Плоский телевизор, персональное меню и супермаркет: как живут заключенные в тюрьме в Норвегии и почему русские могли бы принять ее за курорт
Если кто-нибудь еще не бывал в норвежской тюрьме, настоятельно рекомендую. Чудесное место. Тепло, светло, сытно, чудесный спортзал, бильярд, одноместные номера, в них телевизор, унитаз, холодильник, прекрасный вид из окна. Единственное неудобство — душ на этаже. Чаще одного раза в день помыться не удается. В общем, думаю, не каждый житель Карелии может похвастаться такими условиями.
Занесло меня туда на экскурсию во время журналистского семинара по правам человека. Елочка в холле, на стенках милые рисунки подсолнухов и прочего солнышка. На первый взгляд обстановка неуловимо напоминает атмосферу советского детского садика. Все очень мило, но с легким оттенком неприятности. Наконец, в глаза бросаются развешенные над входной лестницей старые фотографии древних зэков.
— У нас старое здание, — объясняет прикрепленный к нам поводырь, старший тюремный офицер Арве Мартинсен, — оно еще в 1850 году построено. Здесь раньше пивоварня была, а с конца XIX века уже тюрьма. Вот фотки тех старых заключенных повесили.
— Но зачем?
— Ностальгия.
Идем дальше. На каждом этаже велотренажеры, по коридорам иногда проходят сотрудники и прогуливаются сидельцы. Заключенные, как правило, в красных тренировочных штанах. Среди сотрудников много женщин.
— Гендерное равноправие, — опережает наш вопрос Мартинсен. — Женщины отстояли свое право иметь 40-процентное представительство в штате сотрудников тюрьмы.
Непонятно, что женщинам за радость работать в таком месте. Но, может, в этом кроется какое-то скрытое стремление отыграться за века былых угнетений. Целая тюрьма мужчин, и все они в твоей власти. В принципе неплохая мотивировка.
— В начале лета у нас сидело 415 человек. Сейчас осталось 270, — рассказывает Мартинсен. — Больше половины из них представители Польши, Литвы и Румынии.
На дверях камеры какие-то бумажки. Это своего рода напоминалка, какие у людей, отбывающих наказание, предпочтения в еде. Кому подавать чай, кому — кофе, кто вегетарианец, а кто не может есть свинину. По ночам многие камеры остаются открыты. Выход из здания закрыт, а по коридорам гуляй хоть загуляйся. И за нахождение здесь преступники получают по 65 крон в день. Это если они ничего не делают. А если работают, то, естественно, получают больше.
— Стандарт тюрем в Норвегии должен отражать общий стандарт жизни в стране, — объясняет наш проводник. — Для норвежцев сам факт ограничения свободы уже большое несчастье, а румыны, может, особой разницы и не замечают.
Вдруг мы слышим какой-то шум. Один из чернокожих заключенных чем-то недоволен. Он жестко отчитывает тюремщика. Тот пытается оправдаться.
— Мать честная, — говорим мы.
Заключенный явно бычит. Он приближает лицо вплотную к тюремщику и ругает его. Тюремщик вежливо что-то объясняет. В руках у зэка пластиковая бутылка с колой. Или с пепси. В общем, с чем-то темным. Периодически он отпивает глоточек и продолжает наезжать на охранника. На помощь офицеру приходят еще двое. «Сейчас они ему вломят», — думаем мы. Но никто никого не бьет. Беседа продолжается. А мы идем дальше.
— Тут, конечно, коллеги допустили ошибку, — серьезно говорит Мартинсен. — В первую очередь следовало отобрать у него бутылку.
— А что ему теперь будет?
— Если он не успокоится и не войдет в камеру, то мы на какое-то время лишим его привилегий.
Это значит, будут запирать на ночь и на какое-то время перестанут пускать в бильярдную. Туда вообще пускают всего по пять человек за раз. Причем охранники сами определяют пятерки во избежание нежелательных эксцессов. А то ведь, мало ли, пятеро сильных захватят бильярд и будут гонять в него целыми днями, никого не пуская.
— А вы не боитесь, что они используют кии и шары не по назначению?- спрашивают опытные российские журналисты.
— Тут камеры кругом, и двери в комнату отдыха легко выломать, — отвечает Мартинсен, взвешивая в руке бильярдный шар.
Камеры в тюрьме сплошь одноместные. С холодильником, плоским телевизором, книжным шкафом и унитазом. Унитаз со стульчаком. Есть туалетная бумага. Душа нет. Он на этаже. Ну да об этом я уже писал.
Зашли в камеру к одному грустному зэку. Спросили как дела.
— Сплю плохо, — пожаловался зэк.
И мы пошли дальше. В спортзал. В принципе еще три года назад я мог написать, что на весь Петрозаводск ни одного такого зала нет. Но сейчас я так сказать не могу. У нас уже есть целых два зала, не уступающих спортзалу тюрьмы города Осло. То есть можно сказать, в чем-то мы их тюрьме уже не уступаем.
В общем, в карцер, по заверениям Мартинсена, помещают тех, кто грустит и мечтает о самоубийстве. Там нет ни телевизора, ни холодильника, а вместо унитаза — обычное очко. Как на наших вокзалах. Или как еще в годы моей учебы было в нашем университете. Но университет уже, прошу заметить, ушел от этого варварства, а тюремный карцер города Осло еще нет.
В соседней с карцером комнате еще более страшное место. Там стоит кровать с ремнями. На нее кладут буйных. Тех, кто совсем уже плох и пытается расшибить голову о стену. Там бедолаг держат до приезда психиатра. Последний раз такой комнатой, Мартинсен напряг память, пользовались в 2012 году.
Что еще? При тюрьме имеется очень неплохой частный магазинчик. Сами заключенные туда не ходят. Но они же получают деньги за отсидку. Так что средства у них есть, и они гоняют за покупками сотрудников. Ну, и еще при входе нас попросили сдать все телефоны и разрешили пронести только один фотоаппарат. Суровые потому что у них там тюремные порядки. Ужас да и только.
