Танец длиною в жизнь...
Виктор Георгиевич Чижов танцевал всю жизнь: в Доме пионеров, в танковой армии, в детстве и на пенсии, был солистом балета и балетмейстером, руководил концертными бригадами и детским ансамблем. Москвич по рождению, работал в европейских странах и на юге России. Жена Виктора Георгиевича Лилия Александровна уверена: в Карелию блестящий танцор приехал именно для того, чтобы встретить ее. О долгом пути из Москвы в Петрозаводск, о войне, гастролях, концертных бригадах и семейной жизни, стаж которой 54 года, — в воспоминаниях Виктора и Лилии Чижовых.
В конце 30-х годов вся 545-я московская школа играла в шахматы. Витя Чижов тоже играл, но настоящей страстью были танцы. Сначала с другом и соседом Толей Сазоновым увлеклись чечеткой, отбивали степ во дворе. Когда ребята пошли записываться в танцевальный кружок при местном Доме пионеров, их активно приглашали петь в хоре. Но мальчишки не согласились. И, как выяснилось, были правы.
— В 40-м году мы выступали в Большом театре на заключительном концерте детского творчества, танцевали лезгинку. — вспоминает Виктор Георгиевич. — В зале были Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов. Нас вызывали на бис несколько раз. Мне тогда было 14. И после этого выступления нас приняли в знаменитый пионерский ансамбль под руководством Владимира Локтева. Тогда это был единственный в мире коллектив, в который входили оркестр, хор и танцевальная группа. Мы три месяца жили в пионерском лагере, сделанном специально для ансамбля.
Когда началась война, Виктору Чижову было 15. 23 июня, в понедельник, его вместе со многими другими молодыми людьми пригласили в райком Первомайского района и спросили, готовы ли они прямо сейчас отправиться на защиту Родины. Все согласились. Комсомольцам выдали ботинки с обмотками и отправили в район шоссе Энтузиастов.
— Мы жили в деревянном здании на казарменном положении, — вспоминает Чижов. — Днем нечего делать было, глупостями занимались — ребята наколки друг другу набивали. А ночью стояли мы на посту, и когда бомбежки были, не знали мы, что такое бомбоубежище. А вот что охраняли, этого я до сих пор не знаю. В конце октября нас, малолеток, отпустили, а тех, кому было 18 и больше, взяли на фронт. В Москве ввели карточную систему, иждивенцам полагалось 400 граммов хлеба в сутки. Я устроился в ремесленное училище учеником токаря, там кормили получше. А после училища в 1943 году стал работать на заводе Михельсона, теперь имени Ленина, токарем. Это был военный завод, работали по 12 часов, выходной был один — воскресенье. Зато работникам оборонного предприятия полагалось 700 граммов хлеба. Несмотря на это, спать хотелось ужасно, а есть хотелось ещё больше. Воды в Москве не было, канализация не работала, батареи тоже. Дома обогревались печкой-буржуйкой. Они тогда появились во всех квартирах. Большой проблемой было достать дрова. Нас муж сестры, военный, выручил, привез дубовых поленьев, ими и топили.
Работа на военном заводе давала бронь — оттуда не забирали на фронт. Виктору было уже 17, когда его сосед, тот самый Толя Сазонов, получил повестку. В военкомат друзья отправились вместе. Там Виктор не стал уточнять, что ему еще нет 18, а пожаловался, что ему почему-то не пришла повестка, «потерялась», наверное. Сотрудники военкомата долго думать не стали — спросили адрес и тут же отправили на медицинскую комиссию. Домой Виктор вернулся уже постриженный наголо.
— Прихожу домой, мама спрашивает: «Что с тобой?» А я ведь почему пошел ещё — отца серьезно ранили. Он на трех войнах был — первой мировой (он называл ее империалистической), на гражданской и вот стал инвалидом Отечественной. И я говорю маме: «Отомстить за отца пойду!» Он в то время в госпитале был, домой еще не вернулся. Таким образом меня призвали.
Сначала Виктор Чижов попал в учебный полк в городе Богородске Горьковской области. Там новобранцам предстояло за шесть месяцев выучиться на шоферов. Но за эти полгода Чижов не только учился водить машину.
