Мелочи жизни
«Одно из самых сильных и пронзительных ощущений в жизни – держать на руках своего спящего ребенка. Маленькое тельце так удобно располагается у тебя на руках – головка на сгибе локтя одной руки, вторая рука под ножками, покачиваешь его тихонько и смотришь на смуглую мордашку. Казалось бы: ты столько раз это видела — целый день перед глазами! — а не оторваться. У спящих детей очень деловой вид. Сосредоточенно и вдумчиво он занят важным делом – процессом сна. Маленький ротик. Аппетитные яблочные выпуклости щек с гладкой-гладкой кожицей. Жирные росчерки ресниц. И самое вкусное место – выемка переносицы, словно специально придумана для целующих губ, точно по размеру поцелуя. А еще он смешно и трогательно держит сжатые кулачки, и во сне непроизвольно в какой-то момент ручка разожмется – вскинутся пальчики, словно он ставит преграду чему-то нежелательному, пугающему. Вдыхаешь его запах: запах ребенка – самый вкусный и счастливый в мире, едва касаешься губами волос, глотаешь тепло его лица, и шепчешь на ушко: «мой мальчик… мой мальчик… мой мальчик…»
_____________________
Вообще-то, наше общение с моей новой подружкой начиналось с того, что мы сильно ссорились. Ей не нравилось, что и как я пишу. Она говорила, что мне просто писать не о чем. Поэтому я пишу всякую ерунду. О всяких незначительных вещах. Что нужно писать о том, что родина в опасности. О крупномасштабных потрясениях общества. Держать руку на пульсе истории и самим творить ее.
Я обижалась, хотя именно благодаря ей я поняла одну замечательную и нужную вещь: критика обижает только в одном случае – если ты сам в глубине души или вполне отчетливо осознаешь, что сделанное тобой небезупречно. И в этом случае реакция на критику – это не совсем обида на критика, скорее, это злость на свои еще не очень большие силы и возможности, и панический страх, что этих сил не прибудет.
Прибудут.
А потом мы стали дружить.
— Знаешь, я прочитала твою заметку, и тоже позвала к себе своего младшего сына, и сделала все так, как ты описывала: наклонила голову и поцеловала его именно в это место – в выемку переносицы. Это действительно как-то особенно приятно. Теперь я часто целую его так, — она очень обстоятельная, размышляющая и вдумывающаяся девушка.
_____________________
«Очень-очень люблю вот это: когда рубашка без галстука и верхние пуговицы расстегнуты. В одежде мы такие закрытые, такие защищенные, такие спрятавшиеся. И тут эти пуговицы. Как очевидная тебе брешь в неприступной крепости. Там, за этими утеплениями, укрытиями, укреплениями, — живое и теплое, родное, изученное, исследованное, вздрагивающее от прикосновений твоих губ и прохладных пальцев.
А еще очень-очень люблю, когда закатаны рукава рубашки и руки на руле. На запястье часы с черным кожаным ремешком. Руки не напряжены, но это расслабленность уверенной в себе силы. Случись что – реакция будет мгновенной и точной. Но пока все спокойно, и руль можно держать вот так – почти нежно, чуть сжимая, мягко поворачивая на поворотах. Машина так послушна. Проведи пальцем по рулю – она выполнит, что нужно. Так же послушно и безотказно, как у тебя прогибается спина, если – дыханием — вдоль позвоночника. И ноги под рулем — чуть заставлены. Ремень, шляпки болтов на джинсах.
Вдох»
_____________________
— Знаешь, однажды, садясь в машину, я вспомнила твой рассказ. Я смотрела на своего мужа и думала: а ведь действительно — пуговицы рубашки, руки на руле… это так красиво… Мой муж такой красивый! Он мне так нравится. Мне так нравится на него смотреть! – мы уже вышли из кафе, где проходила наша посиделка, и прогуливались по направлению к дому.
_____________________
«Верхний слой блесток, которыми была выполнена окантовка принта на футболке, во время первой стирки смылся. Одежка, которая стиралась вместе с футболкой, оказалась вся в серебристой пыли. Черные носки мужа в блестках – очень… неожиданно. Его же боксеры – мой подарок к Новому году — с изображением Санта Клауса, мчащегося на санях с горки: заискрились нарисованные рождественские сугробы и заснеженные елки. Черная пижамка сына «со Спайдерменом»: взгляд супергероя в буквальном смысле так и вспыхнул! Встряхивая влажную одежду перед тем, как повесить просушиваться, натрясла блесток на пол - только два матовых отпечатка моих босых ступней посреди сверкающей искрящейся полянки на полу.
