Про Халка, Гранд-Каньон и 10,5 миллиона тонн окатышей

«Губерния Daily» запускает еще одну интересную рубрику. Мы будем ездить по Карелии и рассказывать том, что, где и как производят и создают в нашей республике. В рубрике вы прочитаете не только о предприятиях, но и отдельных личностях, создавших в Карелии нечто, достойное внимания. Поездки решили начать с крупнейшего и загадочного производства – «Карельского окатыша». Ведь не многие знают, что такое окатыши, как они получаются и для чего весь сыр-бор. К тому же, «Карельский окатыш», известный многим как Костомукшский ГОК, недавно отметил тридцатилетний юбилей.

На крупнейшее предприятие Карелии попасть не так-то просто. Долгие согласования визита, указание паспортных данных, размеров одежды и даже обуви.

— Без рабочей формы на территории завода находиться нельзя, — объясняет правила наш коллега, журналист из Костомукши.– Здесь все в форме и касках, даже в помещениях не снимают. Имейте ввиду. Мы имеем. И по десять раз проверяем карманы на наличие документов.

На территории управления «Карельского окатыша» все тридцатилетнее какое-то новое. Новые домики, новая, кислотного цвета, выданная нам форма, и даже обычная шариковая ручка – и та с закупоренным наконечником. Ощущение, будто находишься не на карельском предприятии, а где-то в Европе. Впрочем, о чем это я? Комбинат с Костомукшей же строили финны. Отсюда – и весь этот европеизм.

Когда улажены вопросы с паспортами и одеждой, нас переводят в комнату с проектором. Без вводного инструктажа на предприятие тоже нельзя. С нами затесался какой-то мужчина. Сидит – ждет начала «кино».

— А вы сюда зачем? – спрашивает его девушка-иструктажист.

— Так я это… из отпуска, — поясняет работник.

— Из отпуска – в другую дверь, — улыбается девушка.

Оказывается, инструктаж проходят даже те, кто только вышел из отпуска. Мало ли, забыли технику безопасности, пока отдыхали?

Крупнейший экспортер

Мы слушаем получасовую лекцию о том, что в сорок шестом году в этих местах впервые открыли магнитную аномалию. И сегодня «Карельский окатыш» — один из крупнейших экспортеров страны и вообще производит пятую часть всех российских железорудных окатышей. Их покупает даже прямой российский конкурент «МеЧел». А это – не хухры-мухры, а прямой показатель качества.

За тридцать лет деятельности предприятия отработаны четыре карьера. И запаса железной руды хватит еще лет на тридцать-сорок. Так что вопрос «Что будет, когда ГОКа не будет?» задавать рано.

Мы узнаем, что кислотные плащи – это для того, чтобы у водителя большегруза было больше вероятности нас увидеть и не раздавить в «оладушку». А еще нас просят на территории карьеров увещевать тех, кто без касок, надеть их обратно. Жизнь ведь можно спасти вот так, походя, кинув пару фраз.

Вообще, производство «Карельского окатыша» всегда в центре внимания. О его работе даже фильмы снимают. Так что работники только и делают, что принимают туристов: и русских, и зарубежных.

— К нам приезжали из Канады снимать кино, — рассказывает Оксана Кванина, старший менеджер отдела коммуникаций. – Приехали и поразились. Они думали, у нас тут все пьют, и на работе тоже. А наши рабочие – такие аккуратные, в очках, касках. И даже выпить иностранным гостям не предложили! Сотрудники московского офиса этой канадской фирмы рассказывали, что сначала хотели пошутить: надеть фуфайки, ушанки, бутылки пустые на видном месте поставить… Но передумали. А забавно бы вышло!

Идейные работники

В соседнем с оксаниным кабинетом на столе лежат буклеты с лицами работников филиалов «Северстали». Вчитываюсь: мужики победили в каком-то конкурсе идей по улучшению работы предприятия.

Менеджер Татьяна Сбродова пояснила, что конкурс идей проходит каждый месяц. Люди придумывают разные затеи, направленные на то, чтобы облегчить или ускорить свою работу. Опускают идеи в специальный ящик. Их потом читают и лучшие награждают премией. По итогам года также выбирается лучшая идея. Ее автор получает ценный приз.

