Из-за чего горят леса в Карелии. Мнения тех, кто много лет проработал в системе пожаротушения
В Карелии бушуют лесные пожары. Сильнейшие в XXI веке. Огонь ходит вокруг поселков, добирается до построек, в панике эвакуируются люди. Каждый день пресса рассказывает о подвигах добровольцев, глава республики рапортует о том, что все под контролем, фотографируется у огня, просит у президента 100 миллионов и обещает победить пожары к минувшей субботе. Но, несмотря на начавшиеся дожди и заверения губернатора, леса продолжают гореть.
Почему такого не было раньше? Только ли природа виновата в создавшейся ситуации? Мы поговорили с двумя людьми, которые как никто другой, хорошо разбираются в этом вопросе. С бывшим штурманом карельского авиаотряда Сергеем Андруневичем и с рядовым пожарным парашютистом Владимиром (имя изменено — прим. ред.), проработавшим в системе лесного пожаротушения более четверти века. Владимир попросил не называть его фамилии, так как начальство категорически запретило пожарным общаться с прессой, а увольнения они боятся, похоже, гораздо больше, чем огня.
Владимир
«Пожаротушение это же, как медицина. И там, и там главное – профилактика. Поэтому самый действенный способ борьбы с лесными пожарами это их предотвращение. А для этого необходимо постоянное патрулирование. С воздуха любой дым виден хорошо. В зависимости от погодных условий количество патрульных полетов варьировалось. В сухую, жаркую, ветреную погоду вылетали по два раза в день. И на это существовали ресурсы. В Карелии было 7 самолетов АН-2 и вертолеты МИ-6. Авиационная охрана лесов только в Петрозаводске насчитывала 50 пожарных парашютистов, и еще примерно по 20 базировалось в Сегеже, Сортавале, Калевале. Плюс в Муезерке и Питкяранте были пожарные десантники. Это те, кого с вертолетов спускают на веревках. Все обученные, тренированные, подготовленные. По всей Карелии, практически, в любом крупном поселке, были вертолетные площадки.
Если летчик-наблюдатель замечал дым, он облетал место задымления и принимал решение, что делать. Искал место высадки пожарных. Обычно какое-нибудь болотистое. Но мы были натренированы приземляться и на деревья. У нас были специальные приспособленные для этого костюмы – СПП (снаряжение парашютиста-пожарного). Работали группами по 5-6 человек. Место пожара окапывали, или пускали встречный пал, иногда использовали взрывчатку. За несколько дней пожар уничтожался в зародыше. Ему просто не давали разгореться.
А сейчас система полностью разрушена. Авиацию распродали. Люди уходят. За такую зарплату работать больше не хотят. Зимой нам просто дают МРОТ – 18 тысяч рублей. Мол, вы же ничего не тушите. За что вам платить? А летом зарплата порядка 30 тысяч. Учитывая трудность и опасность работы, которую людям приходится выполнять, зарплата просто унизительная. Молодежь за такие деньги не хочет работать. В Песках осталось примерно 8-10 человек. Да еще с десяток в Сортавале и в Калевале. Группы теперь собирают не по 5-6 человек, а по 3-4, а этого не достаточно.
Использовать взрывчатку запретили под предлогом борьбы с терроризмом. Оборудование закупается самое дешевое. Рукавицы такие, что надеваешь с утра, а в обед в них уже невозможно работать. У сапог, как заходишь в пожарище, сразу отваливаются каблуки. Налицо какой-то дикий формализм: на базу приезжают начальники и требуют показать, что на складе есть 400 лопат. Зачем? Нас всего 8 человек. Не важно, говорят, важно, чтоб у вас было 400 лопат. И самое ужасное, покупают ведь одни люди, а работают другие. В том смысле, что те, кто делают закупки, даже не интересуются, что пожарным действительно нужно. При том, что финансирование в разы сокращено, накупают каких-то дорогущих тракторов и КАМАЗов, которые, в итоге, простаивают без дела. В Карелии же полно таких мест, куда на такой тяжелой технике нельзя соваться. Нас местные жители не пускают. Говорят, после вас мост рухнет. Как к нам после этого будут доставлять еду, как будет приезжать скорая?
Всем, вроде, понятно, что существует наземная зона охраны и авиационная. Наземная это та, куда можно добраться по земле, а авиационная та, куда по земле не добраться. И это не только острова, но и всякие «медвежьи углы», пункты, к которым нет нормальных дорог. Туда можно только по небу. Но не на чем. Авиация распродана. А еще с нас зачем-то сняли мигалки. То есть, у министров, чтобы ездить по Москве, мигалки есть, а у пожарных машин, выезжающих тушить лесной пожар и спасать деревни, мигалки отменили. Ну, бред же. Однажды, лет 6 назад в Кондопожском районе из-за ремонта дороги наша машина простояла полтора часа.
Сейчас много пишут, что к нам на помощь МЧС прислал дополнительных бойцов. На своем вертолете. И за один час работы этого вертолета выставляют счет в 320 тысяч рублей. В то время как час работы нашего вертолета стоит 175 тысяч. И где эта пресловутая экономия? Каждый новый министр приходил с одной психологией: авось, пронесет. Вот, не пронесло».
