«Солнце Победы восходит»: о чем писали карельские бойцы с фронта

Чуть больше месяца назад страна с размахом отметила 70-летие Победы. Были и роскошные парады, и речи, и салюты. Сегодня мы вновь вспомним тех, кто сражался и умирал за страну и за всех нас. Но вспомним без победных маршей, без лишнего пафоса и патетики. Мы просто прочитаем строчки тех, кто воевал, и представим, какими они были, чем жили, что чувствовали и во что верили.

«Надо, видимо, скорее шульцев гнать, а то характер может потемнеть», – признается жене гвардии капитан Анатолий Кузнецов в своем письме с фронта. Написанные на плохой бумаге, карандашом, иногда прямо в окопе или в танке, военные письма полны удивительной нежности и любви к родным. В День Великой Победы «Губернiя Daily» публикует отрывки писем карельских бойцов, от которых сжимается сердце и увлажняются глаза.

«Я очень злой стал»

Из письма красноармейца Андрея Агапитова матери:

– Я очень злой стал. До войны боялся мимо кладбища ходить. За 29 лет убил только по твоей просьбе кота, и то всю неделю сердце тряслось. А сейчас бью немцев, и когда убьешь прохвоста, на сердце веселее становится.

1 декабря 1943-го

Из письма В. Баранова родным:

– Я был в оккупации у белофиннов. Жил в лагере. О, Люся, знала бы ты, как здесь жили в лагерях. Издевались всяко, били, пока не лопнет кожа, а потом, чтобы усилить ранения, мочили соленой водой эти раны.

13 августа 1944-го

Из письма Андрея Гришанова жене:

– Да, Мотыль, жизнь и природа – это очень сложное понятие. Вот иду сегодня с почты на переднем крае, погода стоит очень хорошая, где-то бьет пулемет, где артиллерия, а у тебя даже нет мысли, что это война. Сейчас, когда птички гнезда вьют, гад Гитлер им покоя не дает… Живу на берегу реки, а умываюсь в болоте. Разве это не тяжело? Так и хочется скорее пойти и разбить проклятого Гитлера, чтобы можно было вздохнуть свободной грудью.

17 июля 1943-го

Прощальная записка Михаила Деляева семье:

– Прощай, дорогая семья: Мария, Эллочка, Юрочка! Не скучайте. Папа помрет за Родину. Родина вас не забудет, и таких, как дядя Миша, Родина никогда не забудет.

Из письма Ивана Дмитриева матери:

– Мама, ты бы сейчас меня вряд ли узнала бы: 32-й номер валенки, ватные брюки, фуфайка. От старого остались только очки, которые доставляют мне в походах много неприятностей, потеют…. Уцелею – мечтаю пожить в нашем городе (Пудож).

14 февраля 1942-го. Погиб 20 августа 1942-го.

«Здравствуй, моя любимая!»

Из писем майора Ивана Дюжева товарищам:

– Есть у меня просьба к Косте. У меня жена в Молотовской области, колхозничает. Материально обеспечена, но часто хандрит, скучает по Петрозаводску, по учительской работе, каждый день ждет письма обо мне в чужой дали. То напишет письмо оптимистическое, то следующее пессимистическое, со слезами. Пусть Костя напишет хорошее письмо. Только не ссылается на мои жалобы. Может быть, ей это поможет.

29 мая 1942-го

Жене:

– Здравствуй, моя любимая! Милая Тасенка, если бы вы, наши жены и дети, могли хоть издалека наблюдать панораму боя, вы бы сказали: «Да, мы их не напрасно послали защищать Родину. Они нашу надежду оправдали». Сегодня сходил в баню, отмылся от боевой грязи (а то неделю не снимал сапог и шинели), чувствую себя легко и свежо и сел писать тебе письмо.

22 сентября 1942-го

Из письма Насти Звездиной родным:

– В этот час перебираю в памяти всю свою прошлую жизнь, стараясь вспомнить все до мельчайших подробностей. Вспоминаются родные, друзья. Да, Таня, сколько было радостных дней! Знаешь, Таня, уже волосы стали седеть. (Девушке 22 года...) Может, еще вернется потерянное счастье! Да, оно вернется к нам.

В октябре 1942-го схвачена оккупантами, 17 февраля 1943-го расстреляна.

«А фашисты хуже змей»

Письма Анатолия Кузнецова родным:

– Милый мой сыночек Юрочка! Здесь близко фашисты, они любят людей убивать. Помнишь, мы с тобой убили змею и ты сказал: «Мы людей любим – змей от них убиваем». А фашисты хуже змей. Они никого не любят, а любят только убивать и мучить.

– Ты знаешь, когда выберешься из такой переделки, придешь на то место, где главную опасность миновал, то такое бывает на душе торжество жизни – цел! Только это чувство неразрывно связано с печалью… Великая растет при этом злость. Один из внутренних устоев в таких случаях – мирные воспоминания и письма, поддерживающие их. Вот приходят ваши строчки, и чувствуешь неустанный труд утомленных людей, великую силу за спиной и драгоценный мир, к которому нельзя допустить ветер войны и опустошения. Как меня твои письма радуют! Мир такой в душу идет, как читаю про твои спокойные хозяйственные заботы.

– Ты вид детей и поведение так ярко передала, что вижу даже движение их, слышу голоса… Знаешь, говоря откровенно, иногда бывает тяжело на душе, тоскливо как-то. Прежде такое самочувствие бывало только при больших неудачах, а теперь – без всяких видимых причин. Все как будто благополучно, но, несмотря на это, рассудку не преодолеть грусти. Наверное, оттого, что вас давно не видел. Надо, видимо, скорее шульцев гнать, а то характер может потемнеть. А вот такие письма твои сразу обогревают и налет грусти тает, как иней. Наверное, порядком обогревают, что убеждаюсь вновь, как бы трогаю свое большое счастье. Твой Т.

