Блоги

За что?

Суд длился долго, и вот приговор вынесен. Светлане Чечиль дали полтора года колонии-поселения. Ее забрали прямо из зала суда. Я не раз видел, как осужденных уводят после вынесения приговора. Видел, как уводили полицейского, сломавшего зубы парню за то, что тот пнул колесо полицейской машины.

Видел, как забирали студента-националиста, изрезавшего ножом молодого музыканта, оттого что подозревал того в сочувствии к движению антифашистов. Видел, как «закрывали» мэра, осужденного за взятку. Разные бывали истории, но всякий раз строгость наказания в большей или меньшей степени все-таки соответствовала тяжести преступления. Но сейчас вот уже несколько дней я анализирую произошедшее и не могу понять: за что?

Процесс над Чечиль освещался в прессе подробно. Те, кто не читал или не сильно вникал в историю этого дела, могут посмотреть ее здесь. Повторяться, наверное, нет смысла. Мне сейчас, скорее, хочется поговорить не о самом приговоре, а о реакции на него некоторой части нашей уважаемой публики. О тех, кто, узнав о том, что женщину увели из зала суда в наручниках и под конвоем, обрадовались и сожалели лишь о том, что дали ей мало. «Всего» полтора года колонии-поселения! Вот бы пять! Или десять! И не в поселении, а на лесоповале. Ведь она «совершала беспредел во власти» и «дербанила то, что дербанить нельзя». Но, черт, они хотя бы в курсе, в чем там дело?

Ущерба нет, личной материальной заинтересованности нет, никто не нажился, никто не пострадал. На пустующей, заброшенной, поросшей бурьяном земле Чечиль разрешила строить дачи, но оказалось, что в 70-е годы там была проведена мелиорация, и поэтому земля эта считается «особо ценной», стало быть, строить там ничего нельзя. Соответствующий документ затерялся в бумагах одной из чиновниц прионежской мэрии и не дошел до главы. Понятно, что это не оправдание. Ясно, что за все отвечает руководитель. Недогляд, халатность, ошибка, но где тут «беспредел во власти» и что именно она «дербанила»?

Нам кажется, что мы добрые. Мы видим себя сострадающими, чуткими и очень душевными людьми. И при этом наша любимая присказка — вор должен сидеть в тюрьме.

— А если он не вор?

— Да по-любому вор.

— Но доказательств же нет.

И тут выясняется, что доказательства нам, по большому счету, и не нужны. Ну наверняка же если человек мэр, значит, он ворует. Иначе зачем бы он был мэром? И вице-мэр ворует. И вице-вице-мэр. И губернаторы. И все депутаты. И министры. Особенно тот с усами. Ну и этот, без усов, тоже ворует, потому что зачем бы он тогда сбрил усы. Нет невиновных, есть несудимые. В смысле, пока не судимые. Вина в нашей стране подобна вирусу герпеса — она живет в каждом. Просто у некоторых на их коротком пути от рождения до смерти она не успевает выскочить. Мы говорим, что верим в бога, и некоторые, может быть, действительно верят. Но настоящая, ментальная, единая вера у нас другая. Мы всенародно верим в природную виноватость каждого. А значит, и закон нам нужен лишь в качестве формального обоснования вынесенного еще при рождении каждым из нас друг другу приговора.

Я могу сколько угодно предполагать, что решения, озвучиваемые нашими судьями, на самом деле принимаются совсем в других кабинетах. Вы мне все равно не поверите. Ведь вы заранее знаете, что любой человек в чем-нибудь да виновен, а значит, для вынесения обвинительного вердикта вовсе не нужно, чтобы кто-то звонил судье по телефону и диктовал приговор. Хотя нет. Одно другому не мешает. Ведь судьи в нашем витиеватом сознании тоже преступники. А значит, мы вполне допускаем их преступную зависимость от власти, но это нисколько не заставляет нас усомниться в виновности тех, кого они осуждают. Вот такие игры чистого разума.

В общем, к чему была вся эта словесная кутерьма? Наверное, вот к чему. Света Чечиль была директором нашей газеты около десяти лет. Вы можете упрекнуть меня в необъективности, в предвзятости, в ангажированности или сребролюбии. Упрекайте, коли хотите. Но я в ее виновность не верю. Не верю, и все. Просто потому, что очень хорошо ее знаю.

Срочные новости в нашем Telegram