Стишок-пирожок

История про бедолагу, которого за стишок-пирожок обвинили в пропаганде наркотиков, смешна и ужасна одновременно. Ужасна она потому, что веет от нее зловещей стариной, когда за анекдот могли заточить в темницу и уморить там, как таракашку. Смешна же она потому, что, как водится, со временем трагедия оборачивается фарсом. Четыре тысячи рублей штрафа — это, слава Богу, не Колыма. В сравнении с Колымой это даже весело. Но все равно противно. Ибо дурь несусветная и очень не хороший симптом.

Человек в качестве аргумента в споре привел стишок. Мол, на какую бы тему вы ни начинали говорить, сворачиваете все время на одно и то же. Как в «Федоте-стрельце»: «Все одно сведешь на баб». Или еще иногда недруги говорят про Россию, что, чем мы бы ни занимались, всегда получается автомат Калашникова. Есть даже какой-то анекдот про соковыжималку, которая не работала, ее разобрали, собрали, и она стала стрелять короткими очередями. Разве кому-то придет в голову, что упоминание автомата в таком контексте является его рекламой? Ясно же, что соковыжималки, сапоги, зонтики и, например, телевизор для жизни пригодны куда более, чем автомат. Только законченный чудак может посчитать подобный анекдот пропагандой оружия. Но, оказывается, такие чудаки не только существуют, но и работают в судах, в прокуратурах и занимаются лингвистикой.

Вы читали экспертное заключение по поводу стишка-пирожка, сделанное заведующей кафедрой русского языка Петрозаводского университета? В нем же на полном серьезе в научных терминах доказывается, что употребление названия наркотика рядом со словами борщ, солянка и пельмени создает у читателя привлекательный образ наркотика. Ведь борщ, солянка и пельмени традиционно любимы россиянами, а значит, прочитав, такой стишок, они могут полюбить и наркотики. Ведь эти слова «объединяются в общее ассоциативное поле». «Алеша борщ сварить пытался солянку щи пельмени рис но что бы ни варил Алеша выходит… мерзость и кошмар» (название наркотика теперь уже и я написать боюсь, потому как фиг его знает, как это истолкуют) Понимаете? Любой нормальный человек видит, что наркотик не ОБЪЕДИНЯЕТСЯ с борщом, а ПРОТИВОПОСТАВЛЯЕТСЯ ему, но прокурор, судья и завкафедрой русского языка думают, что объединяется.

Петров хотел обнять Марусю

Поцеловать и накормить

Но вместо этого зарезал

И на клАдбище закопал

И тут появляется эксперт-лингвист и сообщает, что так как слово «зарезал» стоит в одном ряду с такими любимыми россиянами словами как «обнять», «поцеловать» и «накормить», то и «зарезал» путем «внушения адресату ложной аналогии» приобретает положительную окраску.

Я думал посадить тюльпаны

Ромашки лютики редис

Но посадил лишь Удальцова

И Пуси Райт еще разок

И что? Удальцов вместе с Пуси Райт, оказавшись рядом с редисом, попадут в «общее ассоциативное поле» и станут любимыми героями россиян? Я не верю, что завкафедрой русского языка, судья и прокурорский работник всерьез не могут отличить объединение от противопоставления. Но они уловили некий общественный заказ. Может, этого заказа и нет, но они его уловили. Ведь лучше перебдеть и наказать, чем недобдеть и быть наказанным самому. У нас же любой, даже самый правильный указ, спустившись до непосредственного исполнителя, превращается в свою противоположность. У Аверченко даже есть такой рассказ. Там царь решил, что надо бы помогать слепым и переводить их через дорогу. Выявлять, так сказать, ставить на учет и окружать заботой. В итоге до околоточных внятно дошло лишь слово «выявлять». И стали они хватать слепых и волочить их в казематы. Так и с указом о запрете пропаганды наркотиков. Хороший закон. Но пирожок-то тут при чем?

Вот, честное слово, совсем не хотел писать про это серьезно, но и совсем шутить тоже не очень получилось. Мы же уже переживали времена, когда литературные критики и искусствоведы, чутко уловив общественный заказ, доказывали бездарность Бродского и Зощенко, травили Ахматову и Пастернака, исключали из Союза писателей Солженицына, громили «неправильных» художников и «чуждых» музыкантов. Думаете, от стишка-пирожка до тех времен какое-то огромное расстояние? Боюсь, что не такое уж огромное. Это же как начальная стадия какой-нибудь гадкой болезни, которая когда-то выкашивала по пол-Европы, но потом человечество изобрело волшебную вакцину и, ура-ура, эпидемии прекратились. Есть воспоминания историков, строчки в учебниках, какой-нибудь там «Пир во время чумы» Пушкина, но в реальности нам напоминает об этом лишь маленькое пятнышко от прививки оспы на плече. А ведь общественный организм очень напоминает человеческий. Он тоже подвержен эпидемиям, и ему тоже нужны прививки, болезнь можно предотвратить, если начать лечить ее вовремя, а можно запустить.