Интервью

Кассандра Хартблей: «В постсоветской стране надо с собой носить туалетную бумагу»

Раз в неделю за завтраком Евгения Волункова будет говорить со своим собеседником «за жизнь». На этот раз гостьей Евгении стала Кассандра Хартблей — аспирантка кафедры антропологии университета Северной Каролины: в Петрозаводске она занимается исследованием на тему «Проблемы социальной интеграции людей с ограниченными возможностями в России». Из разговора с Кассандрой вы узнаете, почему американцы пеняют на себя, а не на правительство, с чем путают русские кленовый сироп, на что похож наш язык и о каких конкретно проблемах людей с инвалидностью она пишет.

Евгения: Кассандра, я знаю, что в России ты изучаешь проблемы социальной интеграции людей с ограниченными возможностями . Знаю также, что в Петрозаводске ты не в первый раз… Все эти годы работаешь над одной темой?

Кассандра: Да, первый раз я приехала в Петрозаводск одиннадцать лет назад. Потом была еще несколько раз в разные годы. Недавно я закончила собирать материал о проблемах детской инвалидности. Сейчас собираю истории людей о проблемах доступности среды.

Евгения: А почему Россия? И почему именно тема инвалидности?

Кассандра: Россия – необычный выбор для американки. А я всегда делала в жизни необычный выбор. В универе была возможность изучать какой-нибудь «редкий» язык — выбрала русский. Страдала, учила, плакала: не было таланта к изучению языков. Мне интересна была культура России… А инвалидность потому, что мне было не понятно, почему люди с инвалидностью считаются другими и не живут в а равных правах со здоровыми? Не могут учиться с ними, работать? Должно ведь быть равенство: у меня кофе – и у тебя кофе тоже. Если у сестры есть конфетка, то и я тоже хочу… Я была волонтером, работала с инвалидами, много писала на эту тему. Слышала, что ситуация с инвалидностью в России гораздо хуже, чем в США. И стало интересно съездить, посмотреть, как там борются с проблемами, как живут. К тому же, на английском языке на эту тему было написано очень мало работ. Россия сама по себе была загадкой, а не то, что отдельные ее темы.

Евгения: Помнишь свои впечатления о России одиннадцатилетней давности? Вот у меня в Америке было ощущение, что это другая планета. У тебя было такое?

Кассандра: Ну да. Было. У моих знакомых американцев, которые побывали в России, была шутка, что в постсоветской стране надо с собой носить туалетную бумагу. Еще поразило, что мало магазинов. А в тех, что были, сложно было купить одежду. Такая старая система… увидела платье, женщина дает счет, ты идешь с ним на кассу, оплачиваешь, потом другая женщина подписывает какую-то бумагу, отдает ее первой женщине, и она потом дает вещь.

Евгения: У меня с покупкой одежды в Америке тоже есть история. Я набрала вещей и отнесла их к кассе со странным названием «Лэй эвэй». Заплатила деньги, а одежду мне не дали – положили на полочку в шкафчик за кассой. Я просила одежду обратно и не могла понять, что не так? Мы долго разбирались и, наконец, до меня дошло, что эта касса что-то типа кредитной: платишь часть суммы, вещи откладывают, и забираешь тогда, когда вносишь остаток… Такое вот смешное непонимание.

Кассандра: Да, у меня тоже были разные истории. Вот помню утро в семье. Просыпалась и не понимала, что мне говорят. Моя учительница русского была женщина, так что мужской русский голос я не воспринимала. И вот папа Сережа говорил мне: «Ну что, Кассандра, бла-бла…». Мне казалось, он на меня кричит за что-то, а он просто звал завтракать… Навсегда запомнила про сироп. У нас популярен кленовый сироп – лакомство. И я привезла его своей семье в подарок – думала, испеку блины американские (типа ваших оладий, золотистые), с ним их будем есть.

А папа Сережа понюхал содержимое: «Что это, коньяк, что ли?» — и стал пить прямо из банки.

