«Когда я пошла в школу, начался ад!» Петрозаводчанка откровенно рассказала о своей неприятной и «непривлекательной» болезни
Нейродермит – это хроническое кожное заболевание неврогенно-аллергического типа. О нем не принято особо говорить, хотя нейродермит встречается во всех странах мира, поражает как мужчин, так и женщин, причем в любом возрасте. Нейродермитом страдают от 6 до 15 человек на 1000. Чаще болеют представительницы слабого пола (65%), реже — сильного (35%). Заболеваемость нейродермитом у жителей мегаполисов гораздо выше, чем у жителей сельской местности. А полностью вылечить его практически невозможно. Нашей героине, петрозаводчанке Полине, поставили диагноз «нейродермит», когда ей не было и трех лет. Сейчас ей за 30, но болезнь преследует ее до сих пор. Впрочем, как и брезгливые выражения лиц, сопровождаемые фразами вроде: «Фу, что это у тебя?»
Пока я не пошла в школу, моя болезнь мало меня волновала. На мои болячки на руках, ногах, шее и лице никто из детей не обращал никакого внимания. Я помню, частенько на завтрак в детском саду давали какао, которое мне было противопоказано. Поэтому вместо него мне наливали воду. Но никто никогда не смеялся над этим. Все дети считали данный факт естественным, видимо, потому что привыкли ко мне, моей болезни и моей диете с малолетства.
А вот когда я пошла в школу, начался ад. Меня стали дразнить, давали всякие обидные прозвища. Поначалу только те одноклассники, которые посещали другие детские сады и не знали меня до школы. Хотя в одном классе со мной учились и дети, с которыми я ходила в одну дошкольную группу. Но и они, наверное, поддавшись стадному чувству, вскоре присоединились к «чужакам». Это было особенно обидно!
В связи со всем вышесказанным я стала носить одежду, скрывавшую, как мне казалось, мою болезнь: под платье надевала водолазки с высоким воротом, даже в жару ходила в колготках. На уроках физкультуры я появлялась только в футболках с длинными рукавами и спортивных штанах, чем снова привлекала к себе не самое приятное внимание. Все остальные-то были в шортах и майках.
Утром и вечером на руки и на ноги мама наносила мне мазь, выписанную дерматологом, а потом накладывала бинты, чтобы я не расчесывала временами заживающие ранки. Я помню, как сдавала норматив по подтягиванию. О том, что у меня в данный момент обострение болезни, учителю физкультуры я сказать постеснялась. Помню, как пару раз подтянувшись, я почувствовала, как лопаются подсохшие в кои-то веки корочки на руках и как мокнут бинты. К концу уроков бинты, конечно, высохли, но зато намертво припаялись к коже. Вечером в тазике с теплой водой я отмачивала бинты на руках. А мама плакала. Она ничего не знала о насмешках моих одноклассников, и я не понимала, почему она плачет. Ну, да, даже отмоченные бинты отдирать было больно. Но я не видела в этом ничего страшного. Другой жизни я никогда не знала и принимала все свои мучения как должное.
Мама мазала меня разными мазями и кремами, поила травами, натирала дегтем. Чего только она не испробовала! Ничего не помогало. А потом дерматолог махнул на меня рукой. Ладно, мол, может, лет в 13-14 пройдет. И действительно, когда я начала взрослеть, болезнь немного отступила. По крайней мере высыпаний на лице и шее точно стало меньше. Однако в периоды обострений болезнь давала и дает о себе знать до сих пор.
Я думала, что во взрослой жизни все изменится. Ведь взрослые люди более понимающие и сочувствующие. Но мне это только казалось. Вот, к примеру, буквально свежий случай. Пару месяцев назад на новой работе одна коллега спросила: «Фу, что это у тебя?», указав на мою шею, как мне казалось тщательно скрытую воротом любимой водолазки. Было очень неприятно. Так и хотелось ответить: «Сифилис!», чтобы больше она не задавала никаких вопросов и шарахалась от меня.
Или на прошлой неделе в автобусе за поручень держусь, а какой-то мужчина на руку мою покосился и, опасливо оглядываясь, отошел подальше. Я понимаю, конечно: люди же не знают, что у меня нейродермит, который вовсе не заразен, и боятся. Я бы, может, тоже боялась на их месте. Но все равно жить мне не очень просто. Я будто в какой-то постоянной изоляции, как прокаженная.
Ульян Кудженаты
