Искусственное счастье

В Карелии лосей стреляют и показывают туристам в зоокомплексах. А под Костромой их одомашнивают и разводят. Не ради мяса, но ради молока. Фермеры, которые доят сохатых, точно коров, уверяют: в руках человека лосихи счастливы. Но так ли это на самом деле? Я поехала на лосеферму под Кострому и убедилась: одомашненный лось — счастливый лось. Правда, с некоторыми оговорками.

На Сумароковскую лосиную ферму мы со знакомыми костромичами едем медленно. Дорога лежит через  лосиный заказник: лось может выскочить на дорогу в любую секунду.

— Они, как дураки, на дорогу выходят и стоят, рогами болтают, — рассказывает водитель. – Объехать не получится. Был случай: ехали люди и нарвались на дикого лося. Мужик, вместо того чтобы назад сдавать потихоньку, попробовал проехать. Лось решил, что на него нападают, и кинулся на капот. А это же какая туша! Продавил стекло, и водителя с пассажиром насмерть… Страшно. Здесь, правда, еще ручные лоси, с фермы, гуляют. Те умнее, на дорогу не лезут.

СМСка от лося

У ворот Костромской лосефермы меня встречает Александр Минаев, старший научный сотрудник Института проблем экологии и эволюции им. А. Н. Северцова РАН. Здесь, на ферме, он проводит по несколько месяцев в году. Как ученый — помогает следить за животными при помощи радиопередатчиков, проводит опыты и изучает природу лосей. И как доброволец – принимает у лосей роды, кормит, фотографирует и заботится. Несмотря на то, что формально к ферме Минаев отношения не имеет, его тут знает и любит каждый сохатый.

Александр Минаев окончил физико-технический институт в Москве и «сыграл в ящик» — попал по распределению в закрытый «п/я» (институт).

— Я отработал там шесть лет: занимался системами дальнего обнаружения. Но мечтал защищать живую природу, — рассказывает ученый. -  На последних курсах института меня носило по заповедникам, и в одном из них я узнал, что под Костромой есть лосиная ферма. В 76-м году я приехал туда в отпуск: посмотреть. Да так и остался.

На лосеферме ученый сделал лосям радиопередатчики, о которых узнали в Институте эволюционной морфологии и экологии животных Академии наук. Минаева пригласили работать в институт. Он согласился.

— У меня по договору неограниченный доступ к животным, — объясняет свое пребывание на ферме ученый. —  Я их люблю, мне нравится за ними наблюдать. А так я делаю радиопередатчики – пеленгаторы.

Пеленгатор – это чтобы не потерять лося в лесу. Зимой лосихи кормятся на специальных лесных делянках. Весной, беременные, обитают в загонах фермы. Летом, после родов, «период дойки»: доят лосих утром и вечером и отпускают на волю – гулять. Всю ночь они пасутся, утром возвращаются. А если кто-то пропадает –  Минаев начинает искать.

— Суть действия радиосистемы такая: у лосихи на ошейнике закреплен радиопередатчик: можно настроиться на его частоту.

Если антенна направлена на животное, раздается звук. Идешь по направлению, и чем сильнее он становится, тем искомый сохатый ближе. Существует и более современная система, использующая спутниковую навигацию и передачу данных. Мне на мобильный телефон приходят по ночам СМСки с координатами животных: с самого утра можно понять, как далеко лось забрел.

 Подружка Бэмби

Стандартная туристическая экскурсия включает посещение загона с лосятами и несколькими молодыми лосями, живущими у самого входа фермы. Наша программа гораздо насыщеннее.

— Здесь у нас дальневосточная пятнистая олениха с детенышем. Их недавно привезли в обмен на лосей. — Минаев открывает загон и просит сильно не шуметь. Сдержаться трудно: передо мной вырастает олениха из мультфильма Бэмби и тычет носом в руки.

– Вы помните, как звали подружку Бэмби? – спрашивает ученый.

Я не помню.