В последний раз машину выиграл простой рабочий. Приз разыграли в большом зале, назвали фамилию счастливчика, а его нет. Победитель только смену закончил, душ после работы принимал, ни о каком конкурсе и не думал. Выслали за ним машину на промплощадку. Он приехал, весь такой смущенный, голова еще мокрая. Не сразу и поверил всему, что говорят.

Идеи – самые разные. Например, лучшая по итогам апреля – от Сергея Красикова, который признался, что мозговой штурм произошел из-за банальной лени. Слесарь-ремонтник придумал использовать автомобильные амортизаторы для поднятия крышки люка.

— Нашим женщинам-машинистам компрессорных установок нужно несколько раз в смену поднимать тяжеленные крышки люка, чтобы добраться до нужного прибора. Мы им, конечно, всегда помогаем, но это не очень удобно. Да и лениво, — признался Сергей. — Так что однажды в гараже меня «осенило». Уж если придумали амортизаторы, чтобы поднимать багажник, то, значит, и на люк их можно прикрепить! Что я и сделал.

Идея Сергея была принята. Предприятие даже решило закупить амортизаторы, чтобы установить там, где нужно. Такие вот на «Окатыше» затейливые работники.

Халк

Нас везут в рудоуправление. Каска, ботинки и куртка – уже надеты. И даже прозрачные защитные очки. Неудобно, но деваться некуда.

Захар Павлов, директор рудоуправления, сидит в просторном кабинете в большом кресле и выглядит счастливым.

— Здесь добывается железная руда – сырье для концентрата, из которого делают окатыши, — поясняет начальник. – Работа разбита на несколько процессов: бурение скважин, взрывание и экскавация. Взрываем два раза в неделю. Вибрацию ощущают все.

Мы попали в тот день, когда взрывов нет. Даже приуныли – хотелось зрелищ. Но, когда Захар Павлов привез нас к первому карьеру, ныть перехотелось. Потому что захватило дух. От красоты.

Глубина – триста метров. Внизу снуют большегрузные самосвалы фирмы «Катерпиллер». Их грузоподъёмность — 220 тонн. Сверху кажется, что машины размером с жука. Но если встать с одной из них рядом – будешь меньше колеса. И это я не говорю об экскаваторах, которые еще внушительнее. Вообще, если не смотреть вниз, ощущение, будто ты не на промышленном объекте, а в горах. Серых и гордых. Горы – это склады «вскрышных» пород. Работники их называют «отвалы».

— На многих других предприятиях таких отвалов нет, — говорит Захар. – У нас очень высокий коэффициент вскрыши: руда глубоко, нужно очень много взорвать, чтобы до нее добраться. Это, конечно, сказывается и на затратах, и на времени работы. Трудно, находясь в таком положении, создавать конкуренцию. Но мы умудряемся.

По словам Захара, если не будешь конкурентом, то не удержишься на рынке. Поэтому «Карельский окатыш» тратится на новую, более эффективную технику. Эффективная техника – это, скажем, гигантский самосвал стоимостью сто миллионов рублей, «жрущий» 1200 литров топлива в день. Проезжаем мимо одного такого, и сразу вспоминаю про оладушки – машина, реально, меньше колеса этой махины. Даже выходить наружу страшно. Мы слышали, что не все работники одобряют подобные траты. Но Захар говорит, подобные меры – на благо «Окатыша». Да и вообще, если сравнивать с другими подобными предприятиями, на ГОКе все стабильно и хорошо. Зарплата у работников «Карельского окатыша» выше, чем у других, работающих на предприятиях со схожим объемом производства. Видимо, поэтому сюда не попасть: анкеты в отделе кадров некуда складывать. Работать хотят даже люди из дальних районов – вахтой.

Всего на «Окатыше» работают 29 экскаваторов, 65 штук тракторной техники и 69 автосамосвалов. Люди бороздят карьеры круглыми сутками. И даже испытывают удовольствие. Это мы так решили, увидев Халка – экскаватор, на котором кто-то из работников нарисовал зеленого верзилу.

— Не ругали за творчество? – спрашиваю Захара.

— А за что ругать? Хороший же креатив!