Погиб 31 июля 1943-го

«Война научила ценить жизнь»

Письма Александра Курочкина племяннице:

– Война научила ценить хорошую жизнь, ценить каждый ее день, каждый час.

– Пишу в самый Новый год. Праздную уж не очень триумфально, ты понимаешь почему: фронт пахнет немцами. И праздник приходится отмечать по соседству с разбойниками. Ну теперь-то уж наверняка доколотим их в этом году.

Декабрь 1944-го

Из писем Бориса Мурахина родным:

– Меня очень интересует вопрос, как у вас дела с питанием. Было бы хорошо на весеннее время, если мама почему-либо перестанет работать в школе, попробовать ловить рыбу. Это, правда, кажется смешным (ведь она боится зайти в лодку!), но можно попробовать. Если придет трудное время – меняйте на хлеб все, что у вас есть, не жалея ничего. Побольше сажайте овощей на огороде, они могут очень пригодиться.

– Вот уже несколько дней я в пути… Во время пути стояла хорошая погода, кругом цветы, но на все это сейчас не обращаешь особого внимания: как и у многих других, все мои мысли собраны в два фокуса – война и семья.

Из письма Сергея Норина жене:

– С болью в сердце представляю себе похудевшую, бесконечно родную мордочку Вовчика, тебя – усталую, грустную. С какой бы огромной радостью отдал я все, что имею, вам, мои родные.

– Я не чувствовал одиночества, несмотря на то, что был один в своей маленькой палате с книгой Диккенса и стаканом портвейна, каким-то чудом раздобытого начальником госпиталя. Вечером меня посетила целая куча народа: главврач, военком, медсестры из соседних отделений… Они питаются одной загустой и хлебом, и все же сумели из скудного своего пайка выделить драгоценную муку, чтобы испечь для нас новогодние домашние крендельки. Температура нормальная. Мы еще повоюем, черт возьми. Твой Серж.

1 января 1942-го. Скончался в госпитале 14 апреля 1942-го

Из письма Кирилла Крутова:

– Пока жив и здоров. Но, милая Маруся, не знаю, даст бог свидеться или нет. А я думаю – нет. Милая моя жена и дети, вспоминайте и помните меня. Пока, дорогие мои дети и жена, любимая Маша. Пишите сразу ответ. Возможно, буду жив.

Убит в 1941-м

Письма лейтенанта Ивана Нечаева жене:

– Война кончится, приеду к вам, и тогда заживем, тем более что война меня крепко научила ценить жизнь и свою, и своего любимого друга. Я сделал такой вывод, что до войны мы не умели жить. Твой Вано.

5 июня 1943-го. Погиб в 1943-м

«Празднуем, радуемся, поем и пляшем»

Школьник Витя Константинов матери – бойцу партизанского отряда:

– Здравствуй, дорогая мама! Я не нахожу слов описать нашу радость, когда мы получили письмо от тебя. Мы живем плохо. Бабушка нянчит ребенка у хозяйки, а я учусь и занимаюсь по хозяйству. Кушать нечего, кроме 400 граммов хлеба, но как-нибудь проживем до тебя… Мама, когда будешь ехать за нами, заедь в Петрозаводск и зайди в квартиру. Гитлеровцы, наверное, ограбили. Ты им отомсти за нас.

18 декабря 1941-го

От Нюры Афанасенко мужу Георгию на фронт:

– Добрый день, Жорж! Родной мой, не могу понять, почему от тебя не получаю писем, не получаю и обратно своих, страшно и подумать, что оборвалась твоя жизнь. Если ты надумал на меня сердиться, то это, конечно, кстати и вовремя, но я бы лично в такое время не нашла причины, которая дала бы возможность осерчать на тебя. С того часа, как ты ушел из дома, сердце и мысли с тобой нераздельны. Очень редкое прояснение бывает в моем сердце, что нет, я еще не одинока, что где-то далеко есть человек, который, как и я, думает обо мне. Целуем. Нюрок и Гена.

1941 год

Из писем Андрея Ипатова родным:

– Живем в землянках. Теперь даже удивляюсь, как до сих пор мог жить без противогаза, ходить без туго натянутого ремня, возиться с какими-то галстуками и, вообще, неудобными костюмами. Отныне почетной для меня будет защитная гимнастерка. Заниматься в ней будет очень удобно, если, конечно, когда-либо придется вернуться к моей математике.

13 июля 1942-го

– Из лесов навстречу бегут люди: тут и дети, и женщины, и старики. Женщины начинают всхлипывать при виде первого бойца. Старики выдерживают до появления знамени, здесь и они начинают сопеть и благословлять. Женщины окружают вас самым трогательным вниманием... А фриц овшивел и опоганился окончательно. Солнце Победы восходит.

25 февраля 1944-го

Из писем Василия Моисеева:

– Клава, поверь, что я за свою жизнь не видел никогда такой нищеты, какую вынесло население. Люди исхудавшие, оборванные, столько пережившие. Смотришь на них – сердце обливается кровью, хочется мстить немцам. Война научила не только любить, но еще больше ненавидеть.

6 сентября 1942-го

– Поздравляю тебя с Великим днем – Праздником Победы. Настал тот день, когда люди вздохнули свободно и будут ждать радостной встречи со своими близкими. О себе писать нечего. Празднуем, радуемся, поем и пляшем. Кто как может, так и выражает свою радость. Вася.

9 мая 1945-го

P.S. Благодарим за помощь в подготовке материала Национальный архив РК.

Подготовила Надежда Меккиева