— Ну вот надо же, а! – огорчается Минаев. – Никто, ну никто не помнит, у кого ни спрошу! Ее звали Фэлин. Эту олениху назвали в честь нее… Лина, Линочка, иди, я тебя угощу!

Ученый достает из недр куртки хлеб, и Фэлин тут же теряет ко мне интерес. Доев горбушку, она лижет Минаеву руки и лицо – благодарит.

А потом мы ходим по кустам и оленьим какашкам в поисках малыша. Олененок спрятался надежно: обследуем каждый метр, но так его и не находим.

Олени – любимчики туристов. И все-таки главные обитатели  фермы –  лоси. Сегодня их здесь двадцать три, не считая лосят. Все – одомашненные, вскормленные из бутылочки человеком.

Свободу сохатым!

Одомашнивать лося начали давно: в 1934 году комитет по заповедникам при Президиуме ВЦИК постановил организовать первые лосиные питомники, а первая экспериментальная лосиная ферма появилась в 1949-м году в Печоре. Именно на Печорской ферме работники освоили дойку, показав, что лось – это не только мясо. Здесь же придумали полувольный способ содержания. Такой же способ сейчас применяет Костромская лосеферма: почти всю свою жизнь домашние лоси проводят на вольном выпасе.

Костромскую лосеферму «на 800 голов» основали  в 1963 году. Начало было неудачным: двоих первых лосят Никита Хрущев приказал увезти в Югославию, в подарок Тито. Первый заведующий фермой пытался спрятать лосят в лесу, но куда он один против военного вертолета? После этого случая шесть лет работники фермы собирали новорожденных лосят по лесам и платили местным жителям, когда те приносили найденных животных. А с 1970 года «сбор лосят» стал ненужным: ферма получила приплод. И дело пошло.

Если раньше основной причиной содержания лосей на ферме было мясо, то теперь их используют, как коров: доят, холят и лелеют. Перепробовав с годами всевозможные способы содержания и выращивания лосей (от кнута и контролируемого выпаса с пастухами до колодок), работники Костромской лосефермы поняли, что самый успешный метод приручения  доброго и кроткого лося – свобода.

Когда «Я» — первая буква

— Вот здесь у нас самые молоденькие: кому два, кому три года. Все выращены из сосочки. – С Александром Николаевичем подходим к первому маленькому ангару. Из темноты торчат длинные морды. Страшновато: если лось захочет, он сможет проглотить мою голову целиком. Но Минаев берет лося за подбородок и демонстративно целует: дескать, и вы так тоже можете.

На ошейниках лосей замечаю имена: Яргул, Ядвига, Якудза… Все на «Я» — это потому что так звали их прародительницу – Ямайку. Здесь, на ферме, принято давать имена по ее первой букве. Повторяться нельзя. Можно себе представить, в каких муках дается каждое новое имя. Помимо Ямайки, прародительницами стали лосихи Люстра, Находка и Нея. Так что на буквы «Л» и «Н» лоси на ферме тоже есть.

Так-то она добрая

По пути в первый большой ангар за нами увязывается лосиха Якутка. Минаев прибавляет ход.

— Хлеба хочет, а у меня нет, — разводит руками ученый. – Не хочу ее расстраивать. Она один раз меня в лесу побила, когда закончилась буханка…

Ангар — главное убежище лосей от надоедливых кусачих слепней. Здесь темно и прохладно.  Только что закончилась дойка, лосихи отдыхают.

— Муничка! Милая моя девочка, привет! – Минаев здоровается с большой лосихой, стоящей в центре.

— Ну, кто еще сюда приперся? – ворчит из темноты доярка Ольга Саломасова.

— Это Якутка, Якутка пришла, — оправдывается Минаев, кивая на лосиху, зашедшую в сарай вслед за нами.

— Приперлись, когда не надо, — не слышит его Ольга. – Они только все легли! И Нову, вот, потревожили. Как мне теперь отсюда выйти?

У каждой лосихи свой характер. Кого-то можно гладить и кормить хлебом, а кто-то может — раз! – и двинуть копытом.

