Тайна пятой колонны

Звоню недавно одному дяденьке. Хороший такой дядька лет 65, я его с юности знаю. Встречаемся иногда, болтаем. То футбол обсудим, то политику, он что-нибудь поспрашивает, я что-нибудь поотвечаю. Лет уж 30, наверное, общаемся. И вот на днях звоню я ему, мол, здрасте, давно не виделись, как дела? А он холодно так отвечает: «Извини, но у меня нет желания с тобой разговаривать. Потому что ты самая настоящая пятая колонна».

Да, наши взгляды не во всем совпадали. Он как-то с ностальгией вспоминал порой СССР, говорил, что ему тогда давали путевки на море, а теперь, мол, на море с его преподавательской зарплатой не попасть. Моим родителям путевок не давали, так что мне ничего положительного вспомнить не удавалось. Еще он верил в украинских фашистов и одобрял возвращение Крыма. Я же верил в силу российской пропаганды и взятие Крыма не одобрял. Но эти разногласия нас не ссорили. Посидим, пообсуждаем, попьем чаю с булочкой и разойдемся вполне довольные друг другом. И вдруг — пятая колонна. Здрасте, приехали.

Я не понимаю, как это работает. Как происходит эта массовая перемена сознания? Вот мы жили в стране, где большинство населения верило в Ленина. В Ленина, в революцию, в коммунизм и в ужасы капитализма. В бога не верили. Вместо него в каждом кабинете висел лик вождя. Картина мира была проста, как табуретка. Казалось бы, эти догмы тверды и незыблемы. Но вот появляется журнал «Огонек», и незыблемые догмы рассыпаются, словно спички. Оказывается, царь был хороший, а Ленин плохой. Сталин злодей. Сахаров друг. «Доктор Живаго» шедевр. Бог есть. А развитого социализма не было. Газеты просто заменили плюс на минус, и публика приняла эту перемену знака с легкостью и почти без сопротивления.

Ну, разве не удивительно? В 1986 году страна почти поголовно отрицала бога и поклонялась членам политбюро, а через год уже отрицала членов политбюро и верила в бога. Те же самые люди, которые вчера вечером проповедовали научный коммунизм и хихикали над попами, сегодня утром сожгли партийные билеты и поехали венчаться. А что изменилось? Просто телек и газеты начали показывать жизнь под другим углом. Мы так хотим думать, что имеем свой уникальный взгляд на вещи, но, по сути, просто ретранслируем телевизор.

Нам говорят, что в Никарагуа героические повстанцы борются с кровавым режимом, и мы болеем за повстанцев. Но завтра нам назовут повстанцев бесчинствующими молодчиками, и мы резко перестанем за них переживать. Кем был Пугачев? Героем, пытавшимся дать людям волю, или разбойником, разорявшим города и вешавшим их защитников? Что нам расскажут учителя, в то мы и поверим. Басаев – это дикий полевой командир или героический освободитель своей земли от оккупантов? Стрелков – это освободитель своей земли от оккупантов или дикий полевой командир? На Майдан вышли бандеровцы и фашисты или народ, мечтающий о свободе? В августе 1991 в Москве на улицы вышел народ, мечтающий о свободе, или одурманенные Госдепом маргиналы?

Как быстро и просто меняются у людей взгляды. Вот они, поклоняющиеся Перуну язычники, а вот уже истовые православные христиане. Вот разрушают церкви, а вот уже восстанавливают. И зачастую это одни и те же люди. Не какие-нибудь следующие поколения, а те же самые граждане. Ведь чует сердце, многие из тех, кто сейчас издает законы о защите чувств верующих, когда-то были комсомольскими лидерами и гнобили верующих искренне и от души. Я помню, как бывшие коммунисты начали ездить в Америку и восхищаться ею. А теперь они же снова ее ненавидят. Почему? Они что-то такое поняли, увидели или узнали? В принципе да. Они увидели и узнали то, что им показали и напечатали. И этого им оказалось достаточно.

Пройдет пять, может быть, десять лет, сменится власть, и нам в уши начнут заливать новые слова. И мы впитаем их столь же легко и быстро, как впитали «пятую колонну», «иностранных агентов» и «национал-предателей», а саму «пятую колонну» забудем как наваждение. Все это неизбежно случится. Дожить бы.