«Сказал, что кастрирует, как поросенка». Присяжные пытаются разобраться в одном из самых зверских убийств в Карелии

Эта история потрясает не столько жестокостью, с которой были убиты два человека, сколько причинами, по которым участники расправы на нее решились. Перед присяжными сейчас стоит очень непростая задача: понять, кто врет и почему.

На скамье подсудимых в Верховном суде Карелии находятся два человека: 48-летний Владимир Михайлов и 40-летний Николай Шарапов. Их обвиняют в двойном убийстве по предварительному сговору, совершенном с особой жестокостью с целью скрыть другое преступление.

— К совершению преступления, в котором обвиняются Шарапов и Михайлов, причастно еще одно лицо, которое на скамье подсудимых не находится и ее дело нашим составом суда не рассматривается. Дело в отношении этой подсудимой выделено в отдельное судебное разбирательство, и поэтому вам не стоит гадать над вопросом о том, виновна она или не виновна, — сразу предупредила присяжных судья.

А прокурор попросила судей из народа не обращать внимания на то, что один подсудимый находится под стражей, а другой приходит в суд сам, с мамой. Дело в том, что Николай Шарапов сейчас полностью незрячий (по имеющейся информации, подсудимый сам нанес себе увечья, находясь в следственном изоляторе, — прим. авт.).

— Но на момент совершения преступления он был здоров, в том числе и по зрению, — уточнила гособвинитель.

По версии следствия, в декабре 2019 года во время распития спиртного у Шарапова возник конфликт с одним из его работников. Мужчина убил его на глазах у трех коллег по работе и своей несовершеннолетней сожительницы Татьяны (на момент совершения преступления девушке было всего 17 лет). Когда один из напарников погибшего заявил, что сообщит о произошедшем в полицию, Шарапов предложил сожительнице и третьему рабочему (находящемуся сейчас под стражей Михайлову) расправиться с очевидцем. Они согласились. Шарапов ударил опасного для него свидетеля деревянным предметом с металлическими гвоздями, после чего Татьяна и Михайлов принялись долго и жестоко убивать жертву. Они вводили ему в руку и ногу инъекции со спиртосодержащей жидкостью и воздухом, заливали в рот жидкость с хлором, сворачивали шею и били ножом. В конце расправы тела обоих убитых рабочих преступники сожгли.

Все это звучит невероятно жестоко и не укладывается в голове. Впрочем, сами подсудимые уверяют, что всё было иначе.

«Я всё убрал»

Шарапов рассказал, что во время отдыха на озере в Карелии обратил внимание на заброшенное здание и решил его восстановить. Нашел владельца, обо всем договорился и приступил к работам. Со временем почти создал гостиницу, открыл магазин, начал разводить скот и заниматься осветлением леса. С расширением фронта работ прибавлялись и работники. Михайлова, например, Шарапов привез из Костромы, а несовершеннолетнюю Таню привела мама, которая помогала предпринимателю по хозяйству.

Подсудимый очень обстоятельно рассказал, как налаживал работу и быт, как запрещал своим работникам пить, но те всё равно время от времени напивались и устраивали разборки между собой. Говорит, в тот вечер приехал из командировки и застал их в котельной сильно пьяными. Попросил сделать музыку потише, отобрал спиртное и пошел в дом раскладывать продукты. Потом вернулся к работникам, чтобы выяснить, кто из них поможет ему с разгрузкой машины и следующим поедет в командировку, но во время разговора один из мужчин резко встал и кинул в него кружку. Шарапов палкой эту кружку выбил и, видимо, задел работника по руке. Сотруднику, у которого давно были проблемы со здоровьем, неожиданно стало плохо. Шарапов помог ему выйти на улицу и предложил вызвать «скорую», но мужчина отказался. Потом он снова вернулся в котельную, где у него начался приступ, закончившийся смертью.

— Он замолчал. Я его стал тормошить. Он ни фига. Я заревел, заорал: «Вызывайте скорую». Я его потряс. Он никак не реагировал. Я пошел к себе в комнату за телефоном. Я был просто потерян.

Пока приходил в себя, говорит, попросил Татьяну сходить посмотреть, что там да как в котельной. Татьяна, вернувшись, сообщила ему, что человек не дышит.

— Меня затрясло. Прямо заколотило. Я вообще не понимал, что делать. Я не помню даже, сколько времени прошло после этого, — говорит Шарапов.

Зато он хорошо помнит, что, когда снова пришел в котельную, оставшиеся в живых сотрудники выясняли между собой отношения.

