Передай другому

К кабинету врача, чуть запыхавшись от быстрой ходьбы, приблизилась молодая девушка. Она остановилась у двери, явно намереваясь войти в кабинет сразу, как только выйдет находящийся там пациент. Пожилая женщина, сидевшая перед кабинетом, мгновенно подобралась.

— А у вас на какое время талон? – грозно собрав брови на переносице, спросила она, вставая и подходя к двери, чтобы, в случае чего, грудью лечь на пути к доктору.

Краснея и волнуясь, девушка начала объяснять, что она опоздала, и что талон у нее на время, которое уже случилось во вселенной полчаса назад. И что у нее работа. И что она быстро – она болела, выздоровела, ей только больничный закрыть.Перекрывшая проход пожилая женщина, пенсионерка, никуда не спешащая, отрицательно качала головой. У нее талон на время, которое сейчас показывали часы в холле, и она ничего не желает знать и слышать.

Вечером молодая девушка, попавшая на прием к врачу после несговорчивой неуступчивой пенсионерки, отправилась в свой фитнесс-клуб на индивидуальную тренировку.Она сидела в раздевалке и ждала своего тренера. Тренер, молодая девушка, работающая еще в другом клубе, и в школе, опаздывала. Вообще-то, ожидающая ее спортсменка-любительница никуда не торопилась. Зная эту незначительную особенность своего тренера – некоторую склонность к непунктуальности, она всегда покупала с собой журнал или газету. Все равно интересный журнал она прочла бы весь – до тренировки или после нее. Но она сидела и с некоторым даже злорадством посматривала время от времени на часы. Пять минут опоздания. Десять минут. Пятнадцать.

В раздевалку, раскрасневшаяся, с виноватым взглядом, вбежала тренер. Начала просить прощения. Объяснять, что школьники задержали, а потом жуткие пробки. Ожидавшей тренировки молодой девушке хотелось сказать, что ничего страшного. Что она никуда не спешит, что у нее интересный журнал был, пока она ждала, и вообще – хорошо это, когда  ты вот нервничаешь, готовишься к тому, что тебе будут предъявлять претензии, а тот, от кого ты этого ожидаешь, возьмет и великодушно махнет рукой – все хорошо! — вызвав тем самым это щекотно-приятное ощущение облегчения и благодарности.

Но раздражение, поселившее где-то глубоко внутри, все же проросло и расцвело своим ядовитым цветком. Проснулся и вырвался из-под контроля внутренний «знатель» жизни, крайне недовольный необходимостью объяснять всяким несведущим очевидные прописные правила поведения.

— Сколько можно… постоянно опаздываешь… каждый раз… надоело уже…

Спортсменка-любитель даже не очень хорошо помнила, что говорила, подобные монологи обычно звучат как-то так: бу-бу-бу-бу-бу. Смысл используемых слов здесь не столь важен – важна вот эта интонация – монотонная, капризная, обвиняющая. Вбивающая гвоздики в чужой гробик стройным рядочком со скоростью швейной машинки. Они прошли в зал и вместо того, чтобы, по обыкновению, рассказывать между упражнениями друг другу интересности и новости, что очень нравилось обеим, в этот раз сосредоточено сопели молча. Обе чувствовали и вину, и недовольство – и собой, и другим, и легкую неприязнь.

_______________________

Молодая девушка-тренер, выйдя из клуба после тренировок, поспешила к автобусной остановке. Запрыгнув в переполненный троллейбус, она попыталась продвинуться дальше в салон, чтобы не балансировать на ступеньках. Перед ней раскачивалась в такт движению транспорта мамочка с двумя детьми. Мальчики лет пяти и семи пытались удержаться и хватались за подол плаща матери, нечаянно наступая на ноги другим пассажирам. Хотя стояло семейство перед пустым креслом. Ну что за курица? – не сдержалась и подумала про себя вежливая и воспитанная девушка-тренер. — Почему она не сядет сама или не посадит детей – свободное же место! И тут она поняла, что последнюю фразу она произносит вслух. До ее слуха донеслось ее собственное бу-бу-бу-бу-бу. Она даже не сразу расслышала, что молодая мамочка, одной рукой вцепившаяся в поручень, второй удерживающая детей в штормящем, ходуном ходящем древнем троллейбусе, что-то говорит ей в ответ.

— Там что-то разлито… мокрое сиденье!..

_______________________

Молодая мамочка, выйдя, наконец, из переполненного троллейбуса – даже раньше на одну остановку, совсем уже было невмоготу, — мокрая, уставшая, взбудораженная этим таким унизительным положением человека, являющегося источником раздражения для других, и немного злящаяся и жалеющая себя, дергала детей за руки, утаскивая за собой, чтобы побыстрее оказаться дома, закрыть за собой дверь и хотя бы на какое-то время исчезнуть из поля зрения вечно недовольных чужих глаз, и не видеть искривленных ртов.

Соседский французский бульдог, смешное забавное жизнерадостное чучело, метнулся к детям, начал прыгать вокруг и лизать им руки. Младший сын немного сжался – скорее, от неожиданности, чем от испуга, собака-то клевая!

— …со своими собаками без намордников! …детей пугают! Это собака! Это опасное животное! – бу-бу-бу-бу-бу – мстила за свою недавнюю поездку в троллейбусе молодая мамочка.

Растерянная пенсионерка, выгуливавшая бульдога, не ожидавшая отповеди – собакой всегда все умилялись и восторженно гладили по смешным складкам на голове, подхватила щенка на руки и стояла с виноватым взглядом, прижимая рвущееся играть неуклюжее тельце к груди.

— Идем домой, малыш, — сказала она собаке, открывая дверь подъезда.

Завтра утром ей опять к врачу в поликлинику.

Елена Литвин