Агрессивное бесчувствие. Почему нам так часто плевать на то, на что плевать невозможно
Только я решил писать свои тексты в виде абсурдных сатирических новостей, только решил придать им былой легкости и незлобивости, как в стране произошло такое, о чем невозможно ни шутить, ни молчать. Журналистка из Нижнего Новгорода Ирина Славина сожгла себя перед зданием МВД после того, как накануне у нее дома дюжина амбалов провела обыск. В последнем сообщении в «Фейсбуке (Организация, деятельность которой признана экстремистской на территории Российской Федерации)» она написала: «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию».
Жуткая, мучительная смерть. Ради чего? Зачем? Ну, обыск. Управление Следственного комитета вообще уверяет, что это совершенно не связанные друг с другом вещи. Она же даже обвиняемой-то не была. Просто свидетель. Да, пришли утром. Да, 12 человек. Ну, натоптали, изъяли компьютеры, телефоны и блокноты. Это же мелочи жизни. Нормальные российские будни.
Нормальные российские будни. Вон, у нас каждый день кого-нибудь обыскивают, будят детей, разбрасывают книги, изымают оргтехнику. Мы привыкли к этому, как в войну люди привыкали к вою воздушной тревоги. Наверное, так же спокойно когда-то счастливые советские граждане относились к арестам соседей и сослуживцев. Всмотритесь в себя — вы же до сих пор готовы относиться к массовым арестам как к чему-то будничному и даже полезному. Огромное количество нас ностальгирует по Сталину, приговаривая, что «зато он был эффективный менеджер». Двадцать пять лет лагерей. Десять лет без права переписки. Колыма. Лесоповал. Для многих это какие-то «просто слова». Ведь зато порядок в стране был и в войну победили. А уж какой-то там обыск — это же вообще тьфу. Как руки помыть.
Славину увольняли, штрафовали, опять увольняли. Она не могла молчать, хотела высказывать свою позицию — ее судили и штрафовали. Двадцать тысяч рублей за выход на марш памяти Бориса Немцова. Семьдесят тысяч — за пост в «Фейсбуке (Организация, деятельность которой признана экстремистской на территории Российской Федерации)» об открытии мемориальной доски в честь Сталина в городе Шахунье. Шестьдесят пять тысяч — за статью о заболевшем коронавирусом руководителе секции самбо, который, несмотря на болезнь, продолжал контактировать с людьми. Но дело, в конце концов, не в штрафах и увольнениях, дело, видимо, во всё нарастающем ощущении своей беспомощности. В осознании того, что ты кричишь в пустыне, и крик твой не слышит никто.
А ведь и правда. Для кого мы пишем? Кому и что пытаемся объяснить? Тем, кто и так всё это знает? Поддерживаем друг в друге чувство не одиночества? А остальные? Казалось бы, такого рода трагедии должны потрясать общество. Но ведь нет. Наше общество в массе своей остается черствым и равнодушным. Какой-то скандальный мужик впал в кому? Так ему и надо. Не фиг было ругать начальство. Жил бы как все, и ничего бы ему не было. Другого застрелили на мосту — так сам виноват. Не высовывался бы и жил бы до сих пор в тепле и уюте. Какая-то журналистка ушла из жизни после обыска? Ну и дура. Больная и не лечилась. Ужаснутся те, кого принято называть русофобами, пятой колонной и иностранными агентами. А подлинные патриоты в лучшем случае зевнут и пожмут плечами. Мы так много говорим о нашем традиционном милосердии, об умении сострадать и чувствовать чужую боль. Но вот раздается крик, и большая часть общества даже не хочет на него реагировать.
Может быть, я неправ. Дай-то бог.