— Я сказал, что хватит ругани, что я сейчас буду вызывать «скорую» и полицию. Меня в коридоре догнал Михайлов и сказал, что не надо этого делать. Забрал остаток спиртного и ушел обратно в котельную, — вспоминал на суде Шарапов. — Меня трясло. Я не знал, что дальше делать. Я на протяжении часа, наверное, сидел. Слышал, как хлопали двери. После чего я уже увидел на улице костер. Зашел в котельную. Тела Александра (умершего — прим. авт.) не было. Я потерялся. Мое предположение было, что его вынесли на улицу.

А в семь утра, по словам подсудимого, пока еще все спали, он уехал в Пудож, где собирался сообщить в полицию. О том, что в живых нет и второго работника, говорит, тогда даже не догадывался.

— После приезда из Пудожа, это часов где-то в 12 дня, ко мне подошел Михайлов, уже изрядно выпивший, и сказал: «Я всё убрал». Я говорю: «В смысле? Где Александр?» Он говорит: «Я сжег. Трупов нету». Я говорю: «В смысле? Каких трупов?» Он говорит: «И Юрия (второй погибший работник — прим. авт.) тоже». Я говорю: «В смысле, и Юрия?». А он: «Юрия тоже нет». А каким образом и как это, мне неизвестно… После этого через два или три дня Михайлов уехал в Кострому, — рассказал Шарапов.

Сам он больше ни с кем о том, что произошло, не разговаривал: мол, было настолько тяжело.

Не очень понятно, правда, что помешало Шарапову дозвониться или доехать до полиции, куда он вроде как собирался обращаться, но факт остается фактом: мужчина сделал вид, что никто никого не убивал и никто никуда не исчезал.

Во время своей речи перед присяжными он держался очень хорошо и говорил весьма убедительно. Вину в предъявленном обвинении подсудимый не признает и надеется, что судьи из народа его оправдают.

«Мы просто боялись»

Михайлов, в отличие от Шарапова, с обвинениями частично согласен, но говорит, что всё было совсем не так, как рассказывает его бывший начальник.

В тот день, поведал Владимир, Николай действительно вернулся из командировки и пошел в баню. Там не только парился, но и пил, параллельно давая указания своим сотрудникам прибрать двор и разгрузить машину. Однако те сами выпивали и ничего делать не собирались. Выйдя из бани, Шарапов пошел разбираться с работничками.

— Он разозлился, раскричался на нас и в приказном порядке сказал нам собраться в помещении кочегарки. Прожарка будет, разбор полетов. Ну, я и думал, что он нас в парилку. Бывало, он нас в парилку загонял и парил до тех пор пока или ему не надоедало это или кто-нибудь не падал уже без сознания. Пару раз меня выносили, — вспоминал на суде Михайлов.

В кочегарке, говорит подсудимый, Шарапов начал на них кричать.

— Ударил меня под дых. Я отлетел за печку, которая стояла между окон. Там и остался, чтобы не попасть под раздачу. Такой разбор полетов у нас происходил не первый раз, когда он избивал. Он начал называть нас дармоедами. Какой, говорит, вам дом?! А я просился хоть на побывку домой съездить. Всё думал, как свалить с этой Карелии, — вещал Михайлов.

Далее, пояснил мужчина, Шарапов начал всех присутствующих избивать руками и ногами, а Александра (первого погибшего — прим. авт.) «повалил на диван, стянул с него штаны и схватился за нож, подставил его к яйцам и сказал, что кастрирует, как поросенка».

— Страшно было, — признался подсудимый.

В какой-то момент Шарапов успокоился и ушел, но потом вернулся и начал бить уже бруском.

— Он просто злой был. Воспитывал нас, — пояснял Михайлов.

Мужчине, который потом погиб, так сильно досталось, что его пришлось выносить на улицу, чтобы привести в чувства. Кроме того, у него на лбу появилась большая кровяная шишка, он не ориентировался в пространстве. Потом захрипел и перестал дышать.

— Когда Шарапов увидел, что он умер, у него истерика началась, — вспоминал Михайлов. — Он сел и завыл. У него слезы потекли… Он не хотел убийства, он хотел просто воспитательных мер и понял, что человек умер. В общем, он был в неадекватном состоянии, я уже боялся к нему подходить.

Потом, пояснил подсудимый, Шарапов позакрывал двери, забрал у всех телефоны и начал метаться по кочегарке в раздумьях, что делать с трупом. Работники при этом стояли, затаив дыхание, стараясь не привлекать к себе внимания. Но вдруг один из них сказал, что нужно позвонить в полицию, и что он по-любому туда сообщит.

