«Нечего есть, горячей воды нет, а хозяйка зарабатывает проституцией». Американка, которую родители отправили пожить в Россию, до сих пор не может забыть пережитые ужасы
Когда мне было 13 лет, мои родители отправили меня жить в Россию на месяц. Только сейчас я понимаю, что это звучит немного странно, когда рассказываю об этом приключении своим знакомым. Да, звучит немного шокирующе, что 13-летняя девушка отправилась в одиночку в путешествие по России. Но это было интересно.
Мои родители всегда были авантюристами. Когда мне было четыре года, а сестре — восемь, мы переехали в Северную Ирландию, где отец получил работу в качестве хирурга. В это время там были серьезные неприятности, в нашей школе, например, стояли солдаты с автоматами. Мои родители хотели, чтобы мы с сестрой узнали, как выглядит мир за пределами нашей страны. Мама учила нас французскому, а отец читал нам сказки из русской литературы перед сном. Потом мы вернулись обратно в Америку
В средней школе меня учили азам кириллицы. Наш учитель выглядел точь-в-точь как Лев Толстой. Спустя некоторое время моя сестра тоже решила выучить русский. Так что мы немного не вписывались в окружение американского элитного пансионата, где проходили обучение в то время. Меня откровенно не любили, так как я была всезнайкой и говорила с аристократическим английским акцентом, но при этом была плохо одета (в плисовые шаровары и неоновый оранжевый рюкзак). В итоге все это закончилось тем, что я убежала из пансионата и до поступления в новую школу мне оставалось полгода. Я думала, что я буду эти полгода читать, лежа дома, но у моих родителей были другие планы.
Русский учитель моей сестры организовал школьный обмен с Россией, родители уговорили его взять меня с собой. Все остальные студенты, кроме меня и моей сестры, были 17-летние парни. Мы приехали в апреле 1992 года. 8 месяцев назад в России была предпринята попытка государственного переворота. Михаил Горбачев ушел в отставку, а к тому времени, как наш шаткий самолет от “Аэрофлота” приземлился в Москве, Борис Ельцин стал самым могущественным человеком в стране. Я кое-что про него знала из телевизора: там он говорил воодушевляющую речь, стоя на танке. Таким образом, ситуация была не самая стабильная. Я понятия не имела, чего ожидать. Было очень темно, когда мы, наконец, вышли из аэропорта. На такси меня довезли до высотки, где меня встретила молодая женщина с крашеными светлыми волосами. Я всеми силами старалась быть веселой, чтобы не показать, как нервничаю.
Женщина повела меня по лестнице на самый последний этаж, где я познакомилась с ее мамой: у нее тоже были крашеные светлые волосы, сильно накрашенное лицо, а когда она улыбнулась, то я увидела золотые пломбы. Я осмотрела квартиру, которая состояла из одной ванной, двух спален, гостиной и узкой кухни. Единственное русское слово, которое пришло ко мне на ум, было “вкусно” (я думала, что это означало “прекрасно”). Когда мне показывали комнаты, я говорила “вкусно” и кивала. Обе женщины рассмеялись, чуть позже я узнала, почему.
Я помню, что чувствовала себя невероятно потерянной. Я не понимала, когда кто-нибудь из них двоих начинал говорить, поэтому пошла спать. По крайней мере спать я умела. Когда я проснулась на следующее утро, то несколько секунд мечтала о том, чтобы проснусь дома. Я была так далеко от всего того, что я знаю.
Меня поглотила рутина. Выяснилось, что, несмотря на оплату жилья и подарки, денег у Веры не было. Еды было очень мало. На завтрак была каша и чашка черного чая, в которую мне положили несколько ложек варенья. Потом я пошла в школу, где у меня был краткий период воссоединения с моей сестрой, но потом нас определили в разные классы.
Прекрасная девушка по имени Жанна подружилась со мной. Она взяла с собой карманный русско-английский словарь, так что мы могли хоть как-то общаться. Жанна угостила меня русским мороженым (действительно лучшее, что я когда-либо пробовала). Чуть позже я переехала к ней на целую неделю.
Но большинство моих воспоминаний того времени связаны с едой, точнее, с ее отсутствием. В школе вместо сока нам давали радиоактивное нечто. Вера на обед угощала меня какой-то баландой с неопознанными костями. Деликатесом считалась сгущенка, но ее нельзя было есть больше одной ложки.
В квартире Веры не было никакой горячей воды, так что я ходила к соседке на первом этаже. На улицах было очень мало машин. Те, что я видела, были “шкоды”. И вездесущий запах канализации. Еще мне запомнилось, что в музее, который мы посетили от школы, нам выдали специальные тапочки для деревянного пола.
Потом стало холодно и пошел снег. Тогда я поняла, почему так много россиян носят меховые шапки. В школе нам продавали советские значки за валюту: серпы и молоты, силуэты Ленина, сжатые кулаки. У меня появилась внушительная коллекция.
На вторую неделю моего пребывания я поняла, что для Веры ночь — особенное время. К ней часто приходили мужчины, и я могла слышать, как они занимаются сексом в соседней комнате. В то время я не совсем понимала, что происходит, но я думаю, что для нее это был один из способов заработка.
Не хочу создать впечатление, что поездка была ужасной. Наоборот. Мы ездили на выходные в Санкт-Петербург к восхитительной пожилой паре, которая водила меня по магазинам и угощала свежими яблоками со своей дачи. Многие люди были ко мне добры, хотя совсем обо мне ничего не знали. Я подарила этой паре букет цветов. Моя поездка состоялась до того, как мобильники и электронная почта стали обычным делом. Так что я общалась со своими родителями с помощью отправки писем. Когда я вернулась домой, то уже бегло говорила по-русски.
Но все-таки это был сложный месяц. У меня пока нет своих детей, но я не уверена, что отправила бы свою 13-летнюю дочь на подобную экскурсию. Недавно я спросила моих родителей, что они об этом думают, и они ответили, что сделали бы точно так же. Моя мама сказала, что такой опыт дал мне понять, каково это быть самостоятельной. Кроме того, это помогло развить сопереживание, так как я увидела, как живут другие люди. Мое время в России познакомило меня с разными точками зрения, которые расширили мой кругозор и заставили меня осознать, насколько много у меня было привилегий в Америке.
Мой отец сказал, что он был уверен в моей способности заводить друзей и ладить с окружающими: “Приключения всегда связаны с риском, но жить без приключений — еще больший риск”. Я думаю, что они оба правы. Я рада, что поехала в Россию, когда мне было 13 лет. Но я тоже очень рада тому факту, что мне не придется делать это снова.
Читайте также:
