«Мне везде отказывают. Дайте мне какой-нибудь угол». Честный рассказ жительницы Карелии о существовании после тюрьмы
У 42-летней Тамары непростая судьба. Судьба, о которой обычно молчат, таким не принято сочувствовать. Но для России, к сожалению, типичная. Об адаптации людей, вернувшихся из тюрьмы, редко говорят. Эти люди живут рядом с нами, но их судьба мало кого заботит. На работу их не берут, жилья часто нет. Единственным спасением могут стать родственники, но и у них не всегда хватает ресурсов. Публикуем историю Тамары, вдруг кто из чиновников отреагирует и поможет женщине, ставшей на путь исправления.
Я родилась и выросла в деревне Виданы (Пряжинский район). У нас был свой дом, а в старом общежитии в Матросах жила бабушка. В доме была прописана вся наша большая семья: и дедушка, и мама с папой, и сестра. В 2001 году дом сгорел. Мне тогда было около 20 лет. Мы гостили у бабушки в момент пожара, когда приехали, от дома уже ничего не осталось. Две стенки, ничего не восстановить. Бабушку потом из общежития переселили в барак в комнату, мы по очереди у нее жили.
Была большая семья, но сейчас в живых осталось только трое: я, сестра и дядька. Сестра тогда сошлась с мужчиной, ушла жить к нему. А у меня все поехало-пошло вверх ногами. Я неоднократно попадала в места лишения свободы. Вспоминать об этом мне сложно.
Последний срок закончился в 2022 году. В 2007 году у меня была 111.1 статья, а потом 161. В 2016-м освободилась, жила-жила, всё было хорошо. Но потом... Потом меня посадили последний раз по 158-й, я освободилась в 2022 году. Жила в Петрозаводске на колонии-поселении.
Сейчас я живу у старшей сестры в бараке под снос. Кухня и две комнаты, места маловато. У нее трое своих детей (7, 10,15 лет), муж ушел на СВО. Я, конечно, ей уже надоела, столько лет я с ней. Говорит мне: «Собирайся и уходи». Может среди ночи сказать: «Уходи отсюда». Бывали моменты, что я на реке Шуе жила. Прописки нет, ничего нет, регистрацию делают мне временную знакомые. На учете как нуждающаяся в жилье я не стою. В Чалне мне сказали, что надо поднять документы, а где я их найду? Дом сгорел, на участке живут другие люди, бабушка умерла.
Работаю я дворником, убираю поселок Матросы. Зарплата — 8 тысяч рублей. С этих 8 тысяч рублей забирают алименты и кредит. На руках у меня остается 1200—1300 рублей. Я стараюсь еще халтурить и что-то делать. На нормальную работу меня не берут, когда видят судимость. Хотела в психоневрологический диспансер устроиться, не взяли. В магазины тоже.
Перед тем как попасть в места лишения свободы, я была замужем. Родила ребенка, девочку. А потом в тюрьму попала. Родительских прав меня лишили, пока я была там. Мой бывший муж продал квартиру, в которой мы все жили. В итоге всех нас выселили из той квартиры: и меня, и ребенка. Дочка попала в детский дом, потом над ней оформила опеку бабушка из Беломорска, она там сейчас живет, ей скоро будет 16. Мы с дочкой общаемся, я периодически посылаю ей подарки через Почту России и иногда деньги. Как восстановишься в правах? Это надо иметь нормальную работу.
Куда я только не обращалась! Чална меня отправляет в Пряжу, Пряжа — в Чалну. Пиши туда, пиши сюда — куда бы я только ни писала, мне везде отказывают. Обращалась к Олегу Владимировичу Коренному (главе Матросского поселения). Просила: «Дайте мне хоть какую-нибудь где-нибудь комнату. Выделите мне хоть что-нибудь, чтобы я жила одна». Ответ: ничего нет. В Чалне то же самое. Единственное, что предложили — кровать в ветхом бараке в Ведлозере, чтобы работать на ферме. Через телефон писала и губернатору Парфенчикову, и на сайте президенту, и депутату Слуцкому.
Обращалась ли я к юристу? Сейчас за всё надо платить, а у меня денег нет. Сестре тоже обещают каждый год квартиру под расселение из аварийного жилья. Но пока ничего не строится в Матросах, живет так. Тоже по всем чиновникам ходили, но вопрос не сдвинулся.
Когда человек вышел из тюрьмы, то его наказание формально закончилось, но в реальности оно как будто продолжается. Окружающие относятся к бывшим заключенным с предубеждением, а работу найти практически невозможно. Ведет это всё только к одному: увеличение числа рецидивов. По оценкам экспертов, в России этот показатель колеблется от 37 до 93%. То есть примерно половина бывших заключенных снова совершает преступление.
Статья 182 Уголовно-исполнительного кодекса РФ гарантирует право осужденных на социальную помощь, но в реальности эту помощь не предоставляют в нужном размере. Федеральный закон № 178-ФЗ говорит, что бывшие осужденные с доходом ниже прожиточного минимума могут обратиться за материальной помощью. Кроме того, с 1 января 2024 года в силу вступил закон о пробации, то есть комплексе мер по адаптации осужденных к жизни в обществе, но пока нет информации о том, как именно он помогает. Судя по тому, что обращения Тамары практически проигнорировали чиновники разных уровней — работают меры плохо, а стигматизация никуда не делась.
Мы позвонили омбудсмену Ларисе Бойченко, но она отказалась давать нам контакты правозащитников, помогающих в таких ситуациях. Возможно, историей Тамары заинтересуется кто-нибудь из благотворительных организаций или чиновников. Человеку нужна юридическая консультация и помощь в поиске жилья.
