«Кто решает, жить нам или нет?»: вдова молодого мужчины, к которому «скорая» отказывалась ехать 4 раза, пытается добиться справедливости
Сергей Братаев умер в больнице 16 ноября. Молодого мужчину (33 года) доставили в реанимацию слишком поздно – «скорая» к нему приехала только спустя 11 часов. У Сергея остались жена Галина и две маленькие дочки. Семья в отчаянии: ни работы, ни своего жилья, ни денег на жизнь, ни сил жить у них нет.
«Папу не видно, потому что облака»
«Папа – на небе, но его не видно, потому что облака», – глядя в окно, объясняет 4-летняя Милана.
Девочка уже не плачет днем – ей сказали, что папа видит, как она плачет, и огорчается. Но по ночам всегда слезы. 2-летняя девочка не плачет, но плохо спит. Она стала сердитой, может стукнуть кулаком, на руки к чужим не идет. Милана после смерти отца наотрез отказалась ходить в детсад.
«Потеряв папу, они теперь боятся потерять и меня, не остаются одни даже на минуту», – поясняет теперь уже мать-одиночка.
Сергей и Галина поженились в 2012 году и все эти пять лет в браке жили счастливо. Вдова считает, их сроднили схожесть характеров и трудное взросление: оба рано остались без родителей, рано начали работать и жить самостоятельно. С 2014 года супруги жили в съемной квартире в Шушарах (поселок в Пушкинском районе Петербурга). Сделали ремонт, купили мебель и задумались о детях.
«Я никогда не хотела делать карьеру, я всегда хотела семью, – рассказывает Галина. – Я и Сереже говорила: у кого-то нет любви, у кого-то нет детей, у кого-то нет здоровья, а у нас есть все. У нас всего лишь нет квартиры. Да пусть лучше ее всю жизнь не будет, чем мы лишимся чего-то другого. Он отвечал: нет, детям нужна своя крыша над головой».
На следующий день после смерти, 17 ноября, Сергея ждали в банке с документами для оформления ипотеки. В последнее время мужчина хорошо зарабатывал и обеспечивал семью всем необходимым.
«Но не только дети были нашим смыслом, – добавляет Галина. – Мы друг друга выбирали для себя, а дочки – наше продолжение. Они вырастут, разойдутся по своим семьям, у них будут свои дети… А с кем теперь останусь я? Где мой Сережа? Кто взял на себя ответственность решать: жить человеку или нет?»
«Ты нас не бросишь?»
Роковую ночь с 15 на 16 ноября Галина помнит поминутно. Около десяти вечера Сергей сказал ей: «Я, кажется, заболел».
«Сережа лег на диван на кухне и укрылся одеялом – его трясло от холода, – рассказывает Галина. – Через час я смерила температуру — 39,4. В 22:48 в первый раз вызвала «скорую». Они отказались ехать: «Дайте мужу парацетамол и но-шпу». Сергея сразу же вырвало. Через 5 минут опять звоню «03». Отвечают: «Дайте ему то же самое снова, только пусть запьет сладкой водой, если будет хуже, перезвоните через час». Так и сделала. Спустя час температура – 39,9.
В 00:12 звоню в «скорую»: «Мужу хуже». Они опять: «Дайте анальгин, если через час будет хуже – звоните».
Анальгина у меня нет. Вновь звоню на станцию. Они советуют: «Сходите в аптеку, у вас в Шушарах три аптеки». Хотя она здесь одна. Пытаюсь объяснить, что у меня двое маленьких детей, они ночью плохо спят, часто просыпаются, оставить не с кем, муж почти без сознания на кухне. Бросили трубку. Стала протирать мужа разбавленным уксусом. Через некоторое время снова набираю «03». Спрашивают: «Какая температура?» Проверяю: 39,1. Ответ: «Ну раз помогает – протирайте». Не приняли вызов. Звоню «103» (центральная диспетчерская. – прим. ред.). Жалуюсь им, что человеку хуже и хуже, а врачи не хотят ехать. Ответ: «Мы ничем помочь не можем, только переключить на Пушкин», и переключают.