Нова как раз такой «экземпляр»: здоровенную лосиху побаиваются все, даже сам Минаев. Вот и Ольга прижалась спиной к стене и боится дышать.

— С некоторыми лосями надо всегда быть начеку, — говорит Александр Николаевич, потихоньку обходя встревоженную Нову. — Всякое может быть. Один раз у нас фотокорреспондент во время дойки включила ультрафиолетовую лампу. Лосиха в панике забилась в станке и потоптала Ольгу. У нее, вон, и  палец сломан… Она, знаете, как с Ямайкой впервые встретилась? Та ей просто взяла и врезала копытом – почуяла опасность. Так и подружились.

— Нова всех бьет, — вступает в разговор Ольга. —  Но она это не специально: защищает кормушку. Так-то она добрая. Детей своих любит, доить себя дает без станка… Бывает, если кто не нравится – молоко может не отдать. Нормальная, в общем, лосиха.

Несмотря на все эти истории, гиганты выглядят дружелюбно. Подхожу к лосихе и провожу рукой по морде. Животное вздрагивает.

— Вы, когда так трогаете, имитируете кусачих мух, — смеется Минаев. — Мухи как раз садятся им на лоб. Лучше за ухом почешите… И ученый показывает, где нужно почесать, чтобы лосю было приятно. Любопытно: лоси сами тянутся к нему, как к родному. Шучу на этот счет. И зря: скоро Минаев рассказывает, что между лосями и работниками фермы, действительно, родственные отношения. Почти в прямом смысле. Так я узнаю про обман номер один. 

ОБМАН НОМЕР ОДИН: Я твой лосенок!

Основное приручение лосей происходит во время родов. Принимают их здесь все. Даже Минаев, и тот делал это минимум раз двести.

Когда лосенок появляется на свет, его через пару часов уносят, позволив лишь один раз получить материнское молозиво.

Тот, кто принимал роды, вымазывает ладони в околоплодных водах, чтобы пропитаться запахом лосенка. Лосиха думает, что ее отпрыск – человек. И в первые дни только этому человеку она позволяет себя доить.

—   Ученые установили, что мать не имеет четкого представления о том, как выглядит ее лосенок,  и лосенок не знает, как выглядит мать, — объясняет Александр Николаевич. - У лосихи в мозгу заложен набор признаков детеныша: он должен шевелиться, быть меньше матери, должен определенным образом пахнуть. Все это легко можно подделать. У нас все доярки так делали, и я тоже. Лосихи после каждой дойки доярок лижут, а те ворчат: мол, прическу портят.

Стоя посреди ангара, гляжу на жующих траву лосих и мысленно вопрошаю: «Разве вы не понимаете, что  вас обманывают? У вас отбирают детей, а вам – хоть бы хны?» Минаев как будто читает мои мысли.

— Знаете, мне кажется, лосихам их дети совсем не нужны. Сказать, что лосиха сделает с лосенком, если ее вместе с ним перенести с места родов, скажем, на соседнюю полянку? Она посмотрит на него и ударит копытом по спине: убьет. А потом вернется на место родов искать «настоящего» ребенка. Потому что мать в первые дни воспринимает лосенка только на месте родов. Мне кажется, лосиха даже рада сплавить отпрыска людям на выкармливание… А что? Утром ее подоили – и она пошла гулять в свое удовольствие. Никаких забот.

Я пытаюсь принять то, что  рассказывает Минаев. Ну, допустим, мамам нет дела до детей. Допустим, природа. Бывает и среди людей. А как же лосята? Каково им без матери, без теплого бока, шершавого языка? Снова обращаюсь к Минаеву. И узнаю про обман номер два.

ОБМАН НОМЕР ДВА: Кто накормит – тот и мамка

Оказывается, как лосихи думают, что человек – их отпрыск, так и лосята уверены: кто в первые дни кормит молоком – тот и есть мать. И здесь даже не нужны никакие дополнительные запахи.

