Люди второго сорта

Некоторое время назад мы спокойно и даже с юмором принимали наши южнославянские корни. Все знают, что у каждого народа есть какие-то свои черты, определяющие характер нации. Конечно, это все обычно преувеличено и обобщено, но факт остается фактом. Кто-то жадный, кто-то — хитрый, кто-то долго соображает, а кто-то — импульсивный и вспыльчивый. Народы разные. Так, очевидно, должно быть, и в этом заключается прелесть разнообразия мира.

Мы – уже закоренелый северный народ, причем даже не петрозаводский. Нам всегда было сложно понять жизнь, при которой нужно платить всем и за все. Мы, к сожалению или к счастью, не умеем лебезить и давать взяток. Мы привыкли себя уважать и уважать других. Мы знаем, что у нас есть права и обязанности. Мы уверены в том, что справедливость существует, как бы долго и далеко она от нас ни скрывалась. Мы не ищем виноватых в наших несчастьях, прячась за обстоятельствами. Мы никогда не смиримся с хамством, непорядком и ложью.

Но у них не так, как у нас. Тот факт, что у них многое по-другому, было ясно давно, и никто из нас не пытался кого-то переделать или навязать свой образ жизни. Но то, что у них теперь является нормой, для нас более чем странно. Обыкновенные действия в повседневной жизни разительно отличаются. Например, поход к врачу по медицинской страховке не означает, что это бесплатное мероприятие. У врача есть карманы, и там должно что-нибудь зашуршать. Желательно позеленее. И не дай бог занемочь до такой степени, что придется лечь на операцию! Здесь поинтереснее будет: значит, получите, распишитесь, список необходимых медицинских аксессуаров типа ваты, бинтов, шприцев и прочее, а также снова в кармашек положите.

Уж будьте так любезны! Однако самое интересное – это таинство рождения человеческого! Услуга без кассового чека в размере 300 долляров! Или сходите-ка, уважаемый, в нашу аптеку, которая в этом же роддоме и находится, и приобретите опять-таки 5 килограммов ваты, 10 метров бинтов, 50 шприцев, 30 упаковок перчаток и так далее и тому подобное. Знакомые беженцы были поражены, что у нас рожают бесплатно. Более того, в наших-то больницах ещё и кормят!

А если вдруг попался человек, выпимши, да ещё и за рулем! Вот это радость! Вот тут-то и придумывать ничего не надо! Только долляры! Ну, или, что там у тебя ещё имеется? Ящик водки? Берем!

Даже в горе-несчастье про тебя не забудут. И у батюшки есть карманы, как оказалось.

И так во всем. И так везде.

Мой отец всегда недоумевал и вечно пытался выяснять у всех у них, почему они так живут.

— Зачем ты платишь врачу?

— Так все делают. У нас так принято!

— А Богу в карман не омерзительно? Или и отпевать перестанут тоже без этого?

Вспоминая моих бабушек и дедушек, тётушек и дядюшек, двоюродных, троюродных и многих бесчисленных родственников, я бы никогда бы не подумала, что этот народ вдруг зациклится на своей уникальности и позволит обмануть себя. Ведь они были совершенно другие. Они были уверенные в себе, достойные, интеллигентные, работящие. Например, моя бабушка – воспитатель детского сада, и не иначе как Пани её не называли, а дед – начальник пожарной части, тоже тот ещё Пан! Но приходя со своих работ, они отправлялись на огород, к скоту и трудились уже там. Один был неверующий, а другая — наоборот. Уважение и как раз-таки врожденная тактичность и интеллигентность никогда не позволяли им браниться и ставить свои амбиции и мнения выше семейных ценностей.

И, насколько я помню, почти все родственники были такими. Ни националистов тебе, ни либералов, ни даже дико набожных, как теперь. И как это все вместе сейчас уживается? В церковь – по всем праздникам, в воскресенье – святое дело, работать нельзя. Вот выпить можно, но только не работать! Одновременно с этим всем бюджетникам и частникам распихать по карманам, и ни с того ни с сего уверовать в свою уникальность и первозданность до степени психбольницы.

Сказать, что мне их жаль – нет. Стыдно – да. Теперь вот стало стыдно за них. Добрая половина меня, а то и больше, имеет многие качества от них. Начиная от здорового аппетита, с которым регулярно приходится бороться, заканчивая тягой к их фольклору, т.е. к тому, что у меня в генах гуляет.

Говорить о том, что мир перевернулся с ног на голову – уже и ежу понятно, но только нашему. А вот как так произошло, что некогда интеллигентные люди — учителя, врачи, музыканты, художники, с которыми прошло столько тёплых и таких радушных лет родственных отношений, вдруг поняли, что мы отныне им враги? Мы – на севере другой страны, они – рядом с границей третьей страны — объявляют нам, что мы «недочеловеки». Хочется спросить: «Перке, мусьё»?

Как хорошо, что в моей памяти остались чудесные моменты детства, где многочисленная семья, шумная, веселая, деловая, постоянно собиралась за столом за обедами, где в саду мы все вместе собирали виноград, где в хлеву мы пили парное молоко, где мы всей нашей детской командой проказничали, кидая на проезжую часть каштаны, где мы пили томатный сок из больших трехлитровых банок, а на базаре покупали спелую вишню, где катались на лошадях и любовались восхитительными видами гор, где нам на ночь всегда рассказывали сказки и целовали, где нас любили и где мы всегда были дома. После лета я всегда ещё пару месяцев говорила на другом языке, и воспитательницы не всегда могли меня понять. Мои воспоминания о детстве заключаются в этих людях и времени, проведенном вместе с ними. Мы очень похожи внешне. Мы – родня. Но теперь для них мы – второй сорт, а они – первый.