— И всё, у Шарапова крышу сорвало, — пояснил Михайлов. — Ты, говорит, крыса старая, тебя пригрели здесь. И на меня еще перекинулся: «Твой косяк. Твой друган. Ты его привез, а он теперь меня сдаст. Будешь отвечать за него». Я, конечно, испугался… Он вооружен ножом и уже человека убил, и некуда деться. Кто бы на моем месте не испугался? Всё закрыто.

Так, по словам Михайлова, его начальник начал избивать болтливого свидетеля.

— В какой-то момент Шарапов попытался крутануть ему шею, но ничего не произошло. Хруста не было. Потом достал нож с пояса, дал его Татьяне в руки и сказал: «Ударь его», — продолжал посвящать присяжных заседателей в ужасы того вечера подсудимый. — Она была в истерике. Кричала: «Я не хочу», но он сказал: «Сейчас вы все здесь рядом ляжете. Мне терять нечего».

И Татьяна начала наносить удары.

— Я просто был в этот момент в полном шоке. Я думал, что сейчас все-таки и нас убьют. Потому что вот уже второго человека он решил убить. Свидетелей точно не останется. Вот тут я уже был готов на все что угодно, лишь бы только остаться живым, — признался судьям из народа Михайлов. —  Он сказал, что все: «Вы теперь тоже замазаны со мной. Будете теперь молчать. Давайте, помогайте мне избавляться от тела»… Ну, там были многие у него мысли: свиньям скормить… Но остановился на том, что велел нам с Лукьяновым (еще один присутствовавший на том мероприятии работни, — прим. авт.) приготовить во дворе костер.

В этот костер мужчины снесли сосновые чурбаки, покрышки от машин и тракторов, мебель (диван, два кресла, столик), вещи. После чего положили туда тела, все облили соляркой и подожгли.

— Почему вы не убежали, если боялись? — уточнила у Михайлова его адвокат.

— Во-первых, он с нами был. Во-вторых, куда бежать? Это открытое пространство, была зима. Мы в тапочках, в майках. Уже ночь. Машины даже днем здесь не остановить. А если догонит? Мы просто боялись.

— Виновным-то вы себя в чем признаете?

— Ну, конечно, в том, что все-таки не сумел остановить. Хотя пытался, два раза пытался, но побоялся за свою жизнь и не стал физически препятствовать. И то, что потом не сообщил… У меня была возможность потом сообщить в полицию о происшествии, но я побоялся.

Страшно было, говорит, даже тогда, когда уже сбежал из Карелии (нашел в доме свои документы и телефон, и уехал вместе в дальнобойщиком). Тем более что в Костроме внезапно сгорел дом (вместе с людьми), откуда он незадолго до этого переехал.

— Как вы это восприняли?

— Я воспринял, что меня пытались тоже убить, потому что там пожар был с той стороны, где моя комната находилась, в которой я жил.

«Я бы тоже была неживая»

Согласно обвинительному заключению, 17-летняя Татьяна, которая, по словам Михайлова, и нанесла смертельные удары второму погибшему, была сожительницей Шарапова. О том же на суде рассказывала и ее мама. Но сам подсудимый почему-то охарактеризовал свои отношения с девушкой как чисто дружеские. В любом случае подробности, которыми поделилась на следствии и суде Татьяна, не укладываются в голове. Она без особых эмоций рассказывала, как помогала убивать человека: как заливала ему в рот химсредство, как вводила ему спирт и воздух в вены и с какой силой втыкала в живот и сердце нож.

— Я прекрасно понимала, что, если я не сделаю так, как он хочет, он бы мне плохо сделал. Возможно, я бы тоже была неживая, если бы я этого не сделала. Потому что он одно время издевался над людьми, и я прекрасно знала то, что могу пострадать я или мои родные, потому что угрозы моей семьи тоже были, — пояснила девушка свое поведение в тот вечер.

Она признает, что по приказу Шарапова и с помощью Михайлова (который помогал держать жертву) издевалась над потерпевшим, но умер он, по словам Тани, не от ее действий.

— Он был еще живой (после ударов ножом — прим. авт.), потому что он говорил: «Горите в аду», — вспоминала девушка.

— Вы как считаете, в результате чего он умер? — уточнили  у Татьяны на следствии.

— Когда свернули шею.

А сворачивали ее Шарапов с Михайловым.

Перед присяжными стоит непростая задача. Пролить свет на эту историю могли бы показания еще одного участника того застолья, который не принимал участия в убийствах, зато наверняка видел, как всё происходило (по словам Михайлова, этот человек помогал ему собирать костер для сжигания трупов). Но его в списке свидетелей нет. Его вообще нигде нет. Никто и никогда больше не видел этого человека.

P.S. Татьяна не избежала уголовной ответственности. Ее дело рассматривается отдельно, в другом суде и без присяжных.