Красссивааа!»
_____________________
— Этот запах! Запах шиповника – ты чувствуешь? Я жила в этом доме, вот-вот, здесь, иди же сюда, вот в этом подъезде, вон наше окно… За которым мы столько раз пили с бабушкой чай! Знаешь, я поняла, что ты имела ввиду, когда писала, что иногда совсем мелкая, незначительная на первый взгляд деталь потянет за собой целый ворох воспоминаний и ассоциаций! Таких важных, таких сильных, таких приятных! – мне неинтересно смотреть на совершенно обыкновенную пятиэтажку, на которую указывает моя подружка, но мне очень нравится смотреть на нее. Она такая счастливая в этот момент. В ее глазах столько тепла от добрых светлых воспоминаний.
– Ну, посмотри же! Вот наше окно! – совсем по-детски настаивает она, чуть тянет меня, сжав пальцами мое запястье.
— Да-да! — изо всех сил любуюсь указанным окном и думаю о том, что любой автор о таком читателе может только мечтать.
_____________________
«Очень не люблю жить быстро. Очень злюсь, когда хватаешь ртом воздух, на бегу, заглатывая, не успевая сделать выдох, словно пытаясь запастись кислородом, используя для этого все резервуары своего организма, даже для хранения воздуха не предназначенные.
Не люблю.
Куда как приятнее так: сначала включить – обязательно, прежде чем начинать день, нужно непременно включить музыку! — а потом открыть шкаф и какое-то время понаслаждаться этим сказочным зрелищем: видом своей коллекции кусочков красоты. Кружева. Аппликации. Вышивка. Стразы. Наружные швы. Шнуровка. Не без затруднений выбрать что-то, перебрав в уме множество вариантов, один другого заманчивее.
Макияж: тональным кремом, как художник холст, подготавливаешь себе поле для творчества. Карандаши. Кисти. Аппликаторы. Флаконы духов. Настоящая секретная волшебная лаборатория. Помада. «Поцелуй», чтобы лучше распределилась по губам.
«Все богини рождаются осенью» — надо же, школьная подружка, поздравляя с днем рождения, вспомнила эту нашу старинную-старинную школьную шутку. Позерки. «Сталь» деланной самоуверенности снаружи, колыхание киселя внутри…
Интересно: бывает – ты совсем забыл, а друзьям запомнилось, хотя, казалось бы – ну мелочь же! Подружка вспоминала, как опять-таки в школе, бегали в парк просить у берез красоты: я откуда-то взяла (всем говорила, что это бабушка мне такое сказала, но, подозреваю, я сама это придумала), что, если обнять деревце и проникновенно попросить об этом, искренне веря в успех своего мероприятия, березка выполнит твою просьбу непременно.
«А ведь допросились», — прокомментировал муж эти подружкины воспоминания.
Приятно было, чего уж там»
_____________________
— С тех пор, как мы с тобой знакомы, я стала ловить себя на мысли, что, подходя утром к зеркалу, говорю себе: «Я такая красивая! Мне Лена сказала, что я очень красивая!» — подружка улыбается, она не совсем серьезно все это говорит, но мне кажется, что в ее словах присутствует не только ирония.
Я видела, что ей действительно было это очень важно. Когда я говорила ей, что она мне очень нравится. Она на самом деле очень красивая. Маленькая, хрупкая и храбрая, такая бесконечно нежная и женственная там, за своим металлическим голосом и решительной походкой, которые безотказно обманывают незнающих ее близко, и являются источником поводов для дружеских подшучиваний еще студенческих ее друзей.
Так забавно. Нас надо учить целовать своего ребенка. Получать удовольствие от вида своего любимого мужчины и своего отражения в зеркале. Потому что как-то зачем-то кто-то когда-то объяснил тебе, случайно, неумышленно, несознательно, что твоя маленькая красивая жизнь – явление, не стоящее внимания — даже твоего собственного. Что она такая неинтересная и незначительная в масштабах большой страны, в которой происходит так много гораздо более важных и эпохальных событий.
И что если обращать внимание на всякую ерунду и мелочи жизни, слишком много времени уйдет на… жизнь.
Елена Литвин