Я в панике: что делать? Диспетчер советует: «Протирайте мужа до утра холодной водой, а не уксусом, утром вызывайте дежурного врача».
К трем ночи у Сережи поднялась температура до 41,1 градуса. Он хотел встать и целиком облиться холодной водой, но я ему не дала. Протерла мокрым полотенцем и уложила. Около 4:30 утра я все же пошла в аптеку. Купила анальгин. Около 5:30 дала мужу таблетку. К 8 утра у него снизилась температура до 37,3, но состояние было ужасное. Он уже не мог пить даже через трубочку. Проваливался куда-то, мне казалось, терял сознание. В 8:20 я позвонила дежурному врачу в поликлинику. Ответили: «В течение дня врач будет». Тут Сергей начал жаловаться на почки и боль в спине. Поняла, что дальше тянуть некуда.
В 8:40 в пятый раз (не считая звонка в «103») дозваниваюсь до «скорой», и они, наконец, принимают вызов. На тот момент муж лежал уже весь белый, губы – фиолетовые, не мог сказать ни слова. Когда я спросила Сережу: «Котеночек, ты нас не бросишь, своих трех девочек?» – он лишь простонал в ответ: «У-у». Говорить ему было больно, дышать не хватало сил. В 9:14 я звоню на станцию уточнить: машина выехала? Сказали: «Да». Около 9:30 приехала «скорая». И еще почти час фельдшеры мурыжили Сережу в квартире: горло покажи, голову поверни, но-шпу ему дали, капельницу поставили. В 10.24 они решили госпитализировать мужа. Я им помогала его выводить. Он еле переставлял ноги. Чуть не упал в лифте. С капельницей спускался с 17 этажа и шел через весь двор – врачи оставили машину в 50 метрах от подъезда. Он столько сил потерял…»
«Много вопросов к «скорой»
На скорой Братаева привезли в реанимацию Боткинской больницы, где спустя три часа он скончался. По предварительной версии, причиной смерти стал инфекционно-токсический шок, повлекший отек головного мозга. Подтвердить или опровергнуть эти выводы в ближайшее время должны судмедэксперты.
На следующий день после трагедии руководство пушкинской станции скорой помощи (ССМП № 4) уволило двух фельдшеров (диспетчеров) по приему и передаче вызовов выездным бригадам, которые игнорировали вызовы Братаевой. Районная прокуратура в тот же день начала проверку на станции и 6 декабря констатировала:
«Двое фельдшеров ССМП № 4 при наличии показаний к экстренной госпитализации петербуржца не организовали выезд бригады скорой помощи, несмотря на неоднократные звонки его жены. Вся оказываемая помощь свелась к рекомендациям. Это привело к смерти мужчины, поскольку медицинскую помощь ему оказали лишь спустя 10 часов после обращения». Материалы проверки прокуратура направила следователям. 8 декабря они возбудили уголовное дело по ст. 293 ч. 2 УК РФ «Халатность, повлекшая по неосторожности смерть человека».
«Много вопросов к «скорой», – комментирует адвокат Галины Братаевой Гурам Бадзгарадзе (медик по первому образованию – прим. ред.). – Почему вызов вовремя не приняли? Все симптомы жена перечислила: рвота, низкое давление – 80 на 60, температура – выше 40 градусов, лихорадка, человек в полубессознательном состоянии, еле передвигается, не может говорить. Правильно ли оценили тяжесть больного врачи выездной бригады? Почему он с капельницей шел через весь двор, теряя последние силы, а не был положен на носилки? В ходе расследования будут изучены все полученные документы: карта вызова врача скорой помощи, копия журнала вызовов, запись системы «Незабудка» (система, записывающая все разговоры пациентов с диспетчерами «03» – прим. ред.), должностные инструкции диспетчеров и врачей, протокол вскрытия, посмертный эпикриз и пр. Мы с Галиной Братаевой будем добиваться, чтобы виновные в гибели ее мужа, отца двух малолетних детей, понесли реальное наказание – в виде лишения свободы».
