«После экзаменов я буквально свалилась» Исповедь золотой медалистки, которая довела себя до анорексии

Мне восемнадцать лет, я живу с мамой; папы у нас никогда не было. Сколько себя помню, мама всегда настраивала меня на достижения, на успех. В школе я старалась учиться только на «отлично» и когда в первый раз получила «четверку», ужасно расстроилась. Я не могу назвать себя амбициозным человеком, у меня нет лидерских качеств, просто мама очень гордилась мной, и я не считала возможным ее подводить.

Несмотря на то, что у нас неполная семья, мы всегда жили безбедно: мама занимает хорошую должность и прилично зарабатывает. У меня не было недостатка ни в игрушках, ни в книгах, ни в одежде, ни в технике. Правда, поиграть удавалось нечасто: я занималась английским, посещала кружок ИЗО.

У меня совершенно не оставалось времени на общение со сверстниками или на то, чтобы просто погулять. Однажды девочка-соседка, двумя годами младше, уже не помню, почему, пригласила меня к себе: у нее был домик для Барби с мебелью и одеждой, и мы поиграли в куклы. Какое это было счастье — забыться, окунуться в мир детской фантазии! Но через час позвонила моя мама и сказала, чтобы я шла домой — надо делать уроки, и больше мне так и не пришлось побывать у соседки.

Иногда мама устраивала посиделки с подругами, и я слышала из-за закрытых дверей: «Моя дочь такая молодец! Который год круглая отличница! У нее железный характер и редкая целеустремленность!» На самом деле у меня не было ни того, ни другого: я просто боялась не оправдать надежд своей матери. Мое поведение строилось на преодолении самой себя, своей психики и натуры.

Есть категория детей, которым многое дается легко — за счет способностей, таланта, но есть и те, кто, как говорят в народе, «учится попой». Я была из вторых, и могу сказать, что за одиннадцать лет школьной жизни моя пятая точка сделалась чугунной. Я не вставала со стула, пока не сделаю все задания, причем однозначно — на «отлично». По всем предметам у меня были только «пятерки», а если я получала «четыре», то меня ждал выговор от мамы, замечание, что меня ждет поступление в «хабзайку», а это — позор.

Первым страшным сном для меня стала сдача экзаменов в девятом классе. Именно тогда я впервые перестала есть. И до этого будучи, мягко говоря, не толстой, в то время я катастрофически исхудала. Не могла принимать пищу на нервной почве, потому что готовилась к экзаменам сутками и очень сильно переживала. Сдав все экзамены на «отлично», я буквально свалилась. Но вскоре мы с мамой поехали на море, я немного поправилась и психически восстановилась, хотя воспоминания о пережитом кошмаре остались.

Мне кажется, моя худоба и тогда была за пределами нормы: сорок три кило при росте метр шестьдесят пять, но никто не обращал на это внимания, списывая на подростковые особенности. Однако, несмотря на свою легкость, я не была способна взлететь, я могла только едва волочить ноги по земле. Сильно мерзла, очень уставала, не могла расслабиться, но не сдавалась.

Наказывала ли меня мама? Физически нет, никогда, и она не лишала меня чего-либо, все дело было в словах. Рассуждения о том, кем я буду, как я ее разочарую, что она вложила в меня все силы, а я этого не оправдала и так далее. В общем давила на совесть, на чувство ответственности, которое у меня было очень сильно развито; постоянно внушала, что тот, кто не двигается вперед, неизбежно отступает назад, что возможно только или развитие или упадок.

Я не имела подруг, друзей, приятелей: все время уходило на учебу, без сна и без отдыха. Моей целью была золотая медаль. Единственной отдушиной стало рисование — таким образом я могла хоть как-то переключиться, отдохнуть. Но беда в том, что мама не рассматривала мое увлечение, как что-то серьезное, могущее стать профессией. Хотя мы с мамой все время были вдвоем, никогда не разговаривали по душам. Дело в том, что моя мама — начальник и больше привыкла командовать, чем вникать в проблемы окружающих людей. Подруги у нее есть, а вот с мужчинами, как я понимаю, отношения не складывались. Во всяком случае, никаких кавалеров я никогда рядом с ней не видела.

