Кабала святош

Узнавая, что я собрался в Ульяновск на спектакль Олега Липовецкого «Кабала святош», многие удивлялись. Ибо зачем ездить так далеко ради спектакля петрозаводского режиссера? Не проще ли посмотреть его дома? На это мне приходилось отвечать, что, увы, не проще. Дома спектаклей Липовецкого увидеть почти невозможно. И в этом заключается один из парадоксов нашей театральной жизни.

Свой среди чужих, чужой среди своих

Если быть совсем честным, то кое-что поставленное Липовецким карельский зритель все-таки видеть мог. Один моноспектакль, шедший несколько раз на сцене Театра кукол, один камерный спектакль, мелькавший на малой сцене Национального театра, несколько детских проектов – и все. И это при том, что в других городах России наш режиссер поставил уже порядка полутора десятков больших спектаклей. Он работал в Уфе, в Стерлитамаке, в Сибири, в Ульяновске, скоро собирается в Вологду, затем снова в Ульяновск. Достаточно сказать, что в Ульяновске его спектаклем в этом году открывался театральный сезон. То есть на открытие юбилейного, 230-го сезона один из старейших и далеко не самых бедных театров страны пригласил не московского или питерского специалиста, а позвал режиссера из Петрозаводска. Очевидно, что Липовецкий востребован, его ценят в театральном мире России, и лишь в родном городе он почему-то не нужен.

Мы можем только гадать, почему так происходит. Может быть, в чьем-то восприятии он до сих пор лишь мальчик, недавно закончивший актерское отделение училища культуры и влившийся в крепкую труппу «Творческой мастерской». Действительно, разве можно доверить серьезное дело тому, кого мы никак не можем начать воспринимать всерьез? А то, что он уже давно закончил с отличием режиссерское отделение Щукинского училища и создал много успешных спектаклей, осталось как бы «за кадром». Ведь то, что происходит не у нас на глазах, вроде бы и не происходит вовсе. А может, дело, наоборот, в том, что в нем видят серьезного конкурента и опасаются не выдержать конкуренции. Или виной какие-то старые обиды. Или его непростой характер. Не исключено, что значение в той или иной мере имеют все эти факторы. Оно и неважно. Главное, что за спектаклем Липовецкого мне пришлось тащиться за две тысячи километров, на Волгу, в далекий город Ульяновск.

Следы Володины

Ульяновск – город удивительный. Во-первых, он почему-то чистый. Рано утром в субботу, пройдя по местам традиционных вечерне-ночных гуляний горожан, я не обнаружил на земле ни бумажки, ни окурка, ни бутылочки. Все вылизано, причесано и подстрижено. А во-вторых, весь центр Ульяновска пропитан следами Ленина.

Говорят, культ родившегося в бывшем Симбирске вождя мирового пролетариата начали возрождать лет десять назад. Еще в начале века некоторые родившиеся в перестройку ульяновцы и ульяновки на вопрос, где родился Ленин, отвечали скупым молчанием. Теперь же на этот вопрос, думаю, ответит даже грудной младенец. Каждый шаг напоминает здесь об Ильиче. Вот дом, где жила семья Ульяновых. Вот дом, куда они переехали. Здесь жила первая учительница Володи. А здесь, чу, маленький Володя Ульянов гулял после уроков. Весь асфальт заляпан кружочками из белой краски. Это тропа Ильича. Кружочки символизируют маршрут, по которому 150 лет назад будущий убийца царя бродил по городу, оставляя за собой следы. Словно похищенный великаном мальчик-с-пальчик, чтобы его потом по этим следам нашли. Гимназия, где учился Вовочка, украшена памятной плитой. А на одном из окон первого этажа неожиданно висит небольшая репродукция портрета Пушкина кисти Кипренского. А под ней написано: «Здесь в сентябре 1833 года проходил А. С. Пушкин». Шикарно. Кто-то так вот сидел, зырил в окно – и вдруг глядь, мама дорогая, Пушкин! Прошел и исчез. Только его и видели.