Гранд-Каньон

Следующий карьер завораживает так же, как и первый. Спускаемся вниз, и на глубине 200 метров закладывает уши.

— Ощущение, будто попал в Гранд-Каньон! – сравнивает фотограф.

— А я был на Гранд-Каньоне. Правда, что-то есть, — кивает Захар.

Когда директор рудоуправления рассказывает про карьеры, он говорит о них в одушевленном ключе. «Этот у нас старый уже, плохо себя чувствует». «А этот – молодой, здоровый». На вопрос, что происходит с карьерами, когда они отдают все, что могут, Захар Павлов отвечает, что они частично засыпаются. Но полностью восстанавливаться не будут. Так что мертвая красота останется здесь навсегда.

Поохав и поахав, высказываем идею: чтобы не пропадать добру, можно же развивать промышленный туризм! Сколько таких, как мы, будут стоять на краю карьера, глядеть на кучи породы, похожие на гору семечек, и восхищаться! Захар улыбается. Трудно понять, нравится ему идея или он просто вежливо не перебивает дураков.

Жалобы и несчастья

В Цехе производства окатышей – ЦПО – далеко не так романтично, но не менее любопытно. Хочется скорее уже посмотреть на эти окатыши, подержать в руках то, ради чего тысячами кубометров взрывается природа, работают гигантские машины и тратятся миллионы. Но сначала надо увидеть весь процесс переработки добытого сырья.

Дмитрий Литвин, начальник административной службы ЦПО, ведет нас по коридорам. Много стендов с информацией, фотографиями лучших работников и стена решения проблем, за которую тоже отвечает начальник административной службы.

— Работник может пожаловаться на что угодно, — говорит Дмитрий. – Моя задача – ответить и по возможности решить проблему.

Итак, на что жалуются работники ГОКа?

«Что за смрад стоит в женской душевой? Газовая атака?» — спрашивает один.

«В субботу и воскресенье работает столовая, а туалет нет. Как так?» — недоумевает другой.

«Когда сдавать робу в прачечную? В 7.00 еще закрыто, в 8.20 уже закрыто?» — печалится третий.

А еще находим стенд с хроникой несчастий. Смертельных случаев в прошлом году на предприятии не было, а вот травмы, увы, случаются. Обо всех руководство честно сообщает. Почему, как и что дальше. Чтобы знали обо всех возможных опасностях.

В отделениях производства концентрата шумно – создаются окатыши. Дмитрий водит нас по темным, душным коридорам цехов и рассказывает о процессе. Сначала руда попадает в дробилку. Потом по конвейерам отправляется на следующую стадию дробления: среднюю и мелкую. Додробить надо до двадцати миллиметров. Затем руда поступает на измельчение и обогащение. Готовый концентрат обезвоживают и запускают процесс окомкования.

Литвин с какой-то гордостью указывает на барабанные окомкователи: они вращаются не очень быстро, и видно, как концентрат «отваливается» от стенок небольшими комками. Это — зародыши. После трех циклов окомкования сырые окатыши поступают в обжиговые машины. Сушка, подогрев до 500-600 градусов и обжиг при температуре 1200—1300 градусов, рекуперация и охлаждение. Операторы наблюдают и управляют процессом обжига окатышей на всех стадиях с компьютера.

— Цивилизация! – радуется Дмитрий Литвин. – Раньше все процессы обслуживали вручную. А сейчас только водишь мышкой по экрану...

Вот, собственно, и все. Конец цепочки. Готовая продукция поступает на склад или сразу отгружается в вагоны.

Выходим на улицу. После жарких помещений, в которых происходил обжиг, воздух кажется альпийским.

— Вот, смотрите! – указывает Дмитрий на черную горку. – Окатыши!

Черные шарики не только в аккуратной куче, но и местами валяются на дороге.

Поднимаю один такой «окатышек». Легкий и маленький. Странное, знаете ли, чувство. Когда весь день наблюдаешь трудоемкий, длительный процесс, а в итоге получаешь такой невзрачный на вид результат. Впрочем, на 2013-й год комбинату поставлена сверхзадача: произвести 10,5 миллиона тонн. Если представить эту кучу зрительно, то не так уж все и невзрачно.