Десять лет назад проститутки не давали покоя тогдашнему мэру Петрозаводска Виктору Маслякову. Узнав, что в Петрозаводске 57 агентств сексуальных услуг,  и милиция не может с ними справиться, Виктор Масляков съязвил: «Давайте разошлем по соседям письма, что у них рядом есть вот такая услуга, может, им скидки будут». В 2003 году петрозаводчане уже боялись бесхозных предметов. Так, забытые в салоне троллейбуса настенные часы парализовали движение по одной из улиц Петрозаводска. Кто-то из пассажиров нашел полиэтиленовый пакет с каким-то тикающим предметом внутри. Спецслужбы оцепили опасный район и даже отсоединили троллейбус от сети, чтобы проверить находку. А петрозаводский врач десять лет назад реанимировал Австралию. Реаниматолог Михаил Каракозов рассказал о том, что все австралийки сплошные Николь Кидман, как стирал белье в сушильной машине и почему в Австралии почти нет врачебных ошибок.

Как я реанимировал Австралию

Наталья Севец-Ермолина, газета «Карельская Губернiя», 17.12.2003

Мягкий и уютный человек с внешностью греческого завоевателя и армянского сердцееда в одном лице мягко возлежит на шкуре кенгуру. Еще бы, недавно Михаил вернулся из Австралии. Нет, он не охотился там на сумчатых и не посетил эту страну победившего капитализма в целях сугубо географически познавательных. Он пригласил корреспондента «Карельской Губернiи», чтобы рассказать о буднях австралийской жизни. В январе 2003 года он уехал на чужой материк не как зевака-любитель, не как миллионер-сумасброд и не как фанат Николь Кидман, а как врач-реаниматолог. Через Международный интернет-форум врачей критических состояний (то есть реаниматологов) он получил приглашение на стажировку от сиднейской больницы западного округа. И воспользовался этим любезным приглашением. Просто в детстве он был послушным мальчиком и учил английский язык. Да и рекомендации здесь, на родине, получил довольно высокие. Вот так и попал он в страну, которая развивается не по дням, а по часам. Остается завидовать и слушать рассказ Михаила — доктора, мужчины и наблюдательного человека.

Все девушки — одна сплошная Николь Кидман

Как заметил Михаил, страна Австралия, населенная сплошь приезжими, обладает весьма пуританскими нравами, будто впитала в себя всю строгость переселенцев со всего мира. И чисто наше уличное «Вах, красавица, пройдемся по проспекту» там не пройдет. В цене у австралийцев семейственность, целомудрие и никакого флирта в общественных местах. Так что на наш вопрос о делах сердечных доктор Каракозов почти промолчал, заметив только, что в целом девушки Австралии — это копии и тираж Николь Кидман. А если и не рыжие, то блондинки.

О,кай, гай

Австралийский английский — это почти что островная феня. Человеку, хорошо знающему язык, приходится сложно в первые дни. И Каракозов, прекрасно говоривший на инглише, вдруг почувствовал себя двоечником, когда в первые дни работы в клинике услышал вместо привычных звуков много идиом, австрализмов, медицинской фени.

— Я первое время понимал сорок процентов и ориентировался только по интонации и по выражениям лиц. Особенно тяжелы были телефонные звонки, я все время терялся и просил, чтобы кто-нибудь перевел мне с местного на английский. Я сначала очень стыдился, что не могу принимать участия в каких-то дискуссиях, все боялся сказать какую-нибудь глупость. Но уже на первой конференции понял, что там никто не стесняется говорить даже глупости. И я заговорил, как мог. К тому же меня успокоили, сказали, что даже у индусов, всегда прекрасно говорящих на английском, сперва нет никакого понимания местной речи. Австралийцы, например, говорят не «о`кей», а «о`кай».

