Большая разница кино и театра

Карельский режиссер Алексей Бабенко утверждает, что реклама в Карелии есть. И таланты есть, и возможности делать ролики качественно. Пообщавшись с Алексеем, «Губернiя Daily» собрала в Crema caffe троих актеров — Александра Довбню, Николая Белошицкого и Валерию Ломакину, недавно снявшихся в рекламном ролике для компании «Чистый город», и поспрашивала о нюансах рекламной съемки, о том, как попадают в актеры, каким должен быть хороший режиссер и как по-настоящему плакать на сцене.

Участники беседы: Александр Довбня, Театр кукол РК, Валерия Ломакина –  «Творческие мастерские», Николай Белошицкий – «Творческие мастерские».

   

Про пути к актерству, слезы и обмороки

Валерия: Я всегда хотела стать режиссером. Поехала поступать на режиссуру в Питер и не поступила, потому что была маленькая, глупая, злая и противная.  По пути обратно домой в Мурманскую область вылезла из поезда в Петрозаводске и поступила в училище культуры. Пока училась, снова пробовала поступать, и опять неудачно. Мне говорили, что вот будет вам за тридцать, будет что сказать – приходите… Потом меня на второй курс взяли в консерваторию. Затянуло, так что пока я здесь.

Николай: Я мечтал стать коком. Поступал, но не сдал русский – он был почему-то очень важен. Я погрустил и стал сварщиком, работал на ОТЗ. Мама мне говорила, что я могу  быть артистом, а я боялся сцены да и вообще – не очень-то в себя верил. Но однажды все-таки решил попробовать поступить. Помню, когда был первый тур, я мечтал о наводнении или другом стихийном бедствии, чтобы мне не надо было идти и читать стихотворение перед комиссией. Я не верил, что пройду. И очень удивился, когда прошел первый и  второй туры. И поступил. Меня сразу затянуло, жизнь изменилась. Я даже боялся, что это зависимость, от которой никогда не смогу избавиться.

Валерия: Есть люди, которые от природы чуткие, чувственные, гениальные в определенной области, но жизнь их забросила не в ту колею.

Мне кажется, многие умирают, так и не узнав, что были великими поэтами, философами, гениальными продавцами... Потому что не пробовали и не искали.

Когда Коля пришел на курс, он был самым отстающим. Я не знала, зачем он вообще пришел – таким казался бездарным. А потом на последнем курсе он сделал мощный рывок, всех обогнал, и стал едва ли не лучшим! И я задумалась тогда: как вот может человек работать сварщиком, а потом — бац! – и так раскрыться с новых сторон! Мы с Колей два года дружили –  о чувствах и речи не шло. А потом природа взяла свое — и мы стали парой. Женщина влюбляется в талант. Вот он ходит такой серенький, занюханный чмошничек, а потом — бац! – и видишь в нем какой-то огонь. Он песню поет, например, и ты думаешь: это он, тот самый! Иногда сцена раскрывает: выходит человек на сцену – и такой красивый. А в жизни – неприметный совсем.

Александр:  Я в молодые годы пользовался талантом. Знал о своих способностях и чтобы покорять женщин, песни пел, другие вещи делал. Паразит. Сволочь. А сейчас куда уже? Как говорят: «Я никогда не сыграю Гамлета. Какой я Гамлет? Офелия давно не смотрит на меня, а те, кто смотрит –  в основном Гертруды».

Валерия: Самое необъяснимое – слезы на сцене. Можете не верить, но это кайф. Даже в момент, когда я плачу, 90% моего сознания верит, что я персонаж. А 10% меня понимает, что я – Лера Ломакина и я так круто сейчас это делаю! От этого испытываешь большое удовольствие: проревелась на сцене – и здорово. Но я не до конца понимаю, почему я верю. И не могу рассказать другим, как взять и поверить. Как объяснить, что я беру чашку, в которой вода, но по сценарию – водка, и мой организм отзывается на алкоголь. А у некоторых – не отзывается. Они не понимают даже, о чем речь. Мне кажется, сущность актера – это генетика, природа. Если в тебе это не заложено, то выработать – сложно.

Николай: Я хорошо помню, как в первый раз вышел на сцену. Выбегаю, встаю в нужную позу и чувствую –  начинают неметь ноги и темнеет в глазах. Все сознание от страха схлопнулось в одну точку. Но я осознал, что если сейчас упаду – это будет конец всему. И собрался, подумав о том, что именно и зачем я делаю. Сегодня я волнуюсь по-прежнему, но до обморока – уже нет.

 Про первые рекламные съемки

Николай: Мой опыт рекламной съемки совсем небольшой. До «Стройлото» я снимался в ролике для кафе «Мансарда». Ради нескольких десятков секунд потратили три часа! Мы с девушкой играли молодую пару: нас показывали за разными делами в разных местах. Мы даже не разговаривали. И конечно, после этого съемки в ролике «Стройлото» показались сложными.