Сергей Андруневич
«До 2006 года авиационная охрана лесов состояла из комплекса авиационных предприятий. Центральная база находилась в Москве, и филиалы располагались во Владимире, в Петрозаводске, в Магадане, в Алтайском крае. Финансирование распределялось из центрального штаба. А с 2006 по новому лесному кодексу все действия, связанные с пожарами переложили на регионы. Причем, ответственность разделили на два ведомства. Лесоохрана отвечала за пожары в лесах, а МЧС за населенные пункты. То есть, пока огонь не подступит к домам, бойцы МЧС не будут помогать бороться с огнем до особого приказа.
Началось постоянное недофинансирование. Предприятие находилось на грани банкротства, и ставший в 2010 году губернатором Андрей Нелидов решил попросту избавиться от авиаотряда, а аэродром в Песках отдать под коттеджи. Официально логика была простая: зачем республике содержать свой авиаотряд, если пожароопасный период у нас всего 3 месяца в году, а опасные сезоны случаются раз в 8-10 лет. Это же нецелесообразно. Но, к счастью, тогда вмешались наши кураторы из ФСБ и не дали развалить предприятие. Но следующему губернатору, Александру Худилайнену это удалось.
Во время его руководства все наши самолеты были проданы по цене подержанного автомобиля. От 350-430 тысяч рублей. Это при том, что все самолеты находились в идеальном состоянии. Цена АН-2 на рынке колеблются от 2,5 до 6,5 миллионов. Зачем нужно было избавляться от них по такой бросовой цене? Я считаю это преступлением. (Мы тоже не понимаем, как такое возможно. В голову приходит лишь один вариант: покупателям предложили, сумму ниже рыночной. При этом официально «через кассу» провели 350 тысяч, а остальное могли положить себе в карман. Естественно, это лишь предположения. Но у правоохранительных органов почему-то таких предположений не возникло – ред.).
Эта сделка фактически уничтожила наш авиаотряд. Ведь до того в боевой готовности у нас постоянно находилось 3 вертолета МИ-8 и 6 самолетов АН-2. В четырех точках республики – в Петрозаводске, Сортавале, Пудоже и Сегеже — были установлены постоянные дежурства. Самолеты осуществляли регулярное патрулирование. На борту находилась группа из 5-6 пожарных парашютистов. У каждого баул величиной с письменный стол. В нем помещались палатка, бензопила, лопата, топор, багор, помпа, шланги, продукты питания – в общем, все самое необходимое.
При обнаружении дыма пилот подыскивал более-менее ровную площадку, снижался метров до 50 или 100 и сбрасывал тюки с вещами. Потом поднимался на 900 метров и выбрасывал пристрелочный вымпел, чтобы определить направление ветра и оптимально рассчитать место выброски парашютистов. Главное, что профессиональные пожарные начинали тушить огонь на начальной стадии и за 3-5 дней полностью его локализовывали. Поэтому, например, в 2010 году, когда пожаров возникало больше, чем сейчас, они не были столь масштабными и к столь разрушительным последствиям не привели.
А теперь лесоохрана арендует на летний период два чешских самолеты Cessna. Такой «Запорожец» с крыльями. В нем помещается только два человека. Использовать можно исключительно для наблюдения. Это, конечно, лучше, чем ничего. Но их всего два, а двумя самолетами не закрыть всю территорию Карелии. Не говоря о том, что при обнаружении пожара к месту возгорания нужно вызывать вертолет с десантом. А час полета вертолета в 2 — 2,5 раза дороже час полета самолета. И ремонт дороже, и топливо.
Кроме того, сокращается число пожарных. Ведь совершенно не учитывается моральное состояние людей. Никто не задумывается о том, что, помимо непосредственной трудности их работы, они еще на все годы службы лишены летнего отпуска. В пожароопасный сезон они практически не видят свои семьи. И, при этом, по окончании сезона их, по сути, выкидывают на улицу. Предоставляют самих себе. Как хочешь, так и живи. Зарплата в 20-30 тысяч для таких людей это издевательство. И понятно, что, если кто-то находит себе более выгодную работу, возвращаться уже не хочет. И, кстати, в других регионах зарплата лесного пожарного в 2-3 раза выше. Кто-то, в конце концов, уезжает туда.
Сейчас много пишут о добровольцах. Конечно, здорово, что у нас так много неравнодушных людей. Но это же в корне неправильно, когда необученные, неподготовленные люди вынуждены, рискуя своими жизнями, делать то, что обязаны делать профессионалы. Ведь, если не дай бог, они окажутся в огне, то не будут знать, даже как себя спасать, не то, что лес.
И, наконец, выгорание одного гектара леса приносит ущерб в 500 тысяч рублей. А в Карелии уже сгорело больше 20 тысяч гектаров. Это миллиардные потери. И это ущерб только от сгоревшего леса. А ведь еще гибли животные и растения. В том числе, редкие, занесенные в красную книгу. И что же мы, в итоге, сэкономили? Неспроста говорят, что скупой платит дважды.