Босси, пошел ты

Австралийцы — очень открытый и добрый народ. В них нет никакой сословности, при разговоре они всегда смотрят глаза в глаза, а не снизу вверх и сверху вниз. Нет барско-холопских отношений, народ разбирается в своих правах, и каждый человек считает себя личностью.Они очень демократичны, не страдают ни шовинизмом, ни экстремизмом. Но особенно не любят тех, кто задирает нос или заносится ввиду своего социального или материального положения. Если, к примеру, в рабочем коллективе появился кто-то высокомерный и ведет себя с другими, как важный начальник, его может поставить на место любой рядовой служащий. Таких людей в стране называют «босси» и таких часто перевоспитывают. У нас же такой аналог в виде начальника — почти что двигатель прогресса и отец родной, кормилец дорогой.

Русские и китайцы 

— Обидно, — говорит Михаил, — но представления австралийцев о России самые карикатурные: водка и мафия. Те, кто более образован и продвинут, знают Достоевского и Чехова. Думаю, мое сотрудничество с ними немножко углубило их знания о России. И надеюсь, что я оставил о себе хорошее впечатление. Во-первых, они предложили мне остаться еще (я по семейным обстоятельствам уехал раньше, чем должен был), к тому же устроили мне отвальную в лучших русских традициях.

Мне очень нравится, что австралийцы — это многонациональный и терпимый друг к другу народ. Мы, русские, очень любим пренебрежительно отзываться о малых народах, населяющих Россию. А там, наоборот, чем пестрее коллектив, тем интереснее работа. Например, в Австралии очень ценят китайцев. Их всегда охотно берут на работу. Не секрет, что Сидней строится ошеломительно быстро. 40 процентов этой скорости обеспечили быстрые и трудолюбивые китайцы. В Австралии практически нет безработных среди китайского населения. И самое приятное, что там не спрашивают: «А ты кто по национальности?», а говорят: «Ты принадлежишь к какой культурной традиции?»

В ответе все 

— Мне очень понравилось, что в отделении ИТАР, где я работал, все происходило по командному принципу. Ответственность за состояние больного распространяется в отделении на всю иерархию, на всю интенсивную группу. И дежурный врач-консультант, который определяет план лечения, и ординатор, который выполняет все положенные назначения и манипуляции (по ситуации он способен менять план лечения), и сестра, и фармаколог, что следит за совместимостью лекарств. Даже персонал по общению с родственниками (имеются и такие сестры). Ошибка, которую, естественно, любой врач может допустить, до больного просто не доходит, потому что она страхуется огромным количеством людей. Неудивительно, что там в отделениях ИТАР низкие показатели смертности. Конечно, их медицина прогрессивна, в ней применяется много передовых методик. Если у нас только недавно стала отделяться анестезиология от реаниматологии, развиваясь каждая в своем направлении, то у них этот процесс разделения и углубления каждой науки произошел уже 15 лет назад. Заведующий моего отделения пришел из кардиологии и принес много новшеств в работу ИТАР. Кроме того, меня поразила система ухода за больным. По закону одной сестре можно наблюдать не более чем за двумя больными, а если пациент находится на искусственной вентиляции легких, то это один больной.

Больные везде смотрят на врача с благодарностью

— Больные, я так подозреваю, во всем мире одинаковы. И болеют теми же болезнями, что и наши. Ведут себя в критических случаях одинаково, только родственники проявляют больше профессионального интереса. Мне понравилось, что разговаривает с родными сестра, а не доктор. Правда, если родные настаивают, то и врач может поговорить с родней.

Говорят, что в Америке пациенты очень любят судиться с докторами, но в Австралии на моей памяти не было таких случаев. А вот благодарят они так же душевно и по той же схеме, что и в России: цветы, конфеты, шоколадки. Однажды выписавшийся больной пришел в отделение, чтобы отблагодарить персонал, но мы все были заняты. Было много тяжелых пациентов. Тогда он по телефону заказал для нас всех пиццу. И мы, как только освободились, с удовольствием съели гостинец за его здоровье.

