«Ищите меня мёртвой». 82-летняя инвалид из Ведлозера 10 лет живет в «дырявом» холодном доме

82-летняя инвалид Мира Васильевна Карпова из Ведлозера прислала в редакцию газеты «Наша жизнь!» проникновенное письмо, в котором пожаловалась на свою жизнь в полуразрушенном доме. По словам пенсионерки, точно такое же письмо она отправляла в редакцию 10 лет назад, но за это время не изменилось ничего. С каждым днем пожилой человек живет все хуже и хуже.

Помогите разбудить совесть у организации УК «Энергия», — умоляет пенсионерка. — Меняются эти организации без конца, и никто не знает — «где эта улица, где этот дом и где эта бабушка», которая умирает от холода в нем. Дом-барак без воды и тепла, с печками, для которых надо заготовить дров на 30 тысяч рублей. Но топлю улицу. Температура в квартире утром +3, если градусник на столе, на полу — минус, как на улице. Дом сгнил, в квартире от ветра занавески шевелятся. Ни разу за 50 лет существования дома не было капитального ремонта. Крыша вся в дырках, трубы не чистили со времен СССР, и они уже до того «износились», что кирпичи падают на землю, — страх. Чтобы растопить на кухне печку-плиту, надо проводить целый ритуал. Задвижку никак не вытащить, сажа горит в невычищенной трубе, и из-за нее задвижка залипает. Нужно поставить стул, потом забраться на столик и молотком бить то тех пор, пока со слезами не вытащишь эту задвижку. Было две задвижки, так я уже верхнюю с горем пополам открыла и больше не закрываю никогда. Растопить — опять слезы: дымит так, что двери открываю, чтобы хоть дым скорее ушел, и, пока плита не нагреется, я дышу черным дымом и сажей. Дорогие мои, а мне уже пошел 83-й годок. Стояк от печки совсем не нагревается. Пол ледяной, всегда под полом летом стоит вонючая вода, зимой — лед. Вокруг дома — лед, всю зиму не знаешь, как выйти из дома за водичкой и за дровишками. Боюсь упасть, а в моем возрасте упасть — это или смерть, или инвалидность. Я уже на коленках ехала с водой и с дровами, чтобы не упасть.

По словам пенсионерки, в доме нет «живого места». Она боится, что когда-нибудь так и умрет в холоде:

Туалет развалился, дыры с улицы светят в квартиру, закрыла дверью с подъезда, которую выбил лед. Двери в подъезд не закрываются. Проводка так и не сделана в подъездах. Наше ЖКХ не боится ни замыканий, ни пожара, ни жильцов. Это называется жизнью... Спать ложусь одетая в 100 одежек и столько же одеял. Всем соседям сказала, если утром долго меня не увидите, то ищите мертвой, замерзшей в кровати под одеялами. Похоронить-то ведь надо.

Счета за оплату ей приходят регулярно. Но женщина не знает, за что ее заставляют платить.

Квитанций за квартиру изрядное количество присылают, еще и первое число не наступило — квитанции уже в ящике. За что платить-то! Кроме квитанций ничего от них не вижу. Дом-барак уже признали непригодным для проживания. Уже независимой экспертизе заплатили деньги. Обещали переселение. Люди добрые, когда будет это переселение?! Возраст-то уже солидный. Я честно 50 лет платила надуманную или грабительскую квартплату. Ведь от безделья довели жилье до того, что нельзя в нем жить. Добросовестно платила за электричество, за помойку, которую вывозят один раз в год, а 200 рублей надо отдать каждый месяц, за газовые баллоны. Я никому ничего не должна! А приносят за квартиру квитанцию, чего только не написано. Вот сейчас на квитанции к оплате 1106,73. Люди дорогие, за что? За что, скажите? Ведь ничего не делают, только деньги от нас ждут. Это 1106, 73 + 300 за свет (за свет я согласна — я им пользуюсь) + 200 рублей за помойку. И на год — 30 тысяч за дрова. Что происходит-то у нас? Кого грабят? Стариков! Разве может ЖКХ брать у меня деньги, ждать денег, если я умираю от холода и без всяких удобств. Ну, нельзя присылать мне квитанции за квартиру гнилую, сырую, вонючую. Нельзя!

Она вспоминает, как в детстве жила в Калининской области, в селе Октябрьское. Когда началась война, Мире Васильевне было 4 годика, старшей сестре — 5 лет, а младшая родилась 28 мая 1941 года.

Бомбежки — днем и ночью. Что нам пришлось пережить? Боже мой, голод, холод, страх, вши нас ели, тощие были, организм был такой истощенный, что не мог сопротивляться. Отца взяли на фронт сразу в 1941 году, когда ему было 26 лет, а в 29 лет, в 1944 году, он погиб — молодой офицер Абросимов Василий Васильевич. Скажите мне, пожалуйста, за что воевал и погиб мой любимый отец? Если бы он знал, как проживет свой век его дочь, — он бы перевернулся в гробу. Ведь после войны вся работа легла на наши плечи. Нам маленьким нужно было трудиться и за мужчин, и за женщин. Маме помогать. Жили мы в своем доме без отца. Что нам пришлось пережить — не передать!

У Миры Васильевны инвалидность из-за ишемической болезни сердца. Холод ее страдания только усугубляет. Бабушка в отчаянии: неужели ей уже не удастся жить просто в человеческих условиях?

В один год лежала в больнице из-за того, что ноги заморозила, а сейчас ног не чувствую — будто протезы, — пишет она. — Прошлую зиму все кашель был такой, что жить не хотелось (от холода). Когда поймут наши чиновники, что наше поколение не должно так жить. Наша жизнь должна быть достойной за усилия и смерть наших отцов.И почему мы так живем? Да, потому что плохо, хуже некуда, работают наши чиновники. Я даже не знала и не знаю, к кому обратиться за помощью. Без конца меняются руководители администрации в районе: только был один, потом уже другой, как кого величать — не поймешь, не разберешь. А мне не 18 и не 20 лет. Кто поможет? А думается — никто, еще тебя, старухи, не хватает... Вот так и доживаем век. Ехать не к кому, к родным — не хочу. Да и почему? Неужели я не имею права жить, как положено людям?