Через рот

Семинар по освещению чувствительных тем в журналистике. Геи, инвалиды, проститутки, изнасилованные. Как о них писать, чтобы не обидеть? Геям, например, не нравится слово гомосексуалист. Оно напоминает им аутист, фашист или пропагандист. То есть или больной, или гад. Есть, конечно, еще большая армия велосипедистов, окулистов, солистов и филателистов. Но аутисты в подсознании перевешивают. Им комфортнее слышать, что они гомосексуалы. От этого слова веет интеллектуалами, либералами, аксакалами и самосвалами. А это, согласитесь, гораздо приятнее.

Инвалидов советуют называть людьми с ограниченными возможностями. Даже если сами они не против того, чтобы их называли инвалидами. Потому что есть в этом слове что-то безнадежное. Деликатнее писать не «инвалид в инвалидной коляске», а «человек с ограниченными возможностями в коляске для людей с ограниченными возможностями». Читатель сломает глаза, закроет текст и застрелится, но зато тактично. Проституток просят не демонизировать и заодно не гламурить. Типа, никакие они не падшие и не гадкие, но в то же время не ночные бабочки и не путаны. Они просто жертвы социальной среды, сонечки мармеладовы, женщины непростой судьбы, кинутые на панель исключительно нуждой и печалью. Даже если им нравится их работа и пришли они в нее по призванию. Все это очень интересно. Но сегодня речь пойдет об изнасилованных.

О том, как им тяжело живется в нашем мире скепсиса и недоверия. Женщины зачастую просто боятся идти в полицию, так как там их будут унижать неприятными вопросами. Типа, а почему юбка такая короткая? А может быть, вы были выпивши? Сопротивлялись ли вы? Звали ли на помощь? Царапались ли? Наше мужское общество не способно понять, что женщина вправе одеваться так, как ей удобно, и пить то, что ей хочется. Это не запрещено законом. А кричать и сопротивляться зачастую мешает страх.

Для убедительности нам показывают коротенькое кино. Ограбленный мужчина в дорогом костюме рассказывает в полиции про ограбление. А следователь — женщина. Она с фальшивым участием смотрит на него и уточняет, был ли на нем во время ограбления этот самый костюм.

— Этот самый? А вам не кажется, что такой дорогой одеждой вы провоцировали преступника? Может быть, стоит одеваться скромнее? И, кстати, вы кричали, сопротивлялись, царапались?

— Нет. Но он же приставил мне к шее нож.

— Значит, не сопротивлялись. Ну-ну.

И, в общем-то, это работает. А и правда, думаешь ты, если бы меня грабили с ножом, я бы тоже вряд ли сопротивлялся. Да меня в школе часто грабили без ножа, и то я робел и безропотно отдавал свои жалкие 15 копеек, а то и рубль. А однажды я отдал хулигану даже ключи от квартиры. Потому что «а вдруг он боксер?» или «вдруг у него нож?», , может быть, «у него друзья боксеры?». Я уже был здоровый десятиклассник. Больше того, нас было двое. А грабивший нас пацан был один и пьян. Но он был года на три старше, а это вселяло в нас какое-то кроличье почтение.

Так что девчонкам не позавидуешь. Оправдывать насилие нельзя. Но все же, дьявол, как разобрать, хочет она секса или нет? Я сейчас не о тех папуасах, которые выскакивают ночью из кустов или накидываются на Красных Шапочек в лифтах. С этими все более-менее понятно. Я о тех, кто вместе «сидели, отдыхали, целовались» и «вдруг он взял такой и изнасиловал». Как узнать, можно посягать или она не хочет? Ну как?

Вот она пришла в клуб почти голая. Вы думаете, что это такой намек. Но нет. Это ей просто нравится, чтобы на нее смотрели. Хотя, может, и намек. Даже почти наверняка намек, но только для тех, кто ей понравился. А для всех остальных — заявление в полицию и тюрьма. Ладно. От греха подальше ты к ней не подходишь или, по крайней мере, не трогаешь. И тут она, будучи под коньяком, пивом и водкой «на донышке», внезапно трогает тебя сама.

Сейчас-то точно намек? А вот и фиг. Может, она просто тактильщица. Может, ей просто нравится трогать. Меня так одна девушка весь вечер трогала за уши. «Сядь, — говорит, — пожалуйста рядом». И хвать за ухо. Трогала-трогала, волосы теребила-теребила, руки мяла, а когда я попытался ее облобызать, удивилась и разочаровалась. Дескать, надо же, и этот туда же. Такой, как все. Одно у вас, мужиков, на уме. Как такое понять? Но знакомая массажистка, замешивая меня, словно тесто, сказала, что в этом нет ничего странного. Просто девушка была тактильщица — ей нравится пробовать мир на ощупь. Вот и все.

Хотя, конечно, в некоторых случаях это тоже мог быть намек. Но как отличить? Как понять, нужно начинать валить женщину на кушетку или лучше просто допить чай и свалить? Посягнешь — тюрьма. Не посягнешь — обидишь. Спрашиваю об этом у лекторши. Как, мол, понять? И слышу в ответ:

— Через рот.

«Через рот, — объясняет мне женщина лектор. — Обо всем можно спросить ртом».

То есть сидите вы такие, беседуете. Пушкин, Достоевский, Тур Хейердал, «Кон-Тики», «хорошая погода, не правда ли?» И тут ты такой: «Разрешите впендюрить!» Как поручик без комплексов Ржевский. Да, могут после такого и в морду. Но, по крайней мере, обойдется без тюрьмы.

Хотя а вдруг ей не понравится и она все-таки накатает заяву? Как ты потом будешь доказывать, что она разрешила? Тут выход, получается, один. Или с диктофоном, или при свидетелях. Она приглашает тебя в гости, а ты такой, хлоп, и с Серегой. Или пришел, марки посмотрел, лазанью сожрал, диктофон вынул и давай такой в лоб через рот. То есть чтобы было, что после секса предъявить в суде. Она такая, раз, заявление. А ты, двас, диктофон. Лишь бы батарейка не севшая была.

В общем, мужики, все по лезвию ходим. По тонкому, я бы сказал, льду. Может, ну его на фиг, секс этот? Есть, в конце концов, футбол, рыбалка, танчики. А если им приспичит, то сами пусть подходят. Причем с заявлением и нотариусом. Мол, я такая-то, находясь в здравом уме и твердой памяти, соглашаюсь на секс с таким-то с 18:45 до 19:50, дата, печать, подпись. Так, по крайней мере, хоть какая-то страховка. А иначе ну их совсем. С танчиками как-то побезопаснее будет.