В одиннадцатом классе я весь учебный год готовилась к ЕГЭ. Несмотря на отличные оценки, мама наняла репетиторов. Я сдавала профильную математику, русский язык, английский, обществознание, литературу, биологию и химию, то есть с таким набором я могла подавать документы практически в любой вуз. Я практически не спала и опять почти ничего не ела. Поскольку мама ругала меня за нетронутый суп и другую пищу, я брала кастрюлю и часть выливала в унитаз, то есть, по сути, она ничего не знала.

Между экзаменами было мало дней, и я боялась, что не успею все повторить. В зеркало почти не смотрелась, а надо было бы. Наверняка многие видели фото узников концлагерей или жертв блокады Ленинграда: так вот — я была именно такой. Тонкие руки и ноги, выпирающие ребра, локтевые и коленные суставы.

Я сдала экзамены не на высший балл, но хорошо: больше восьмидесяти по всем предметам. Правда, мама рассчитывала, что я непременно войду в число «стобалльников»: хотя в выданном мне аттестате были одни «пятерки», в чем-то я ее, выходит, все-таки подвела.

Получив медаль «за особые успехи в обучении», я не испытала никакой радости. На выпускном вечере все веселились, танцевали, а я сидела одна, ничего не хотелось, не было сил встать с места. На столе было много вкусного, но есть я по-прежнему не могла. Я вдруг поняла, что школа — это еще не все, впереди долгий путь, и остается только ужасаться тому, чем он может быть оплачен.

Моя мама, сидящая среди взрослых, буквально светилась от радости и гордости, а я, проходя по коридору в туалет, услышала за своей спиной шепот: «Да она же анорексичка! Мать — дура, довела ребенка!» Вы, наверное, спросите, а куда смотрела школа, одноклассники, учителя? Подруг у меня, как я уже говорила, не было: я держалась обособленно замкнуто; меня никто не обижал, но и не проявлял ко мне никакого интереса. Учителя, насколько я знаю, пытались поговорить с моей мамой, выяснить, что происходит, почему я такая, но она твердо ответила им что-то вроде «не ваше дело». Спрашивали и у меня, но я не считала возможным жаловаться. Сказала, что питаюсь нормально и чувствую себя хорошо — просто у меня такая конституция.

Казалось бы, все позади, но у меня не было такого чувства: я думала о том, что с сентября мне придется еще пять лет учиться в вузе. То, что пока что можно отдыхать, тоже не спасало. Я по-прежнему не ела и не спала. Через несколько дней я упала дома в обморок, потому что сильно понизилось давление. Врачи скорой помощи были в шоке от моего вида и увезли меня в больницу, где я долгое время пролежала с диагнозом «нервное истощение». Мне было назначены лекарства, которые с течением времени помогли, хотя первые недели у меня не было интереса практически ни к чему, я просто лежала, уставившись в стену, без мыслей, без ничего.

Мои одноклассники поступили в вузы и в колледжи, а я — никуда. Дело в том, что доктора объяснили моей матери, что если она хочет, чтобы я осталась жива, психически и физически здорова, мне необходим долгий и полноценный отдых. Я просидела дома год; то есть не то чтобы просидела, а гуляла, читала, рисовала, в общем — восстанавливалась и отдыхала.

Постепенно я начала нормально питаться и сейчас вешу пятьдесят три килограмма и выгляжу нормально. Друзьями пока не обзавелась, но очень надеюсь на это, а отношения с мамой, после того, как она рыдала у моей постели в больнице, когда я лежала отрешенная и безучастная, все-таки стали другими. Она сказала, чтобы я поступала туда, куда захочу, что главное — это здоровье. Я очень надеюсь, что моя история послужит уроком некоторым родителям, которые зациклены на учебе и успешности своих детей, потому что дети — это не то, во что стоит «вкладывать», их надо просто любить.