Кроме Ленина, Ульяновск славен еще одним знатным земляком. А именно – писателем Гончаровым. На доме, где он жил, естественно, висит соответствующая доска, театр носит его имя, а в одном из скверов установлен огромный диван Обломова с прилагающимися к нему тапками. Ульяновцы вообще умеют ценить свою историю. Мало того что они навеки запомнили промелькнувшего мимо окон Пушкина, они еще занесли в скрижали бедного Пугачева, который томился у них в казематах по дороге в Москву на казнь. А казематы те, что характерно, находились аккурат на том самом месте, где сейчас стоит театр имени Гончарова. В городе много небольших симпатичных скульптурок. Тетеньке-учителке, мальчику-газетчику, дяде-пожарному. Ну и еще Ульяновск поражает своей нарочитой верноподданностью. Повсюду цитаты о величии России под логотипом «Единой России» и надписи «Мир! Труд! Май!». В общем, хороший город. Запоминающийся.

Король-Солнце и губернатор

О чем пьеса Булгакова? В первую очередь она о взаимоотношении художника и власти. О той трагической зависимости, в которой находится художник перед царем. О стыдном, страшно стыдном, но непреодолимом желании быть замеченным и одобренным государем. О том страшном вирусе раболепия, который живет даже в самом свободолюбивом и талантливом писателе, поэте или артисте. По всей видимости, не был защищен от этого вируса и сам Булгаков. Униженный и практически раздавленный властью, при всем презрении к ней он ловил себя на том, что радуется, когда вождь приходит на его спектакли. Зная цену завладевшим страной шариковым, он понимал, что «поцелуй» главного из них будет для него не столько отвратителен, сколько приятен. И с ужасом ощущал, что мечтает об этом «поцелуе». Это стыдно, но это так. И именно об этом своем стыде рассказывал Булкаков в «Кабале святош» на примере судьбы великого Мольера. Он рассказал о том, как ликовал Мольер, когда Людовик снисходил до его представлений. О том, как, вглядываясь в зал, ловил каждую улыбку на его лице. О том, как гордился его покровительством, и о том, как погиб он, узнав, что Король-Солнце лишил его этого покровительства.

Но перед началом спектакля произошло событие, которое поразительнейшим образом показало, сколь современна эта пьеса. Как уже было сказано, спектакль Липовецкого открывал сезон. Причем сезон не рядовой, а, можно сказать, юбилейный – 230-й. В честь этого события не занятые в спектакле артисты вышли на сцену и сказали приветственные слова. А затем они позвали на сцену губернатора. Губернатор вышел. Простой, демократичный, без короны и мантии. Он сказал, что гордится тем, что в Ульяновске есть такой театр и что он, губернатор, с этого года повышает всем работникам театра зарплату в два раза. И ушел. А артисты завороженно и восхищенно смотрели ему вслед. И лишь когда губернатор скрылся за портьерой, они поняли, что забыли поблагодарить его. И они кричали ему вслед «Спасибо!». И, кажется, были по-настоящему счастливы? И это был не спектакль, а жизнь. А потом начался спектакль. Про то же самое.

Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем

Спектакль начинается с рока. С тяжелого рока. Гремит музыка в прошлом петрозаводского (а ныне петербургского) композитора Александра Улаева, с краю поют девушки, а в центре в кожаных штанах рвет себя в клочья главная звезда ульяновского театра Владимир Кустарников. Он выкрикивает текст из «Мнимого больного». Он играет Мольера. Но тут в зале поднимается зритель и делает артистам замечание. Потому что он, зритель, пришел смотреть классику. Он пришел смотреть спектакль про Мольера, а не рок-концерт. В пьесе Михаила Афанасьевича Булгакова такого нет. К чему эти сомнительные эксперименты? И в первые секунды даже не сразу понимаешь, что этого зрителя придумал Липовецкий. Кто-то из публики даже вступил в полемику с этим подсадным товарищем и сказал: «Да ну, все нормально». А между тем образ «чиновника от искусства», заставляющего театр подстраиваться под его чиновничьи вкусы, является ключевым в данной режиссерской трактовке. В начале артисты откажутся от экспериментов и вернутся к классике, затем «чиновник» напомнит им, что на сцене запрещен мат, и все экспрессивные слова будут «запиканы», а в итоге артисты сами попросят «чиновника» стать их королем. В смысле, исполнить роль Людовика. И окажется, что камзол короля идеально подходит даже самому серому и примитивному зрителю, если у труппы будет потребность кому-нибудь подчиняться.