Через поле, по проторенной дорожке,  идем с Минаевым в загон, где вскармливаются двухмесячные, родившиеся в мае, лосята. Они прелестны: тоненькие ножки, мягкая нежная шерстка. И у каждого уже есть написанное на ошейнике имя.

В загоне ко мне бросается Данко. Наскакивает, тычет носом в живот, ищет руки…

— Это он думает, что ты мамка, и чем-нибудь угостишь, — поясняет ученый.

— Я не твоя мама, малыш… — говорю глупому лосенку и расстраиваюсь. – Я вообще человек... И хлеба у меня нет. Ты прости…

Почти все лосята сидят в сарае – почему-то именно в их загоне больше всего слепней. Назойливые мухи облепляют мои колени и руки, больно кусают Данко: лосенок то и дело подпрыгивает.

— Ничего, — обращается к лосенку Минаев. – Скоро вечер, потерпи. Пойдете на речку.

Кажется, жизнь лосят на ферме омрачают только мухи. Действительно, какая разница, кто твоя мама, если есть еда, крыша над головой и свобода?

Потом мы заходим во второй ангар. Здесь в темном углу лежит старая худая лосиха и жалобно «экает». Минаев говорит, на воле она давно бы уже умерла. А здесь о ней заботятся: долго еще проживет.

Забота – один из больших плюсов одомашнивания лосей. В дикой природе часто умирают недоношенные лосята, старые и просто больные лоси. Здесь, на ферме, шансов на выживание у них гораздо больше.

В глубине ангара, почесывая очередную лохматую голову, Минаев вдруг замирает и вздыхает:

— У меня была любимица. Якра. Я был ее «папой», опыты с ней проводил. У нас тут многие уверяли, что лосятам нельзя хлеб давать до месяца. Я на Якре доказал, что можно: давал ей хлеб с первого дня понемножку. Она думала, что это сосок матери, посасывала его, потом съедала. И ничего с ней такого не было.

— А чем еще кроме хлеба вы тут кормите лосят? — спрашиваю и узнаю про обман номер три.

ОБМАН НОМЕР ТРИ: Заменители

Лосиное молоко – полезное и дорогое. Оно оказывает противовоспалительное действие и улучшает состав кишечной микрофлоры. Сам Минаев пьет его понемногу только весной, как профилактику от энцефалита. Говорит, вкус объяснить сложно: кому-то оно кажется горьким, кому-то – соленым или даже кислым.

Стоимость одного литра – 600 рублей. В среднем лосиха дает в день 2-2,5 литра. Основные поставки лосиного молока идут в расположенный неподалеку санаторий им. Ивана Сусанина: при лечении желудочных болезней упор делается как раз на него.

Очевидно, что лосята не видят «золотое» молоко,  принадлежащее им по праву.

— Лосят кормят заменителем, — говорит Минаев. -  Очень питательным: на нем они быстрее растут и крепнут. Ну, бывает иногда понос, но это не страшно – в природе тоже случаются.

Свобода выбора

В конце экскурсии мы еще раз идем к загону оленихи. Вдруг малыш уже вышел из укрытия? На этот раз  везет: олененок стоит у самых ворот. Он совсем еще малыш: тоненькие ножки, детский напуганный взгляд. Пока я любуюсь олененком, Минаев перечисляет «плюсы» фермы.

— Первый и главный: свобода выбора. Здесь лось сам вправе решать: уйти ему совсем или продаться за ведро овсянки. Здесь есть укрытие от слепней, есть еда и врачи, на них запрещена охота. Ну и их тут любят... Они по-своему счастливы.

Со стороны ангара к нам медленно шагает лосиха. Кажется, Якутка. Идет за хлебом. Родившаяся на ферме, не знавшая мать и лишь однажды пробовавшая молоко, понимает ли она, что ее свобода выбора — искусственно сформирована? И что лосиное счастье может заключаться вовсе не в куске хлеба, заботливо припрятанном человеком в карман?

 Фото из архива Александра Минаева