— Мы там самодеятельность организовали. Вместе со мной в автополк попал Глеб Романов, после войны он снялся в нескольких известных фильмах, в том числе и в «Молодой гвардии», вот он и руководил самодеятельной студией, в которой курсанты танцевали и пели, а я ставил там танцы. Романов на фронт так и не попал. И мне еще в учебке предложили остаться в составе фронтовой концертной бригады, но я рвался на фронт отомстить за отца. В мае 1944 года нас привезли в Москву сначала, мы получили там машины «студебеккеры» и попали во 2-ю гвардейскую танковую армию. Мама с сестрой пришли меня проводить, но их не пустили, они стояли и смотрели со стороны, как мы грузимся на платформы и уезжаем на фронт. По пути ели концентраты, сухой паек, пытались кашу варить. Поезд останавливается, спрашиваем: «Сколько стоим?» А никто не знает. Разведем костер, надо кашу сварить. Если не успели — значит, поели сырую с сухарями. Чаще не успевали.
Вместе со 2-й гвардейской танковой армией Виктор Чижов освобождал Украину и Белоруссию, воевал в Польше, принимал участие во взятии Варшавы.
- Мы же бензин в бочках возили для танков. Водили в основном ночь, мало спали. Стоишь ночью на посту и падаешь, так спать хочется. В машине не разрешали спать в кабине, потому что потом не добудиться, не достучаться. Располагались в лесу, кухни не было, костры можно было только днем. Курить там научился, потому что давали табак. Потом к нам приехала фронтовая бригада артистов.
Перед артистами однополчане Виктора похвастались: «У нас такой танцор есть, лучше ваших!» Артисты заинтересовались, захотели познакомиться с самодеятельным танцором поближе. На несколько дней Виктор Чижов стал одним из участников концертной бригады — командование решило, что там он нужнее. А уже из бригады талантливого танцора забрали в ансамбль Первого Белорусского фронта, где он и остался до 1952 года. Предлагали работать в ансамбле и дальше, но Виктор отказался — очень хотелось домой.
— Вернулся в Москву, надо куда-то идти работать. Звали в хор Пятницкого и ансамбль Моисеева, не пошел — слишком маленькие были ставки. А вскоре снова пригласили работать за границу, в Румынию. Я согласился, но была одна проблема — оформление документов занимало месяца три. А где в это время работать? Кто меня возьмет на такой срок? Помогли коллеги. Говорят: «Возьмут! Цыганский театр „Ромэн“ возьмет». И действительно, меня временно взяли артистом балета. В Румынии работал 3 года, а потом войска оттуда вывели, и нас тоже. И я опять стал искать работу. Узнал, что набирают группу в тбилисский военный ансамбль. Навсегда уезжать из Москвы не хотел, но посмотреть Грузию было интересно. В Тбилиси комнату дали 25 метров в центре города. проработал год, но очень не понравилось. Садишься в трамвай, платишь деньги, а сдачи не дают. «А сдача?» — спрашиваю. «Какая сдача? Кондуктор работает, ей заработать надо!» Или стал пиво покупать, даю 5 рублей. Попросил сдачу, так мне их в лицо кинули. А я так не привык.
Поэтому, когда узнал о вакансии в Сочи, долго думать не стал. В городе-курорте началась работа в концертной бригаде. Ездили по санаториям и пансионатам, оплата была по высшей ставке, даже дали отдельную квартиру. Но опять не понравилось: жарко, праздный город.
— Вернулся в Москву, а меня не прописывают — вы, говорят, потеряли прописку. Такой закон тогда был. Я доказывал, что родился в Москве, родители и сестра здесь, но все безуспешно. Надо было что-то решать, а уезжать далеко от Москвы уже не хотелось. Снова помогли коллеги, подсказали, что требуется балетмейстер в ансамбль Северного военного округа, который тогда располагался в Петрозаводске. Я подумал: до Москвы всего ночь на поезде, да и решился! Так здесь и остался.