Комната пыток

Заслуженный артист России Владимир Кустарников в Ульяновске – совершенно легендарная фигура. Сродни Ленину и Гончарову. В газетных статьях о нем рассказывают, что билеты на спектакли с его участием раскупают тотчас после поступления их в продажу. Ульяновский зритель ходит на Кустарникова, как французы ходили в XIX веке на Тальма, а англичане – на Кина. Кажется, его знают даже те, кто очень далек от театра. Оказавшаяся со мной в купе жительница Ульяновска, узнав, что я еду в их город смотреть спектакль, сказала: «Никогда не была в нашем театре. Ничего про него не знаю. Знаю только, что есть у нас такой артист Кустарников».

Его Мольер – взрывной, нервный, великий и несчастный. Переходы от гордости и величия к слабости и беспомощности у этого артиста стремительны до виртуозности. Кустарников, актер с очень подвижным темпераментом, идеально подходит для роли того Мольера, которого хотел показать зрителю режиссер. Вторым актерским достижением спектакля является еще один заслуженный артист России Виктор Чукин, исполнивший роль архиепископа. Архиепископ – главный враг Мольера. Воплощенное зло. Та сила, которая в итоге раздавит и перемелет всех, кто осмелился бросить ей вызов. Чукин почти не повышает голос, для выражения своей внутренней мощи ему не нужно кричать. Он просто поставил своей целью уничтожить оскорбившего его Мольера, и с холодным спокойствием удава он тихо двигается в намеченном направлении. Он по-своему обаятелен, а во время плевательной дуэли с одноглазым маркизом д'Орсиньи даже потешен. При этом остальные священники и вовсе по-мультяшному комичны и нелепы. Режиссер сочинил им пыточный аппарат, который пришел в кабалу по почте и который они собирают, словно икеевский комод или конструктор лего. Это смешно. Но одновременно и страшно. Ведь пыточный аппарат работает в руках даже самых нелепых и комичных палачей, и работает он по-настоящему.

Смени рингтон

Спектакль сделан с той долей театральной условности, которая позволяет артистам периодически разрушать отделяющую их от зала «четвертую стену» и включать публику в свою игру. Этим занимается и пришедший из зала Людовик, у которого из-под камзола будет нарочито торчать чиновничий костюм. И постоянно восседающий на какой-то верхотуре барабанщик. Да и в принципе любой актер, реагирующий на не выключенный у кого-то мобильный телефон. На втором представлении, когда у одного из зрителей задребезжал мобильник, Чукин вдруг на мгновение выглянул из образа архиепископа и, не меняя тона, наставительно молвил: «Сын мой, смени рингтон».

Булгаковский Мольер совершил трагическую, почти что эдипову ошибку. Незнание и любовь привели его к инцесту. Но, в отличие от греческой трагедии, не рок и не боги судили его за это. У Булгакова человека ломает система. Его ломает то государственное устройство, при котором судьба, счастье и жизнь каждого зависят от настроения, воли и прихоти одного. Единовластие унижает и уничтожает все то живое, что живет в Человеке. Кабала фальшивых, потешных, но страшных святош закабаляет нашу жизнь. И в этом плане спектакль Липовецкого интересен не только своими художественными находками и режиссерскими приемами, но и очень современным и своевременным посылом.