Все равно де Бержерак. Как выдавить себя из Монфлери, не запачкав бронежилета

И тут, значит, Монфлери разрывает на себе костюм, и из него вылезает артист Театра кукол Олег Романов. Как бабушка из серого волка, как царевна из лягушки и как Чужой из Сигурни Уивер. Как, в конце концов, Фантомас из всех кого попало. Хотя, кажется, я забежал вперед. Начну с начала: в куклах поставили «Сирано». Без кукол. Но зато с гигантским калейдоскопом во всю сцену. С гвардейцами в бронежилетах и берцах. С мобильниками и Интернетом. В общем, интересненько.

Не знаю, надо ли напоминать, что такое «Сирано де Бержерак». Это удивительная пьеса Ростана о прекрасной, необыкновенной, романтической любви большеносого, но прекраснодушного французского гвардейца XVII века к своей двоюродной сестре Роксане. Он и поэт, и воин, и острослов. «И музыкант, и физик, и бретер». Он умен, смел и чуток одновременно. Эдакий слесарь Гоша галантного века. Он таков, каким в дебрях подсознания хочет видеть себя каждый мужчина. Он идеален. Но, в отличие от Гоши, он не красив и оттого переживает. В общем, это одна из тех ролей, о которой мечтает практически любой актер. И вот режиссер Александр Янушкевич и художник Татьяна Нерсесян (те самые, которые посадили у нас сумасшедший «Сад») ставят в Театре кукол этого самого «Сирано».

На сцене куча треугольников. Видимо, любовных. Эдакое материальное воплощение основной темы пьесы. В конце концов, «Сирано де Бержерак» — это история самого знаменитого любовного треугольника мировой драматургии. Из треугольников складываются то ли пчелиные соты, то ли та самая труба-калейдоскоп, в которую мы смотрели в детстве. Здоровая такая трехъярусная грандиозная махина.

Наш век семнадцатый. Вершина всех вершин. У нас расцвет во всем, в искусстве и в науках, — первым делом сообщает нам актер Влад Тимонин, обутый в ботинки росгвардейца.

И мы сразу понимаем, что, кажется, он шутит.

А дальше в каждой из сот калейдоскопа начинают мелькать и раздваиваться чьи-то лица. Иногда они растраиваются. В смысле, расчетверяются. Губы, глаза, носы. Говорят о каком-то Монфлери, которому Сирано запретил появляться на сцене. А потом Монфлери все-таки появляется. Похоже, это Басков. Или Киркоров. Или гибрид их всех. Одним словом, что-то пошлое и блестючее. Оно поет песню про тирамису.

— Я несу тирамису, — поет оно.

Поет долго, куплет за куплетом. И вдруг из его недр раздается крик: «Пошел вон!» Прям из глубин этого дикого костюма. А затем из его нутра начинает выкарабкиваться Сирано. Словно соскребает с себя шкуру пошлости. Шкуру всего того, в чем все мы изволим жить. Вот с этого я, собственно, и начал.

Ну а затем де Бержерак начинает разговаривать голосом Карлсона. Вернее, не то чтобы прям вот совсем Карлсона, но примерно. Вообще ни разу не романтический герой Безрукова или Депардье. Это он так кривляется. А для того, чтобы мы поняли, какая на самом деле у этого росгвардейца тонкая душевная организация, периодически в одном из треугольников возникает видеоизображение лица Влада Тимонина, и оно рассказывает нам о том, что Сирано чувствует на самом деле.

А вот и Роксана. Обычно это девушка — цветок, вокруг которой беснуются мужские страсти. Типичная романтическая красавица, нежная как персик и пресная как «Аква минерале». В нашем же случае все не совсем так. Роксана у Марины Збуржинской вполне такая стерва. Вот она во время ссоры Сирано с Вальвером ползает с селфи-палкой. А как она, дрянь такая, пытает бедного Кристиана (Родион Михно), который должен убиться, но удивить ее красотой речей. Не удивил, не извернулся на пупе, и она тупо вырубает экран. Отключается до тех пор, пока Сирано не перехватит инициативу и не начнет фонтанировать поэзией, буквально как сорвавшаяся с петель Вера Полозкова.

Но еще интереснее, когда перед последним боем она мила и прекрасна. Они с любимым сидят в разных треугольниках и объясняются друг другу в любви. Но поверхность этих многогранников зеркальна, и, говоря друг с другом, видят они только собственные свои отражения. Как, наверное, и все мы. За исключением одного лишь Сирано с его единственной в своем роде и вообще не реальной любовью.

И граф де Гиш (Дмитрий Будников) в этом спектакле необычный. Не злобный гад и вредитель, а по-честному влюбленный бедолага. Правда, с влиянием и возможностями. Как-то даже радуешься, что хоть кто-то отомстил этой Збуржинской за вредность. Хотя всё равно жалко мужика. Да и всех пацанов жалко. Тяжело, знаете, влюбленным солдатам. Гибнут они через эту любовь, как Снегурочки.

Вообще идея с треугольниками открывает целый мир фантазийности. В наш век «семнадцатый», где кольцевая лампа для селфи заменяет нимб, когда личное общение сведено к минимуму и каждый отделил себя от вселенной экраном гаджета, нам не дано знать, что чувствует другой человек. Вот Роксана пишет Сирано сообщение о том, что любит другого. Он отвечает. Вполне, надо заметить, спокойно. Роксана не видит, что происходит с ним в это время. Но мы-то видим, как крючит и корчит его в границах дико неудобного треугольного пространства.

А как изумительно лица Кристиана и Сирано сольются в одно во время объяснения под балконом. Технические возможности творят чудеса. И вот подбородок и рот Романова соединяются с глазами и носом Михно. Кристиан разговаривает чужим ртом. Сирано показывает чужой нос. Идеальное театральное решение наихрестоматийнейшей сцены.

Кроме всего прочего, все артисты Театра кукол чудо как спортивны. Они же, в конце концов, росгвардейцы. Отжимания, пресс, упражнения из кросс-фита, подтягивания, изгибания ужом — суровые будни казармы. А потом война и как бы афганская песня перед боем. Прям трудно поверить, откуда среди них вылупился такой де Бержерак. Однако всё возможно. Знавал я одного бывшего СОБРовца, так он очень даже славным писателем оказался. Ну да я отвлекся.

Интересно, конечно, на войну с кем отправил де Гиш росгвардейцев. Бронежилеты, наколенники, берцы — это явно амуниция для войны не с внешним врагом. Впрочем, условность. Не об этом речь. Главное, что история Сирано вечна. Как вечна и сама мечта об идеальной любви и об идеальном мужчине. Даже в век селфи-ламп, гаджетов, дурацкой лексики и Росгвардии. Всегда.