И я не могла объяснить ему, что это такое… Подарка не получилось.

Евгения: Сейчас ты очень хорошо говоришь по-русски.

Кассандра: Мои друзья, которые не понимают русский язык, говорят, что у меня меняется голос, когда я говорю по-русски. Чтобы правильно сделать акцент, надо чтобы челюсть ничего не делала. И я говорю, как дурочка. Сейчас уже легче: научилась использовать челюсть.

Евгения: Скажи, а на слух наш язык как воспринимается?

Кассандра: В США говорят, что это язык Джеймса Бонда. Есть стереотип, что на русском говорят шпионы. Такой холодный, сексуальный язык. Когда женщина говорит по-русски, она кажется скрытной, загадочной. У меня как антрополога, есть желание развенчать подобные стереотипы. В Америке про Россию знают мало, в основном говорят, что Путин плохо правит.

Евгения: А что ты сама думаешь по поводу Путина и недовольства им?

Кассандра: Я часто общаюсь с русскими. Интересно, что все, ругая Путина, спрашивают: «А как у вас?». И мне кажется, что русские ждут, что я скажу: «Да у нас все прекрасно и нет проблем с инвалидами, нет расизма…». Но я не могу так сказать, потому что и у нас есть проблемы. И наш президент не может со всем справиться. Помню, в пятом году я в России спросила знакомого, будет ли он голосовать за Путина? Он сказал: «Наш выбор – это один единственный вариант». Это было трагично, но у нас не намного лучше. Из двух вариантов мы делаем выбор за лучшего из наихудших.

Разница в том, что в России люди привыкли говорить, что у нас что-то не так, потому что государство плохое. А американцы считают себя лучшими, в нас сильно чувство патриотизма. И поэтому мы на себя больше пеняем, а не на правительство.

Евгения: Когда ты оказалась в Петрозаводске во второй раз?

Кассандра: В десятом году.

Евгения: Почувствовала разницу? Бумажку уже не надо было носить с собой?

Кассандра: Точно! И было уже много магазинов, можно было одежду покупать, технику. И стиль одежды стал у людей общий. Раньше все по-разному одевались, а теперь одинаково ходят в «китае».

Евгения: Давай вернемся к твоей работе в России. Как ты ее осуществляешь? С кем общаешься, кто тебе помогает?

Кассандра: Мне кажется, антропология похожа на журналистику, потому что это работа с людьми, изучение человечества. Надо слушать рассказы людей и потом выступать в роли микрофона. Как ты делаешь. Пишу о людях с их согласия – в работе очень важна этика. Потом расшифровываю все, что собрала – здесь мне помогают, потому что это сложно: ведь надо передать достоверно все значения слов, правильно интерпретировать. Сейчас я собираю данные для диссертации. Если есть желающие поговорить и рассказать историю о проблемах доступности среды, с которыми столкнулись – буду рада. Могу сама прийти в гости.

Евгения: Скажи честно, тебя приводит в ужас то, что происходит с инвалидами у нас? Условия жизни, мизерные пособия, отсутствие инфраструктуры? Что ты можешь сказать?

Кассандра: Я могу много говорить об этом. Сначала я была в шоке от того, что у вас здоровые люди не знают никаких людей с инвалидностью…

Евгения: Это потому что у нас они сидят по домам…

Кассандра: И даже хуже. Многие думают, что инвалиды сидят в больницах и интернатах. Проблема в том, что здания не приспособлены для того, чтобы выйти из дома.

Мне одна женщина только недавно сказала: «Зачем мне просить пандус у аптеки или почты, когда у меня нет пандуса на выходе из квартиры?

И потом, даже если я выйду, я не могу сесть в транспорт. И даже если я как-то выехала и доехала до почты, то потом мне не попасть обратно домой!». И еще у вас проблема менталитета: люди боятся инвалидов, считают их умственно-отсталыми.

Евгения: Каким ты видишь решение проблемы?

