Статьи

Не глядя на закон: как пытаются засадить участников дела «Петропита»

Судебное следствие по делу «Петропита» окончено. Сторона обвинения выступила в прениях и запросила для подсудимых по четыре года лишения свободы, обосновав свою просьбу якобы доказанностью их вины во вменяемом преступлении. При этом часть доказательств, указанных прокурорами, ничего не доказывает, а еще часть – основательно искажена. Понятно, что все это от безвыходности: отказаться от обвинения нельзя, а поддерживать его с имеющимся количеством доказательств невиновности подсудимых – сложно, но речь ведь идет о человеческих судьбах.

Напомним, что, по версии следствия, депутат ЗС РК Ольга Залецкая, экс-директор ТД «Ленторг» Александра Корнилова и директор Олонецкого молочного комбината Анастасия Кравчук в 2011—2013 годах мошенническим способом по заниженной цене завладели зданием бывшего комбината школьного питания, принадлежавшего муниципальному предприятию «Петропит». Согласно обвинительному заключению, руководил  «аферой» лидер карельских «яблочников» Василий Попов. По версии правоохранителей, он сначала договорился о том, чтобы Александре Корниловой сдали в аренду указанное здание. Аренда при этом была фиктивной, организованной только для того, чтобы в дальнейшем это здание было продано с учетом обременения, то есть по заниженной цене. Далее Попов якобы устроил на работу в «Петропит» Ольгу Залецкую, которая в свою очередь и организовала продажу здания. Анастасия Кравчук, завершая реализацию плана организованной преступной группы (так их именует следователь), заявилась на открытый аукцион и приобрела объект.

«Допускаю» и «не исключаю»

 Согласно Уголовно-процессуальному кодексу, «в ходе судебного производства по уголовному делу прокурор поддерживает государственное обвинение, обеспечивая его законность и обоснованность». Законность и обоснованность. В деле «Петропита», похоже, эти слова не более, чем пустой звук.

В ходе судебного следствия удалось выявить несколько случаев явной фальсификации фактов в уголовном деле. Самые яркие из них – трактовка показаний свидетелей Сергея Громова и Александра Осина. Громов – временный управляющий ПМУП «Петропит» Эту должность Сергей Юрьевич занимал с февраля по июль 2009 года. В тот период времени у предприятия были очень большие долги (порядка 30 миллионов рублей), в связи с чем оно обращалось в Арбитражный суд о признании его банкротом. В июле того же года решением суда процедура наблюдения в отношении предприятия была прекращена. Ее сменила процедура внешнего управления. Внешним управляющим тогда стал знакомый Громова — Александр Осин.

Показания этих свидетелей для следователя, а потом и для стороны обвинения были очень важны. Это единственное доказательство того, что в 2011 году Василий Попов якобы интересовался арендой комбината школьного питания.

Напомним, что подсудимые в один голос говорят: Василий Попов к аренде отношения не имеет. До определенного времени он даже не знал, что Александра Корнилова заключила договор с «Петропитом»: она всегда сама решала, когда и какое здание арендовать для торговой сети «Ленторг». Попов появился в этой истории, когда «Петропиту», находящемуся на грани очередного банкротства, понадобилось продать это здание на торгах. Оценив ситуацию (новый собственник наверняка бы добился расторжения договора аренды, так бывало уже ни раз), бизнесмен принял решение принять участие в аукционе. Корнилова при этом (и данный факт подтверждают десятки свидетелей) была категорически против (ей казалось, что аренда для предприятия выгоднее, а желающих купить этот разваливающийся объект и так не найдется). Тем не менее Василий Попов попросил супругу, Анастасию Кравчук, заявиться на аукцион. Заявилась. Купила. Все.

Но среди доказательств виновности подсудимых есть протоколы допросов Сергея Громова и Александра Осина, которые якобы свидетельствуют о том, что все было несколько иначе. В частности, в протоколе допроса Громова указано: он допускает (!), что Попов мог обратиться к нему по поводу аренды указанного объекта. А в протоколе допроса Осина есть упоминание о том, что Корнилова в 2011 году сама с ним связалась и предложила взять здание комбината в аренду. При этом Осин не исключает (!), что заключить договор с Корниловой ему мог посоветовать бывший временный управляющий «Петропитом» Сергей Громов.

Получилось следующее: Сергей Громов «допускает», что Попов мог обращаться к нему по поводу аренды здания комбината, а Александр Осин «не исключает», что заключить договор с Корниловой его мог попросить Громов. А фокус в том, что в обвинительном заключении  этих хитрых слов нет вообще. Там есть утверждение, что Попов обратился к Громову, а Громов в свою очередь обратился к Осину. Вот так, путем нехитрых манипуляций следователь Брюханов приплел к аренде здания бывшего комбината школьного питания Василия Попова. Но…

Все свидетели, вызванные в суд, показали, что инициатива аренды здания бывшего комбината школьного питания исходила от «Петропита». Даже Александр Осин, когда во время допроса в суде прокуроры пытались вытянуть из него информацию, хоть сколько-нибудь свидетельствующую о том, что подсудимые были заинтересованы в аренде здания, сказал, что деталей переговоров он не помнит, но инициатором сдачи объекта в аренду фирме Александры Корниловой абсолютно точно был именно «Петропит». Об этом же сказал в суде и Сергей Громов. При этом мужчина еще и пояснил, откуда в его показаниях на следствии возникло допущение про обращение к нему Попова:

— Меня задержали сначала. Потом, на второй день, допросили и спросили, знаю ли я Попова. Я говорю: «Чего вы к Попову-то пристали?» Говорят: «Надо отвечать». Я сказал, что знаю. А дальше: «Разговаривал ли с тобой Попов по вопросам аренды?» и т. д. Я уже не помню конкретно. Говорю им: «Это было давно, я не помню. Если напомните, я скажу». «А вот такие вопросы с тобой обсуждал?» Я говорю: «Это было много лет назад. Я не помню». И следователь сказал: «Отличный ответ. Если вы не помните, значит, может быть, говорили, а может быть, не говорили. Так ведь получается?» Я говорю: «Ну да». «То есть вы допускаете, что вы говорили?» Я говорю: «Ну, допускаю». Он и записал: допускаю. Вот вам и «допускаю». Я не помню, но допускаю… В этот же день, причем там до конца рабочего дня оставалось очень мало времени, они быстренько написали постановление об освобождении и выпустили меня из изолятора.

Оказалось, что нет ни одного человека, который бы опроверг тот факт, что инициатором аренды здания была не Корнилова и уж тем более не Попов. А как без этого привязать политика к «преступлению»? Ведь если он имеет отношение только к покупке здания и не задумывал никакой фиктивной аренды (к слову, ее фиктивность в суде была опровергнута), и не договаривался о ней ни с Осиным, ни с Громовым, то «преступный» план рушится на глазах. А этого допустить нельзя. Вот прокуроры и сослались в своей речи на показания Сергея Громова и Александра Осина именно на стадии следствия. То, что они в суде были свидетелями опровергнуты, государственных обвинителей не смутило. Законно ли закрывать глаза на подобные факты? Крайне сомнительно.

Сомнительно и то, что государственные обвинители не знают норм Уголовно-процессуального кодекса РФ, который гласит, что «показания свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе» считаются недопустимыми доказательствами. То есть все эти показания с «допускаю» и «не исключаю» недопустимые априори, независимо от того, подтверждены они были в суде или, как в нашем случае, опровергнуты.

С закрытыми глазами

Еще одна явная фальсификация этого уголовного дела — растянутые сроки подготовки преступления. По версии следствия, подсудимые разрабатывали преступный план с 1 марта по 31 октября 2011 года. Но такое даже теоретически невозможно. Исходя из имеющихся документов и показаний свидетелей, решение о том, что здание целиком может сдаваться в аренду, было принято кредиторами только 19 мая 2011 года. После этого оно и стало активно предлагаться потенциальным арендаторам, среди которых оказалась и Александра Корнилова.

Далее: в июле 2011 года фирма Корниловой и Осин уже вели переговоры об аренде. Договор же был заключен 1 августа. То есть если предположить, что подсудимая брала здание в аренду в рамках преступного плана, то в августе этот план уже во всю реализовывался. А в обвинительном заключении, напомним вам, датой окончания разработки плана указан октябрь. Зачем? Да затем, чтобы устранить одно из алиби обвиняемых: если бы следователь датой окончания разработки плана указал дату начала его реализации (что было бы логично), получилось бы, что здание задумали купить задолго до того как его надумали продавать. Получилось бы, что не было никакого «плана». Этого следователь, конечно, допустить не мог.

Государственные обвинители просили суд критически отнестись к доказательствам стороны обвинения. А не честнее было бы критически отнестись к работе следователя Брюханова, ключевые свидетели которого в суде отказались от показаний данных ими на стадии следствия?

В ходе судебного процесса сложилось странное впечатление: словно основная цель государственных обвинителей не разобраться в деле, а отбить многочисленные доказательства невиновности подсудимых. Но это же не спортивное состязание, не игра, где команда подсудимых «рубится» против команды прокуроров. Это судебный процесс, в котором государственные обвинители (пусть они поправят нас, если мы заблуждаемся) должны в первую очередь следить за соблюдением закона. И, кажется, факты, что закон следователем был нарушен, неоспоримы. Но какова на это реакция сотрудников прокуратуры? Они не просто закрыли глаза на эти нарушения, они их основательно дополнили, исказив в своей речи показания ряда свидетелей. В качестве примера приведем допрос бывшего спикера Петросовета Олега Фокина, который, по версии следствия, сообщил суду, что Василий Попов имел влияние на Залецкую.

Включаем запись допроса свидетеля и слышим:

— Ну она могла прислушиваться к нему, но Ольга Евгеньевна самостоятельный человек. Василий Анатольевич мог и со мной переговорить по каким-то вопросам. Я бы услышал его, но принял бы свое решение. Говорить о том, что Попов говорил Ольге Евгеньевне и она беспрекословно могла это сделать, такого не бывало.

На что надеялись государственные обвинители, решаясь на искажение фактов? Кажется, ответ очевиден. Они надеялись, что никто досконально не помнит, что именно говорили во время судебного следствия (которое длилось почти полтора года) многочисленные свидетели. Стенограмма судебных заседаний ведь появится уже после оглашения приговора. Но вот ведь незадачка: и у стороны защиты и у журналистов есть записи допросов свидетелей.

Отношение следователя и прокуроров к этому делу очевидны – любой ценой засадить подсудимых за решетку. Чтобы «правосудие» восторжествовало, осталось только суду закрыть глаза на фальсильфикации стороны обвинения и многочисленные доказательства, представленные стороной защиты.

Срочные новости в нашем Telegram