Как я стирал белье

— Конечно, русский человек, не избалованный бытом, попадая в цивилизованный мир, иногда попадает в очень комичные ситуации. Я, например, сняв жилье, обнаружил, что у меня в квартире есть стиральная машина. Удивился, ведь там жилье сдают без мебели. Ну, думаю, повезло. Как раз и белья накопилось для стирки достаточно. Загрузил машину, смотрю, центрифуга крутится, а вода не набирается. Срочно звоню коллеге по работе, объяснил ему ситуацию .А он мне: «Дурак, срочно останавливай. Это не стиральная машина, а сушилка для белья». Сушилок до этого я в глаза не видел.

Кстати, коллеги, узнав, какой мебели мне не хватает, за полдня свезли мне в жилище все: от кровати до холодильника. Естественно, когда я уезжал, все вернул. Но меня так поразили эти душевность и отзывчивость. Обычно говорят: русский последнюю рубаху отдаст. Оказывается, австралиец тоже в этом смысле не поскупится.

Борьба с болью собственного народа

— Еще в России мы, реаниматологи, много обсуждаем проблему обезболивания и наркотиков в медицине критических состояний. Тяжелобольному необходимы качественное обезболивание и чувство комфорта. И за границей это понимают. Потому там нет такого понятия, как ограничение дозы. Чтобы пациенту обеспечить комфортное лечение, просто необходимы большие дозы. Но у нас в целях борьбы с наркоманией и утечкой наркотиков из больниц в недобросовестные руки снизили нормы и ограничили количество обезболивающих препаратов. Я понимаю, что нужно бороться с наркоманией, но делать это нужно не за счет тяжелого или неизлечимого больного. В России, к сожалению, я не могу обеспечить комфортное лечение больного, ведь обезболивающие препараты все сокращают и сокращают.

Говорить правду или врать

— Не каждому больному можно сказать правду о его заболевании. Мой принцип: сказать все, но в России это не принято. Но там же говорят все, причем обсуждают с больным, как бы он хотел, чтобы он ушел из жизни. В этом наши системы отличаются принципиально. У нас принято обреченного больного тянуть до самого конца. А там в безнадежных случаях прекращается интенсивная терапия, но обеспечивается безболезненный уход из жизни. Если видно, что у пациента нет шансов, сократительная способность сердечной мышцы — одна десятая от нормы, медики понимают: пока за него дышит аппарат, пока вводят препараты, жизнь будет теплиться. Но за пределами реанимационной койки он жить не сможет. В такой ситуации у родных врач спрашивает: «Как вы думаете, что хотел ваш отец, муж, друг, как он хотел видеть свой уход? Мы можем его вести очень долго, все зависит от вашего решения». Это называется воля больного. Если она была известна, то поступают в соответствии с ней, ведь это не лечение, а продление агонии. Если родные говорят: да, прекращайте реанимацию, то больному вводят большую дозу наркотиков, чтобы ему было комфортно; вокруг собираются родные и провожают в последний путь.

Гарри Поттер навсегда

— Приятно, что в Австралии и в Петрозаводске идут одни и те же фильмы. Приезжаю, а там и «Гарри Поттер», и «Терминатор-3». Я часто ходил в кино, так как вел очень замкнутый образ жизни: работа, иногда паб (там все едят цыпленка, запивая пивом), кино, прогулки по Сиднею и поездки за город. Сидней очень стремительно отстраивается. Вообще, я люблю европейскую архитектуру, но Сидней — это мегаполис с очень эстетичными строениями. Я увидел, насколько современная архитектура может быть эстетичной и красивой. И продуманной в функциональном отношении. Строят австралийцы (а чаще всего — китайцы) быстро, эффективно и прочно.

Я ездил в горы, смотрел красоты, фотографировал. Конечно, природа Австралии — тоже достойная описания стихия. Вы можете судить по фотографиям. Не мудрено, что многие хотят остаться в этой стране. Там комфортно и тепло. И очень уважают человека как такового.

