Коляда, да не та
— Сейчас колядки уже не те, — вспоминает Яков Демидов, житель поселка Пай. – Я ребенком жил на Новгородчине. Вот там мы колядовали по всем правилам! Тулуп наизнанку напялишь да бабкино платье, гармонь в руки — и вперед толпой по домам. Если не открывает кто дверь – пакостишь. Самая легкая проделка – забросить на крышу метлу. А жестокая – положить на крыльцо у двери камень и пописать на него, чтоб примерз.
Мы едем в Пай к семье Демидовых, чтобы колядовать – они развлекаются в Святки каждый год. Среди вымирающих карельских деревень и выживающих людей Демидовы – редкий пример того, что процветание не зависит от обстоятельств.
Подъезжаем к дому, из темноты навстречу машине выходит упитанная рыжая лошадь. Водитель непроизвольно вжимается в сиденье и дает задний. Зря: Звездочка – существо прирученное и доброе. Когда подходит – значит, выпрашивает хлеб. Если хлеба нет, разочарованно фыркнет, но копытом не двинет. Помимо Звездочки у Демидовых гуси, коровы с бычком и кошка с собакой. И шестеро детей – трое родных и трое приемных.
Елена развивает и развлекает детей как может. Вывозит своих (и чужих) в город на концерты и спектакли, занимается с ними дома: изучает историю родного края, мастерит поделки, рисует, организовывает разные развивающие лагеря… Хвастается вступлением в скаутское движение России и приобретением параплана: кто на нем будет летать, пока не ясно, но без дела не залежится точно.
Без гармониста
Традицию колядовать на Святки в Пае возродили давно. Бывшая глава Пайского сельского поселения Галина Шахрай рассказывает, что когда работала в местном Доме культуры, к этому делу подключили всех активных бабушек.
— Наряжались, брали гармонь, запрягали лошадь в сани и мчались по деревне с песнями и свистом, — рассказывает Галина. – Тогда Колядки были настоящим представлением, праздником и даже спасением для многодетных семей в трудное время. А теперь бабушек тех уже нет, гармонистов на деревне тоже нет, так что поутихло все.
Поутихло, да не совсем. Каждый год после Рождества в дом к Демидовым сбегается ребятня – колядовать. Муж Елены Яков в этом деле не участвует: поздно приезжает работы, уставший, не до колядок. Зато Елена вместе с детьми разучивает колядные песни и ходит по домам с большой корзинкой: чтобы угощения хватило на всех.
«День жду, два жду…»
Колядовать в Пае – занятие более чем странное. Дороги в поселке не чистят, фонари можно найти только у входа в дома, да и то не везде. Пятеро активных ребят кататся по сугробам впереди, попеременно делая кувырки и сальто. Нам с фотографом труднее – плетемся сзади, глядя под ноги. Водитель и вовсе едет на машине – освещает дорогу.
Долбим посохом об порог в первом доме, орем: «Коляда пришла, отпирайте ворота!». Открывают сразу — здесь нас ждали.
— Ну и что же мы так долго? – с порога вопрошает бойкая на вид бабушка. – День жду – их нет, два жду – их нет…
Мальчишки не дают хозяйке попричитать, с ходу начинают выговаривать плохо заученный текст:
— «Пришла Коляда накануне Рождества… а дай Бог тому, кто в этом дому. Ему рожь густа, рожь ужимиста»…
Певцы смотрят в пол и друг на друга, запинаются и краснеют. Но бабушка слушает, улыбается. И протягивает приготовленный заранее пакет с печеньем.
Когда пакет опускается в корзину, ребята теряют интерес к хозяйке и выходят из дома. Задерживаюсь и спрашиваю, зачем каждый год бабушка ждет Коляду?
— Так, а зачем? – вопросом на вопрос отвечает она. – Просто так. Привыкли. Пущай поют…
В другом доме объяснить, чем так дороги Колядки, хозяева не могут. Потому что нетрезвые. Старушка с отрешенным взглядом энергично дирижирует, а дед тащит заплутавшего фотографа в сугроб:
— Партизан, партизан! – кричит он ему в ухо. – Поди сюда, чего покажу!
Оказывается, в сугробе у деда – тоннель. А на сугробе – горка. Дед не отпускает до тех пор, пока все на ней не прокатятся. В тоннель, слава Богу, залезать не требуется.
— Мы каждый год к ним ходим, и они всегда выпившие, — поясняет один из парнишек. – Но тоже ждут. Значит – надо.
«Ничего нету»
В третьем доме долго не открывают. Стучим в порог, в окно – как вымерли все.
В конце концов занавеска отодвигается и появляется недовольное мужское лицо. Через стекло по губам можно прочесть: «Идите отсюда».
И мы идем. По пути зашвыривая на крышу метлу, что стояла возле двери, и ведро – подальше в сугроб. Будет знать, как не пускать Коляду.
— Считается, что если Коляду не впустил или она сама не дошла, — удача будет обходить стороной, — поясняет Елена Демидова. – Так что таких, кто не открывает – немного. В основном все заранее запасаются конфетами и печеньем. Часто втройне: колядуют многие, и бывает, что в одну семью приходят все по очереди. Мы так в прошлом году пришли к одной женщине, а она руками только развела: «Нету уже ничего. Вы – пятые».
Больше нам никто не препятствует. Старушки терпеливо слушают, суют в уже переполненную корзину лакомства и желают всяческих благ. Правда, провожают больно уж резво, превращая праздник в «торговые отношения»: я тебе песню по сценарию, вы мне – конфеты оптом.
Про торговлю я перестаю думать у дома Галины Шахрай. Приветливая женщина с порога заявляет: «Будем пить чай!».
В доме у Галины все еще Новый год. Нарядная елка, игрушки, толстая ласковая кошка и конфеты по всем углам. Во дворе – елочка поменьше, тоже украшенная. И снежная баба в юбке.
Мальчишки, не жалея, вываливают «заработок» из корзины на общий стол. Обжигаются кипятком, вытирают рукавами сопли. После десяти домов, обойденных по сугробам, они устали совсем немного. И этот чай – лишь передышка перед следующим броском.
Все зависит от людей
— Ну как вам, нравится? – спрашивает меня Елена, когда мы выходим от Галины.
Мне нравится, но не покидает ощущение натужности. В чем и признаюсь.
— Я думала, костюмы будут, песни, гармошка… И мальчишки поют себе под нос, не видать у них на лице большой радости…
Демидова кивает.
— Я это делаю для детей, — поясняет она. — Чтобы их чем-то занять. Те же стихи они учат – это хорошо. С людьми общаются, борются со стеснением. И все-таки, как умеем, мы поддерживаем традиции. А настоящая Коляда – она уже, наверное, в прошлом.
Вторую часть Коляды мы пропускаем. Оставляем Галину с ребятами, а сами идем домой к Демидовым – пообщаться с Яковом.
Яков уже пришел с работы. Расспрашивает, как все прошло. Рассказываю, как бросали на крышу метлу.
— Это что – метла. Вот я был ребенком, мы однажды женщине поленницу на пятьсот метров по одному бревну разложили. Мужику на крышу забросили сани. Так проказничали – мама не горюй!
Яков замолчал – погрузился в воспоминания. Потом очнулся и добавил:
— От людей все зависит, а не от времени. У меня на родине сорокалетние до сих пор бедокурят. Страшно представить, как.
Евгения Волункова