Как меня прогнали с ток-шоу «На самом деле» Первого канала еще до того, как я попал

Сейчас расскажу, как меня позвали на Первый канал экспертом по толстоватым ногам. Ну, потому что кого ж еще. Все же уверяют, что им нравятся ноги тощие. Они даже лицемерно именуют их стройными, а меня за мою прямоту и честность обзывают извращенцем. В общем, видимо, молва о моей любви к мягким коленям докатилась до Москвы, и мне позвонили аж из Останкино с мольбой о помощи.

Хотя вру, конечно. Они чуть ли не всем карельским журналистам позвонили. Только все их послали, а я вот, дурачок, не послал. Речь шла о той истории, когда директриса школы раскритиковала ноги школьницы, а школьница записала это на телефон и спустя два года нанесла ответный удар. Помните? Ученица 5-й школы повздорила с учительницей. Та почему-то пнула сумку ее подруги, девочка вступилась, учителка взъелась, девочка послала ее на пенсию, педагог расстроилась и повела строптивицу к директрисе. Там школьница не растерялась и включила запись на телефоне.

В итоге весь мир узнал, что в ходе беседы школоправительница раскипятилась, дошла, как она говорит, «до белого накала» и стала обсуждать девочкину внешность. Мол, ты в зеркало-то на себя смотришь? Значит, плохо смотришь. Ну что на тебе за юбка? Она короткая. С твоими ногами это некрасиво. Они у тебя толстоватые. Ляжки висят. В такой юбке только к маме твоей в кафе в час пик ходить. И потом еще раза три помянула час пик, от чего даже школьница удивилась и спросила, что, собственно, директор прицепилась к этому часу пик. В общем, вот такая история. И этой теме главный телеканал страны решил посвятить целую передачу.

То есть, понимаете, тема про 165 тысяч рублей, пропавших из следственного управления, Первому каналу ну вот ни разу не интересна, а про «полноватые ноги» школьницы прям до дрожи. Вот, оказывается, что больше всего должно волновать россиян. И вот создатели программы «На самом деле», той самой, где участников пытают на детекторе лжи, принялись обзванивать потенциальных участников. Они решили, что среди прочих им бы не помешал какой-нибудь карельский журналист, и обзвонили несколько человек. Но вот незадача, никто не захотел тратить на свое время. И так, в конце концов, дошли до меня.

Звонит милый женский голос и очень просит поучаствовать. Билет оплатят, встретят, напоят чаем и проводят. Если нужно, снимут на несколько часов гостиницу. Только приезжайте. Заняты? А когда свободны? Отлично! Тогда и устроим съемку. Спасибо! Спасибо-преспасибо! До свидания!

Вот же, блин, думаю, попал. И чего ввязался? Я же плохо знаю ситуацию. Не в курсе, почему учительница пнула ту сумку. Что ей ответила ученица? Было это реально грубо или педагог вспылила на ровном месте? Хотя, в любом случае, она же на то и педагог, чтобы не «пылить». Ну а директриса уж точно не молодец. Девочка, в конце концов, подросток. Этому возрасту свойственна некоторая ершистость. А может, она испугалась — страх тоже иногда порождает защитную дерзость. Но директор-то взрослая женщина. Тем более педагог. Как может педагог критиковать внешность ученика? Опять же, нельзя так обращаться с легкоранимой детской психикой. В общем, думаю, кажется, я понял, о чем говорить. И тут мне звонят опять.

— Александр, — говорит все тот же милый голос, — нам бы хотелось, чтобы вы прижали эту девушку к ногтю.

— В смысле? — спрашиваю.

— Ну, ваша позиция чтобы была на стороне школы. Порядок, дисциплина, ну вы понимаете.

И тут я охреневаю. Черт, я же забыл, с кем имею дело. Это же российский телевизор! Они тупо распределяют роли, и те, кто сидит в студии, высказывают не свое мнение, а просто орут. Причем по нотам.

— Извините, — говорю, — но у меня детская травма. Я глубоко травмирован учителями, и меня реально бесят учительские диктат и авторитарность. Непоколебимая уверенность учительниц в своей правоте. Меня всю юность терзало прокрустово ложе советской школы, которое подгоняло любую личность под единый, мать вашу, знаменатель.

И тут на меня нахлынули воспоминания. Урок истории, 9-й класс, я за столом один, второй стул свободен, а на среднем ряду падает со стула Миха Ермаков. У него там ножка разболталась, сидеть невозможно. Я отдаю ему ненужный мне стул, а его ломаный забираю себе. И тут входит историчка и говорит:

— Теперь я понимаю, почему в классе ломаются стулья. Это потому что Фукс переставляет их с места на место.

— Но, — пытаюсь объяснить я, — мне не нужно два стула.

— Тогда, может, тебе нужно три? — разрушает все законы логики учитель истории.

И я зависаю. Так я впадал в ступор только на военной медкомиссии, когда женщина-невропатолог била меня молотком по коленке и всякий раз спрашивала: «Фукс, а чего ж не Фикс?». Я не знаю, как отвечать на подобные вопросы, и смотрю на учительницу, видимо, слишком ошарашенно.

— Вон из класса, — приказывает педагогиня, и я ухожу ненавидеть ее в коридор.

Или однажды классная заставила нас писать заявление о том, что мы просимся на 5-ю трудовую четверть в лагерь труда и отдыха «Ивинка». Но я не хотел туда проситься. Почему мы должны просить то, чего не хотим?

— Тогда напиши «прошу освободить», — велит классная.

Но ведь освободить можно только от чего-то обязательного. А раз нас заставляют писать, что мы просимся туда добровольно, значит, этот трудовой лагерь необязателен? Это же глобальное вранье. И меня волокут к завучу по воспитательной работе. Нет, я не могу встать на сторону школы.

Я пытаюсь все это растолковать редакторше детекторолживой программы, и она неожиданно восклицает:

— Вот, именно это я и хотела от вас услышать!

— Но вы же только что говорили, что я должен говорить противоположное.

— Да? Ах, да… Точно… А может, все-таки, если подумать, можно найти, за что эту девочку поругать?

Теоретически можно. Но для этого нужно быть свидетелем того, как она разговаривала. Как, например, пару лет назад я слышал запись общения старшеклассника с одним моим коллегой. Мальчик говорил человеку, который был старше его в два раза: «Пошел вон, щенок» и посылал его матом. Но в истории про девочку вроде ничего такого не было.

— Вам перезвонят, — озадачилась добрая душа с Первого канала.

И через минуту мне перезвонил мужчина по имени Шамиль.

— Нам нужно, чтобы вы защищали дисциплину и учителей, — сказал он. — Девочка сама спровоцировала директора. Школьники совсем от рук отбились. А вы, я вижу, не в теме. И вообще, вы очень медленно разговариваете. Вы нам не подходите. Может, у вас есть другие, более адекватные журналисты?

И повесил трубку.

Так я не попал на Первый канал. А на следующий день ведущий программы «На самом деле» Дмитрий Шепелев с Первого канала уволился. Без каких-либо видимых причин.