«Этот день я никогда не забуду». Шокирующие откровения ответственной за практику студентов на суде по «сямозерскому делу»

В Петрозаводском городском суде допросили Наталью Шевелеву. В июне 2016 года, когда случилась трагедия на озере Сямозере, она работала заместителем директора педагогического колледжа и отвечала за практику ребят — вожатых и инструкторов, оказавшихся вместе с детьми в том роковом походе.

Это был очень познавательный и показательный допрос, ключевой фразой которого, наверное, можно считать эту: «Если лагерь открыт, все знают специфику лагеря, соответственно, мы полагали, что там всё в порядке». Иначе говоря: никто лишних вопросов не задавал и ничего не перепроверял. Первое, что выяснилось в суде: никакого договора по поводу прохождения ребятами практики между парк-отелем «Сямозеро» и колледжем не было.

— Между нами существовали устные договоренности, — пояснила свидетель. А договор… Он был подготовлен, но Решетова (директор лагеря — прим. авт.), по словам Натальи Шевелевой, не успела его подписать: в свой единственный визит в колледж перед открытием смен Елена Решетова работала в учебном заведении председателем квалификационной комиссии и ей было не до того.

— Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но я это скажу: вот в данной ситуации был бы этот договор, ничего бы не изменилось, — заметила женщина.

Наталья Валерьевна говорит, что сама практика в летнем оздоровительном лагере была для ребят обязательной. Без нее диплом было не получить. Вероятно, это одна из причин, по которой они не посмели ослушаться Вадима Виноградова (заместителя директора лагеря — прим. авт.), когда тот, зная о штормовом предупреждении, принял решение вывести полсотни детей в водный поход. Впрочем, по версии следствия, из двух инструкторов только один совершил преступление (напомним, что парней обвиняют в «оказании услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни и здоровья потребителей, повлекшее по неосторожности смерть двух или более лиц») из заинтересованности в прохождении практики — Валерий Круподерщиков.

Павел Ильин в практике не нуждался. Он уже писал диплом, и по большому счету учебное заведение просто пошло ему навстречу, отпустив поработать инструктором. Финансовую заинтересованность при совершении преступления следователи указывают у обоих ребят.

— Лагерь исправно платил студентам заработную плату. Не секрет ни для кого, что стипендия у ребят была очень маленькая — 600 рублей. И это был хороший приработок, и ребята ехали с удовольствием поработать — и практику пройти, и заработать денег, — пояснила Наталья Шевелева.

— Такая практика существует в целом по России. Впрочем, варианта поработать бесплатно у подсудимых и не было. Если бы они отказались подписывать договор с лагерем, их бы вообще не взяли на работу и практика была бы не пройдена, потому как в Карелии парк-отель «Сямозеро» со своей туристкой направленностью был такой один. В других регионах есть подобные лагеря, но студенты туда не ехали, так как учебное заведение не компенсировало стоимость проезда до места и обратно.

Участники процесса поинтересовались у Натальи Валерьевны, знала ли она программу, по которой работал лагерь.

— Она была на сайте и общеизвестна всем. Мы знали, какие там есть отряды. Лагерь носил туристскую направленность. Ребят обучали навыкам выживания, вязать узлы, разжигать костры, ставить палатки… Никаких видов деятельности, связанных с организацией водного туризма, в программе предусмотрено не было, — отметила свидетель.

И, тем не менее, все в колледже прекрасно знали, что водные походы есть. Знали все пять лет (столько учебное заведение сотрудничало с парк-отелем «Сямозеро»). Но лишних вопросов не задавали, считая эти походы благом для студентов: новые полезные навыки. На чем ребята выходили в озеро и какое снаряжение у них было, в педколледже не интересовались.

— Это внутреннее дело лагеря. Мы не можем вмешиваться в такие тонкости, — пояснила свою позицию Наталья Шевелева. — Есть руководство лагеря, которое несет полную ответственность за то, что происходит на территории лагеря. Поэтому мы знали и соглашались на то, что наши дети ходят в водные походы. Тем более что никаких претензий и возражений со стороны студентов я не получала.