Александр: Я хорошо помню свои первые съемки в рекламе. Для универмага «Карелия» рекламировал какие-то столы. Потом был ролик для компании «Антенн»: шесть часов снимали его на сцене Музыкального театра, который закрывался на ремонт. Суть ролика была в том, что сижу я такой, уголовный элемент, с монтировкой, и спрашиваю: «У вас еще не стоят антеННы? Тогда мы идем к вам!» Еще запомнились съемки ролика для автозаправки. Я стоял зимой с канистрой у Студенческого городка, и проезжающие мимо люди думали, что я в беде: останавливались и спрашивали: «Братан, чем тебе помочь?» Еще благодаря рекламным съемкам я покатался на трицикле, который стоит почти полтора миллиона рублей. Он до сих пор продается –  никто его не покупает. Оно и понятно: можно «Лексус» купить за такие деньги!

 Про «Стройлото»

 Валерия: В рекламном ролике «Стройлото» нам предложил сняться режиссер Леша Бабенко. Я так и не поняла, почему мы. Возможно, просто подошли по типажам. Вы видели кино? Говорят, мы похожи на героев.

Александр: Снимали в поезде. Я не люблю поезда. Мы столько в них наездились – до отрыжки. А тут такое удовольствие – ехать впервые никуда. Без вещей, без мыслей о том, что делать там, куда едешь. В купейном вагоне, в хорошей компании, со своими занавесочками, скатертью… Но, конечно, были и трудности.

Николай: Леша Бабенко был и за оператора, и за осветителя, и за режиссера. И потому снимать было не легко. Сидишь, говоришь на камеру, поезд дернется, камера уходит в сторону: все, мы не в кадре. Или встречный поезд пойдет – надо прекращать работу… Мне было сложнее всех: у меня много текста. Произнести речь надо быстро и естественно. Тряхнет вагон немного –  все повторяешь заново. А еще одно дело – сказать текст, а другое – когда идет озвучка, и надо точно попасть в движение своих губ. Я ведь себя не вижу, и рот то слишком медленно двигается, но, наоборот, быстрее, чем надо. В общем, сложно было. Попотел я.

Валерия: Мне было тяжело настраиваться на хорошее настроение. Вот начинается съемка в хорошем настроении, а поезд постоянно трясет, и каждый раз надо начинать все заново – и настроение портится. А меня будто перематывают назад, и  надо еще раз сказать, еще раз сказать – бесконечное количество раз с той же интонацией, теми же эмоциями…

Александр: Обратно в Петрозаводск мы ехали в поезде с другим интерьером. Совсем другой был вагон. И пришлось все снимать заново. В итоге сняли два ролика: короткий и длинный. Вы видели длинный вариант? Он получился прямо как отрывок из фильма!

Валерия: После этих съемок я поняла, что кино и театр – два совершенно разных вида искусства. Когда меня только пригласили, я думала: «А что? Я органичный актер, все хорошо сыграю. И вот Лёша снимает с одного ракурса, а потом говорит: «А теперь начинаем с того, как ты вот так вот делала рукой – и начинаешь говорить». А я уже не помню, что делала рукой, и даже какой именно рукой… И получается, что я должна вспомнить, что мы снимали два часа назад, повторить это все и сделать органичный переход к следующим кадрам… И все равно мне понравилось. Снялась бы еще.

Александр: Такого рода съемки –  хороший опыт. Вас узнают теперь, небось?  

Валерия: Да, начали узнавать. Соседка баба Нина с четвертого этажа с утра бежит с газетой: «Лера, это ты же, да?»

 Про методы Бабенко

Валерия: Лёша Бабенко – интеллигентный режиссер. С ним очень приятно работать: он не навязывает свою волю, не кричит. Добивается нужного результата ласково: слушает бред, который ты предлагаешь, делая заинтересованное лицо, поддакивает, а потом говорит: «Ну все-таки сделай вот так…» — и ненавязчиво переводит тебя в свое русло.

Александр: Леша всегда заранее знает, что он будет делать, и мягко направляет, куда нужно. А есть режиссеры, которые кричат: «Ты что, не понимаешь, что я сказааал?!» У меня был опыт работы с таким режиссером из Питера. 14-го меня пригласили, 16-го дали текст Клеанта, а 18-го режиссер уже орал, почему я не знаю текст. Стихотворный текст Клеанта! «Объясните Саше, что нельзя выходить на сцену, не зная текст! Я не могу, я так работать не могу!» Я пытался зубрить, пытался говорить, слушая текст в наушниках – мучился. Выходя на сцену, мандражировал страшно – боялся, что на меня снова будут кричать. Так нельзя обращаться с актерами!

 Режиссер этот меня потом приглашал в другой спектакль, но я отказался. Хватило мне одного опыта с предынфарктным состоянием.

Валерия: Я бы Лешу Бабенко сравнила с детским врачом. Вот надо ребенку сделать укол, и он в кабинете врача плачет. Доктор говорит: «Не бойся, мы ничего не будем делать… Ой, смотри — лошадка!» Ребенок рот раззявит, а врач ему — хоп! – укольчик. И будто ничего и не было. Вот Леша работает так. Мы не заметили, как сняли с ним рекламу.

 Про деньги

Александр: За рекламу в Карелии актерам платят очень мало. Наверное, потому, что здесь небольшая зрительская аудитория. Моя однокурсница в Москве жила на рекламу: 5000 долларов за ролик! Нам такое не снилось. И все равно актеры соглашаются сниматься, потому что это известность, раскрутка имени. Кто-то мне сказал, что никогда не знаешь, как аукнется твоя работа, к чему приведет – к каким деньгам и славе. Так что, сколько бы ни дали – надо соглашаться.

Фотограф Игорь Подгорный