Есть ли жизнь после смерти

— Весь медицинский мир будоражит проблема трансплантации органов. В России пока приостановили практику трансплантации, потому что кто-то действовал не по закону, и запретили всем. Но в Австралии, как и во всем цивилизованном мире, это все поставлено на поток, в хорошем смысле слова. В мире много людей с циррозом, с сердечной недостаточностью, с гемодиализом. Эти люди ждут несчастных случаев, происшедших с молодыми здоровыми людьми, поскольку они являются основными донорами органов. Как правило, мозг у пострадавшего в аварии уже умер, а органы еще живут. Смерть мозга диагностируется по спецпротоколу, который принят и в России, но на практике пока не работает. Смерть мозга в мировой медицине приравнена к смерти человека. Я несколько раз в своей австралийской практике сталкивался с трансплантацией. Во всех трех случаях родные умершего не возражали, чтобы его органы дали жизнь больному человеку.

Как это происходило. Сперва была диагностирована смерть, затем созывалась врачебно-семейная конференция, приезжали все родные, кто только желал обсудить, и начинали говорить. Для этого в отделении интенсивной терапии есть специальная комната. Смерть диагностируется двумя независимыми наблюдателями-врачами. Но согласие — это только часть процедуры, начинается подготовка донора. Во-первых, нужно в срочном порядке найти реципиента. В это время за умершим следят две сестры: одна реанимационная, другая — из службы трансплантации. Следят, как это ни кощунственно звучит, лучше, чем за живым. Нужно поддерживать все параметры: сахар в норме, давление, мочеотделение, работу сердца. Ему даже делают эхокардиоскопию, анализы, если пересаживают почки и печень. За всеми изменениями анализов следит врач. Вся процедура занимает от 8 до 14 часов. А потом изымаются органы и срочно доставляются реципиенту самолетом. И вот еще одна жизнь спасена.

— А в вашей русской практике часто бывает смерть мозга?

— У нас в палате ИТАР часто бывает смерть мозга, но мы ее не диагностируем, так как у нас не принято прекращать поддерживать безнадежного больного, мы тянем до полной остановки сердца. Поэтому нет смысла в документальном подтверждении. У нас есть техническая возможность определить это, но нет такой практики. К тому же органы никуда не идут. Трансплантация в России на нуле. У нас еще весь процесс претерпевает становление на юридическом этапе. К тому же у нас так любят писать ужасающие статьи-разоблачения про врачей-убийц, так что пока еще далеко не ушли. Я думаю, народ к цивилизованной трансплантации в России еще морально не готов.

Аборигены — это не только кенгуру

— Мне удалось повстречаться со всеми национальными символами Австралии: с кенгуру, которые водятся в парках и лесах, с пауками и змеями, которые являются просто национальным бедствием страны. Сиднейские пауки считаются самыми ядовитыми в мире. И по всей стране развешены рекламные щиты с информацией о вакцинах и сыворотках. Если укушенный в течение часа не обратится в клинику, он умирает.

Я два раза был в ресторане, и оба раза видел огромных австралийских тараканов. Даже один раз посчастливилось увидеть настоящего аборигена. Правда, он был пьяным. Он буянил в общественном месте, из кармана у него торчала бутылка с алкоголем. В Австралии нельзя распивать спиртное в публичных местах. Тут же приехали три девушки-полицейские на велосипедах. По-моему, абориген был рад такому конвою.

Зачем мне это нужно?

Спрашиваем у доктора Каракозова:

— Помог вам австралийский опыт в русской медицинской практике?

— Статус мой после поездки не поменялся, я работаю на прежней должности. Но у меня появились опыт и огромный потенциал. Я постоянно рассказываю коллегам, делюсь с ними опытом. Обидно, если все пропадет. Пока в памяти все свежо, я стараюсь делиться.

— Еще поедете?

— Я такой человек по натуре. Скоро мне станет скучно. И тогда я снова посмотрю в Интернете, не требуются ли в какой интересной стране русские реаниматологи. И помчусь...