«Мой город как собака, оставшаяся без хозяина!» Федеральное издание рассказало о том, как умирает Кондопога
Историю расцвета и постепенного упадка Кондопоги рассказало популярное издание «Такие дела». А написала ее известный теперь уже не только в Карелии журналист Евгения Волункова, чье детство и юность прошли в этом карельском городе. Приводим ее рассказ с небольшими сокращениями.
У меня умирает город. Десять лет, практически на глазах. Я уехала из Кондопоги в двадцать три. Как раз тогда скончался ее «хозяин», директор градообразующего комбината. Город — сложный организм, он не мог умереть в один миг сразу за ним, но начал хиреть постепенно. И каждый раз, приезжая домой, я чувствую щемящую боль внутри
Долгое время в провинциальной Кондопоге не было ничего необычного. Два старых кинотеатра без кино, трубы целлюлозно-бумажного комбината — там работали многие горожане. Небольшой парк с каруселями, которые развалились, еще когда я училась в школе. Непримечательные улицы, заколоченная фабрика игрушек, тоскливый фонтан на площади Ленина. А потом директор комбината Виталий Федермессер начал вкладывать деньги в город.
Пешеходные улицы замостили цветной плиткой. На улицах появлялись фонари, на каждой разные. Светили красиво: ярко-желтым, зеленоватым и даже розовым светом. Вечером, когда они загорались, город наполнялся людьми — было приятно гулять в красоте. Фонари били, но их быстро меняли на новые. Ходили слухи, что «хозяин» специально колесит по городу на своей старой «копейке» (эту причуду богатого директора комбината ездить на дешевой машине горожане не понимали) и проверяет, где разбито. И потом сильно ругает работников за проволочки с заменой.
На главной улице появились карильоны — «часы с колокольчиками», которые каждые полчаса наигрывали мелодию. Каждые тридцать минут у карильонов собирался народ и ждал музыку. И расходился, когда она замолкала. Возле карильонов даже поселилась стая собак. Псы лежали на пригорке и вместе с людьми ждали, когда колокольчики зазвучат. При первых же звуках собаки поднимали головы и начинали выть, стараясь попадать в ноты. Они приходили петь к часам каждый день, и скоро было уже не ясно, на собак или на часы подтягивается глазеть народ.
Позже в Кондопоге построили Ледовый дворец. Большой, богатый, в маленьком городе — мы не понимали, зачем он нам, но радовались. Там были секции хоккея и фигурного катания. Ледовые шоу, на которые было сложно достать билеты — гости приезжали со всей республики. Было свободное катание (колени до сих пор помнят), зал для спортивной гимнастики и много чего еще. Территорию вокруг тоже благоустроили. Перед входом появились фонтаны с подсветкой, похожие на водяные цветы.
А зимой в городе стояли пушистые елки. Ими украшали каждый угол. Все они были украшены светящимися гирляндами и игрушками. А елка возле Ледового была покрыта сеткой мелких лампочек — что-то похожее мы прежде видели только в фильмах про Рождество.
В общем, за несколько лет Кондопога из безликого города бумажников стала самым красивым городом в Карелии. Сюда непременно заезжали туристы и называли его «маленькой Швейцарией». А из Петрозаводска, столицы Карелии, приезжала молодежь — просто погулять.
После смерти «хозяина» директорами и владельцами комбината становились разные люди и компании. Банкротство, сокращения, передача городу и республике комбинатовских объектов. Говорили, что Федермессер оставил комбинату неподъемные долги. Что новое руководство считает нецелесообразным поддерживать объекты, которые он понастроил. А городу не по силам даже сам город.
Последний объект, который Виталий Александрович не успел достроить, «заморозили». Это были многоэтажные дома — жилье для работников комбината с башней-рестораном, в который по замыслу можно было попасть по переходу, не выходя из квартиры на улицу. И часами на самом верху.
Последний раз я была здесь в июле. Увидела дыры в желтых стеклах фонарей и покосившиеся плафоны. Куда ни глянь — обшарпанные фасады домов, разбитые ступени. Не только на объектах, построенных комбинатом, повсюду. Дошла до Дворца искусств — плитка мраморного фонтана местами откололась. Сам дворец поблек, ступени расколоты, в одном месте даже рассыпался фасад, обнажив кирпичи. Скамейки раздолбанные. Флагштоки и заборы вокруг них заржавели, белая краска облезла. Светящихся фонтанов-цветов возле Ледового больше нет. Плиты, которыми выложено дно, разбиты, по ним гуляют голуби и дети. Карильоны все еще звучат, но на фоне разбитого фонтана мелодии не кажутся радостными. Облезлый памятник Ленину на площади возле мэрии. Безвкусные вывески «Пятерочек» и «Магнитов». Мусор возле первой школы в центре города. Когда-то мы там сидели на лавочках, а сейчас страшно подойти. Дошла до башни, того самого недостроенного объекта. Говорили, что из уважения к бывшему директору комбинат доделает то, что он не успел. Но не доделал. Башня закрыта, лестница разбита.
Сложно гулять по разрушающемуся городу, когда помнишь, как было когда-то. Когда понимаешь, что вся красота, доставшаяся ему в наследство, никому не нужна. Как и не нужно все то, что всегда было. Да, долги. Да, скромный бюджет маленького города. Но многое из того, что уже умерло, можно лечить без больших денег. Вовремя латать фасады и бордюры. Вставлять разбитые стекла, вкручивать лампочки. Убирать мусор. Искать деньги, в конце концов! Можно не допустить умирания, если ухаживать за больным. Мой город, как собака, оставшаяся без заботливого хозяина. Худеет, скудеет шерстью, тускнеет глазами. И понимает, что вряд ли уже найдется кто-то другой, заботливый и терпимый.