«Нареканий – куча»
Руководство пушкинской ССМП № 4 и представители отдела здравоохранения Пушкинского района давать комментарии по поводу случившегося отказываются.
Зато мнением о работе районной службы «03» охотно делятся жители поселка Шушары.
«Трагедия в семье Братаевых предсказуемая, – считает руководитель общественного движения «Активные Шушары» Людмила Лепёшкина. – Нареканий на пушкинскую скорую помощь – куча. В Шушары машины едут из Пушкина, всегда неохотно и долго. Когда у меня невестка рожала, я вызвала «скорую» в 3 часа ночи. Мы ее ждали два часа. Пробок не было. Сын вышел встретить врачей, но подняться на пятый этаж они отказались, потому что лифт не работал. Отказались вообще посмотреть: можно беременную транспортировать или нет? Чудом невестка не родила, пока ее везли».
«Они потерялись»
Неоперативность и неэффективность работы неотложки в Пушкинском районе, по словам бывших сотрудников ССМП № 4, объясняется плачевной ситуацией на станции в целом.
«Пушкин, Павловск, Шушары, Александровская, Малое Карлино, Лесное, Московская Славянка, а также Киевское шоссе и еще много чего обслуживает Пушкинская станция скорой помощи – огромная территория. Я работал на этой станции до сентября 2013 года, – рассказал бывший санитар ССМП № 4 Алексей Окунев (имя изменено – прим. ред.). – Одновременно со мной оттуда уволилось 30% врачей и 60% фельдшеров.
Если это суммировать, половина сотрудников уволилась в один месяц. Фактически на пушкинской станции – большой кадровый голод. Стоит очень много машин скорой помощи, но они пустые – врачей нет. Банальное отсутствие персонала. По документам – работают люди, реально — нет. Допустим, по закону положено 70 врачей, а берут, скажем, 30. Но оформляют их на 70 ставок. В итоге каждый врач официально работает на полторы-две ставки, что, кстати, запрещено законом, а получает за одну. Разница кладется в карман. Это все должно было проверяться еще в 2013 году, поскольку мы отправляли письма в администрацию Пушкинского района и президенту. Но они потерялись».
Комиссия прокуратуры, проводившая проверку на станции в ноябре-декабре, не обнаружила кадровых подтасовок на ССМП № 4. Она и не искала.
«Мы работали по конкретному случаю. Если поступит заявление по данному поводу, может быть проведена новая проверка», – заявил заместитель прокурора Пушкинского района Олег Корзенков.
«У меня больше нет жизни»
32-летняя Галина, став вдовой с двумя маленькими детьми на руках, не знает, как им жить дальше.
«Все, что есть на столе и в холодильнике, — показывает Галина, — купили друзья: Ваня с Юлей — колбасу и сыр, Оля с Олегом — печенье и конфеты, адвокат привез детям фрукты. Друзья же скинулись на похороны. Оплатили услуги юристов. Нам сегодня все помогают, но никто не должен нас кормить, самим надо как-то…»
В съемной квартире семья сможет жить бесплатно до июля – такое решение принял хозяин жилья, узнав о трагедии.
Галина намерена найти работу по профессии, она бухгалтер. Но на данный момент остро стоит вопрос с размещением младшей дочери в дошкольное учреждение. 2-летнюю девочку не берут в ясли-сад. По словам заведующей, один ребенок Братаевых уже и так ходит в садик, а «потеря кормильца не является льготой». Галина пробовала жаловаться в РОНО и конфликтную комиссию, но все, что ей там ответили: «Будет прописка – поговорим».
«После смерти Сережи мне не хотелось жить, – признается Галина. – Все мне говорили: живи ради детей. А что я делаю? Я этим сейчас и занимаюсь. Бегаю, во все двери стучусь. У меня больше нет жизни. Но пусть у моих детей она начнется: детский садик, подготовка к школе, какие-то занятия, праздники… Понимаю, надо жить дальше. Но этот глоток воздуха в нашей стране мне сделать не дают».
