Страна на четыре года вырезала человека из жизни просто так. Несколько мыслей по поводу оправдания Девлета Алиханова

Четыре года человек провел в заключении. Три из них — в одиночной камере. Каждые два месяца судьи Петрозаводского суда добросовестно продлевали ему срок содержания под стражей. Потом, наконец, ему впаяли шесть лет колонии. И вот президиум Верховного суда России признал Алиханова невиновным. Страна признала, что на четыре года вырезала человека из жизни просто так. Ни за что.

Вот как они это делают? Взять, замуровать живого человека в одиночку, изолировать его от мира, лишить его человеческих условий жизни, а потом просто и незатейливо сообщить, что это было по ошибке. Все судьи, которые продлевали ему одиночку, судья, приговоривший его к 6 годам, судьи Верховного суда Карелии, оставившие приговор без изменения, — все они немножечко ошибались. Ну с кем не бывает. Дело-то житейское. Только их ошибка стоила человеку четырех лет жизни. Четыре года русского узилища. За такие ошибки, на мой непросвещенный взгляд, надо как минимум увольнять с работы, лишая права на получение судебной пенсии. Но ведь никого из них за эту ошибку даже не пожурят.

У нас поразительная судебная система. Судьи боятся оправдать виноватого, но совершенно не боятся наказать невиновного. Ведь оправдание — это целая канитель. За оправдание спросят и накажут. А за наказание, даже ошибочное, не спросит никто. И большая часть общества, если задуматься, относится к этому нормально. Невиновные за решеткой для постсоветского человека — это, в общем-то, норма. Десять лет без права переписки — это будни наших счастливых пятилеток. Узелок с вещами у порога — это реалии нашего совсем недалекого прошлого. Наши деды знали, что, по большому счету, взять могут за всё что угодно. Хоть за пару колосков, хоть за яйца. Тем более что совсем невиноватых же не бывает. Кто-нибудь что-нибудь когда-нибудь да украл. Или украдет. Или захочет украсть. «Наказания без вины не бывает» — мы живем с этим убеждением и любой приговор воспринимаем как перст судьбы.

Я почти уверен, что карельские судьи тоже не видели в деле Алиханова состава преступления. Они же, в конце концов, профессионалы. Они должны быть в состоянии отличать состав преступления от его отсутствия. Но у них, по всей видимости, был понятный и совсем недвусмысленный приказ. И это тоже очень интересно. Все знают, что суд должен быть независимым. Все знают, что он таковым у нас считается. И при этом все понимают, что это не так. Все понимают, что закон не соответствует реальному положению дел, но считают это нормальным. Еще бы, ведь не может же суд действительно быть независимым. Это же тогда каждый судья будет судить так, как ему вздумается. И как тогда им управлять?

Губернаторы, члены администрации Кремля, президент — все они, если пасть пред ними ниц и возопить о несправедливости какого-нибудь судебного решения, разведут руками и объяснят, что суд у нас независим. Это же совершенно автономная ветвь власти. Они не имеют на нее ни малейшего влияния. После чего снимут трубку и объяснят председателю, какое именно решение должно быть принято.

Три года в одиночной камере и потом еще год в сегежской колонии. Глумление надсмотрщиков, планомерное выбивание человеческого достоинства, чувство бессилия и беспомощности. Одиночество. И всё это, как теперь выясняется, просто так. Потому что так захотелось какому-то боярину. Так захотелось боярину, и все яростно поспешили исполнять. Они перемалывали в своих мясорубках живого человека, и им ничего за это не будет. Ни губернатору, ни следователям, ни судьям. Никому и ничего.

А мы продолжаем жить и надеяться, что ни один боярин никогда не обратит на нас свой гневный посох. Ведь если не высовываться, то, может, и не обратит. Главное — не высовываться.