Столичного балетмейстера поселили в общежитии в комнате на двоих. А в 1960 году ансамбль расформировали, ликвидировался Северный военный округ. Большинство артистов отправились в Ленинград. Но Виктор Чижов остался в Карелии, его пригласили работать в известный ансамбль «Кантеле». И там он нашел не только очередную творческую работу. Лилия Амозова пела, казалось, с рождения: в детском саду, в школе, в заводском хоре. Хотя серьезного музыкального образования у нее нет — в музучилище удалось отучиться лишь полгода, некогда было — гастроли, поездки, выступления.
- Я тогда пела в группе «Айно», — вступает в разговор Лилия Александровна Чижова. — В самый первый состав меня пригласила Софья Павловна Оськина, основатель и руководитель группы. До этого я работала на Слюдяной фабрике, пела там в хоре. А Виктор Георгиевич ставил нам танцы, движения, приходил на репетиции. Он молодой и красивый, я молодая и красивая, так и познакомились, и с тех пор вот так вот и вместе.
Немногие современные пары выдержали бы те условия, в которых рождалась семья Чижовых. У Лилии были два сына от первого брака. Виктор много лет не мог получить развод — до ЗАГСа артисты дошли лишь в середине 70-х. Жилье — однокомнатная «хрущевка», которую Лиля с сыновьями получила в 62-м. Там и жили вчетвером, и не замечали, что тесно. Через несколько лет супруги уходят из «Кантеле» в карельскую госфилармонию. Первой — Лилия Александровна. И сразу же улетает на гастроли на Сахалин, тогда карельские артисты ездили не только по республике. Весь следующий год проводит в разъездах. Виктор Георгиевич уходит из ансамбля следом за женой.
— Очень сложно было работать: две бригады концертные надо было сколотить, танцы им поставить и ансамблю тоже. А в ансамбле в то время всего шесть танцевальных пар работали. Если хоть один из артистов по каким-то причинам не мог выступать, то заменить его было просто невозможно. Сейчас вспоминаю и удивляюсь: как мы тогда выкручивались?
И вот муж и жена — солисты филармонии. А это значит — жизнь в разъездах. Хотя семья старалась проводить вместе выходные, праздники и каникулы, воспитывать детей помогали бабушки и дедушки. Виктор Георгиевич достает альбом с фотографиями, сделанными во время гастролей: Москва, Ленинград, Киев, Севастополь и множество других городов, которые сейчас трудно узнать на старых черно-белых снимках. Тогда же состоялись первые поездки за границу — Финляндия, Германия.
— Когда первый раз собирались за границу, в Финляндию, нас пригласили в Министерство культуры, посадили за стол, а стол накрыт: тарелки, ложки, фужеры, — вспоминает Лилия Александровна. — И стали учить, как всем этим пользоваться. Мы же действительно кто-то из деревни, кто-то с фабрики, как я. И понятия не имели, как себя вести, что в каких ситуациях делать и говорить. Вот и стали нас учить этикету. Потом повезли на базу — одели, обули, чтобы за границей мы выглядели прилично.
Сборы на гастроли в те времена напоминали переезд в другой город — с собой везли не только концертные костюмы и музыкальные инструменты. Приходилось брать даже посуду, электроплитку и ведра с тазами, чтобы помыться. А длиться такие поездки могли и месяц, и полтора, и два. Даже после выхода на пенсию Чижовы ещё несколько десятилетий не расставались с творческой работой. Виктор Георгиевич организовал детскую танцевальную студию при Доме культуры железнодорожников, а Лилия Александровна там же руководила любительским хором. Сейчас супруги вспоминают: жили весело, да только не нажили ни денег, ни квартиры. Из «хрущевки», в которой семья поселилась ещё в 1962 году, Виктор Георгиевич теперь выходит редко — сказываются возраст и профессиональные заболевания суставов. Тяжело почти 90-летнему пенсионеру спускаться по крутым лестницам с пятого этажа. Зато сыновья с женами, внуки и правнуки собираются в родительском доме регулярно. Гости с трудом размещаются в маленькой квартире — стол в единственной комнате приходится накрывать на 12 человек.