В какой-то момент прокурор не выдержала:

— Почему вы не можете вмешиваться? Вы ведь отвечаете за своих студентов. Вы знаете, что ваши студенты, которые достигли 18−19 лет, идут в водный поход, а вы их к этому не готовили. Вот как вы не вмешиваетесь в это? Почему вы не вмешивались?

— Потому что это внутреннее дело лагеря, — в очередной раз повторила свидетель.

Было очевидно, что вспоминать день, когда стало известно о трагедии на Сямозере, женщине непросто:

— Это было как гром среди ясного неба. Этот день я не забуду никогда, — призналась Наталья Валерьевна. — Я узнала из выпуска новостей. Услышала слово «Сямозеро». Автоматически включилось, что там находятся наши. Посмотрела репортаж и сразу стала звонить начальнику лагеря. Елена Васильевна (Решетова — прим. авт.) сказала, что произошла такая трагедия.

Далее свидетель созвонилась с директором колледжа, которая нашла транспорт, и они обе помчались в лагерь.

— Это был шок, земля уходила из-под ног. Мне тогда казалось, что я сама умерла, — говорил Наталья Шевелева. — Мы очень волновались за наших ребят. Мы знали, что Валера (Круподерщиков — прим. авт.) жив. Про Люду (она работала вожатой и тоже была на каноэ в момент переворачивания судна — прим. авт.) поступали противоречивые сведения.

Наталья Валерьевна уверена, что ее студенты незаслуженно сейчас находятся на скамье подсудимых.

— Я до сих пор не могу понять, чем виноваты в этой трагедии Валера и Павел, — сообщила свидетель. — Они выполняли то, что должны были выполнять. У них был приказ. И они не могли ослушаться этого приказа. Это отношения «работодатель — работник лагеря». Они подчинялись тем приказам, которые поступали. Это моя уверенность. Я знаю наших ребят. И они никогда самовольно никаких действий предпринимать не будут. Тем более действий, которые касаются безопасности и жизни детей.

Проблема только в том, что это был тот самый случай, когда их самовольные действия могли бы спасти 14 человеческих жизней. А слово «приказ» в речи руководителя практики, честно говоря, и вовсе покоробило. Что значит работодатель приказал и они не могли ослушаться? А если бы им вручили оружие и приказали стрелять в первых встречных? Если бы две вожатые и два инструктора отказались идти в поход, не было бы никакого похода, и судебного процесса сейчас бы тоже не было.

Интересная ситуация получается с Павлом Ильиным. Ему вменяют в вину, в частности, то, что он, инструктор, отвечающий за жизнь и здоровье детей во время мероприятия, покинул тот роковой поход. Напомним, что Павел доплыл с отрядом только до одного острова, после ночевки на котором уехал в город. Его сменил Вадим Виноградов.

— Была устная договоренность с Решетовой, что когда Павлу понадобится выезжать на консультации или предзащиту, он будет освобожден, — пояснила Наталья Шевелева. — По законодательству любой работающий в лагере имеет право на три выходных дня за смену в 21 день. Павел обратился к начальнику лагеря и был отпущен… Он не гулять уехал. Не по каким-то личным делам. Павел был вызван в колледж. По словам свидетеля, речь как раз шла о предзащите, поэтому дату своего визита в колледж подсудимый перенести никак не мог.

Адвокаты долго перечисляли Наталье Валерьевне то, какими навыками должен обладать инструктор водного туризма, что должно быть изучено, что сдано. После чего последовал очевидный вопрос:

— Кто-то это анализировал перед тем, как направить студентов в лагерь в качестве инструкторов водных походов?

— Мы не отправляли студентов в качестве инструкторов водных походов. Мы их отправляли инструкторами школьного туризма, — ответила Наталья Шевелева.

Интересная позиция: да, мы знали, что они работают на воде, а проверять их готовность к этому зачем? Официально же мы их отправляли ходить по суше.

Словно в самом деле не осознавая, какую роль в случившемся сыграла система «контроля» колледжа за практикой студентов в этом лагере, свидетель назвала все выпады в сторону учебного заведения после трагедии на озере «чьими-то спланированными действиями» и «старанием сделать из этого пиар».