Надеюсь, я успел...
Дню матери посвящается!
Помню, в далеком детстве поспорили мы с другом о том, чья мама лучше. Засыпали друг друга десятками доказательств. И когда очередь вновь дошла до меня, я выпалил: «А твоя мама тебя гулять не пускает за четверки!» Лёха обиженно засопел. Это был весомый аргумент. Я всегда беспрепятственно совершал променад, даже если в моем дневнике красовался жирный трояк.
Наши мамы дружили, хоть и были, как нам с Лёхой казалось, совершенно разными. Моя мама – мягкая и спокойная, Лёхина – строгая и немного нервозная. Однако их различные тактики воспитания, обусловленные исключительно одной любовью, достигали намеченной цели: мы с Лёхой изо всех сил старались учиться хорошо.
Мы частенько вспоминаем тот спор да и все детство, которое наши мамы старались вопреки всему сделать счастливым. Особую зависть детворы (несмотря на строгость) вызывала Лёхина мама. Она работала в столовой. В магазинах тогда было шаром покати. И мы думали, что мама каждый вечер приносит Лёхе что-нибудь вкусненькое. Однако сам Лёха на подобные утверждения удивленно вскидывал светленькие бровки, не понимая, о чем мы говорим. Как оказалось позже, в той самой столовой кушать можно было от пуза, а вот уносить что-либо с собой категорически запрещалось под страхом увольнения. Сумки перед выходом проверяла заведующая. А с работой, как известно, тогда было тяжко. Поэтому Лёхина мама сама возвращалась со смены голодная. Ей кусок в горло не лез: ведь дома был Лёшка. По вечерам они вдвоем усаживались есть пшенку на воде. Лёха же ничего против пшенки не имел и искренне недоумевал, когда его мама, всегда такая строгая и «железная», вдруг начинала плакать.
Меня мама не ругала никогда. Вполне достаточно было ее осуждающего взгляда, чтобы все осознать. У нас всегда были очень доверительные отношения. И я очень скучал по ней, когда она задерживалась на работе. Ее коллеги и по сей день помнят, как она пришла на собеседование в дырявых сапогах. Она их много раз заклеивала, но они держались ровно сутки и снова просили каши. Мама сидела на стуле перед директором магазина и членами своего нового коллектива и прикрывала потрепанной сумкой рваный сапог. Она не могла позволить себе новую обувь. Но на новые ботинки для меня мама деньги нашла. Именно в ту зиму она заработала хроническое заболевание легких, с которым и прожила всю жизнь. Когда мама слегла, она не жаловалась, хотя и ясно понимала, что это конец. Она повторяла только одно: «Я так за тебя боюсь!» Ее не волновали боль и подкрадывающаяся к ней смерть. Она думала лишь о том, как я останусь в этом мире без нее, сам уже давно взрослый дядька.
После смерти моей мамы Лёха сказал мне: «Знаешь, я только сейчас по-настоящему осознал, что моя мама тоже когда-нибудь умрет! Мы же все как должное почему-то принимаем. А потом раз — и все! Я хочу успеть хоть немного вернуть ей того тепла, что она подарила мне!»
Надеюсь, я успел…
Ульян Кудженаты
