный. Называйте, как хотите. Они существовали в границах одной страны и совершенно органично не мешали друг другу. Одни и те же люди ходили на партсобрания, писали сочинения по «Целине», цитировали в научных работах вождя, и в то же самое время весело рассказывали про этого вождя анекдоты.

— О, О, О... О, О.

— Леонид Ильич, это олимпийская символика.

............

— Весь советский народ шагает на говно... э-э-э-э... хм... на говно...

— Леонид Ильич, переверните страницу...

— ...гу! Ногавногу с другими народами.

...

— А это, Леонид Ильич, «Демон». Врубель.

— Хорошая картина... И не дорогая.

Никто даже не вникал в то, что он бормотал на трибуне. Женщины вязали на партсобраниях, словно хурма во рту, а мужчины в это время спали или если не спали, то жалели, что не умеют вязать. Половину телеэфира занимали рассказы о том, как Брежнев спустился с трапа самолета и поцеловался с встречающими его официальными лицами, а потом рассказал про «сосиски сраны», что в переводе с брежневского означало «социалистические страны». В официальном мире звучали «долгие, продолжительные аплодисменты», «все вставали и аплодировали стоя», а в реальном все как-то в общем-то понимали, что вникать в смысл того, чему они аплодируют, необязательно. Ибо какая разница?

Потом, однако, наступил короткий момент активности. Застоявшиеся, казалось бы, незыблемые пласты общественной жизни пришли в движение, за трибунами начали мелькать живые лица, и мы начали слушать их по-настоящему. Нам действительно тогда казалось, что там, на трибунах, что-то решается. И, наверное, тогда оно и правда решалось.

Но сейчас-то мы зачем это смотрим? Чего ждем? Что хотим услышать? На дворе застой, господа. У нас один вождь, одна партия, одно мнение, один телеканал, растиражированный на несколько кнопок. У нас все хорошо.

Мы, правда, еще не дошли до стадии анекдотов и хурмы. Но в этом отношении, смею вас уверить, у нас все впереди.

Срочные новости в нашем Telegram