Кассандра: Для меня важно говорить об инвалидах. Воспитывать в детях со школы понимание и знание. Чтобы люди с детства воспринимали инвалидов как равных. Повторюсь: многие в России говорят, что все дело в государстве. Но вот у нас тоже государство само ничего не делает. Есть люди, которые бьются и убеждают государство что-то делать. Или делают сами.

Евгения: А хорошие истории, примеры есть у тебя?

Кассандра: Ну, я знакома с Владимиром Рудаком – он как пример силы и позитива. Я поражаюсь людям, которые в России, в таких условиях могут работать, радоваться и жить. Еще хочу сказать, что каждый раз, когда я возвращаюсь сюда, вижу, что условия улучшаются. Вот открылось новое отделение центра «Истоки» – теперь туда можно обращаться с просьбами о поиске работы. Это просвет. Часто слышу, что тут что-то сделано, там… Вот я вижу, что новые торговые и бизнес-центры делают доступную среду, устанавливают лифты, пандусы.

Евгения: У нас многие пандусы установлены «для вида»…

Кассандра: Плохо. Пандус – это знак хорошего общества. Потому что он не только для колясочников, но и для матерей, для людей с чемоданами. Вот на вашем вокзале не то что для инвалида, для меня с чемоданом проход недоступен! В Европе в этом смысле видно, что они перестроились.

Евгения: То есть ты сюда приезжаешь и расстраиваешься?

Кассандра: Ну, не знаю… Я привыкла слышать такие истории. И меня вдохновляет, что при этом люди борются, вижу их силу, их волю что-то изменить – это для меня красиво.

Евгения: У нас, понимаешь, многим даже в голову не приходит, что может появиться инвалид. Они до сих пор как какие-то редкие зверушки для нас: все знают, что они есть, но никто не знает, что с ними делать. Я пару лет назад делала репортаж: совершила прогулку по городу на инвалидной коляске. Проверяла как раз таки доступность среды для людей с ограниченными возможностями. И не смогла попасть в музей. Охранник искренне хотел помочь, но не смог распахнуть вторые двери на входе: что-то там было сломано. Все потому, что никто не предполагал, что однажды в музее может появиться инвалид…

Кассандра: Парадокс в том, что люди очень хотят друг другу помогать, но нет возможности. Когда я на конференциях в США об этом рассказываю, американцы начинают говорить о том, что «А как хорошо у нас, оказывается!».

Евгения: Да, хорошо, когда есть с чем сравнить…

Кассандра: Но проблема же не только в возможности передвигаться. Еще надо, чтобы люди с проблемами слуха могли ходить в кино – у нас это есть. Чтобы люди с умственной отсталостью могли ходить на работу – у нас это тоже есть. Это важно, чтобы они не чувствовали себя ущербными.

Евгения: Ну, кино для нас точно пока еще мелочи на фоне других проблем… Давай немножко о приятном. Где ты здесь живешь, чем занимаешься?

Кассандра: Мы снимаем с несколькими девочками комнаты в коттедже у моей знакомой. Занимаюсь йогой, хожу в спортзал. Попробовала кататься на лыжах – очень плохо получилось. Кажется, на Фонтанке…

Евгения: Фонтаны. Это на Кургане.

Кассандра: Точно! Я отморозила там палец и долго плакала. Появилась дырка на рукавице, а я не сразу заметила…

Евгения: Денег, которые дает твой университет, тебе здесь хватает?

Кассандра: Нет. Трачу на жилье, транспорт, еду… Как-то они быстро заканчиваются. Не могу сказать, что я плохо живу, но много денег на такие программы, как моя, не дают. Минимум.

Евгения: Что ты тут покупаешь? Раз уж магазины теперь нормальные.

Кассандра: Я все подарки на Рождество тут в прошлый раз купила. Куклы ручной работы, сережки из дерева. Маме купила картину. Сейчас друг попросил купить меховую шапку – ищу ее… А ты видела, был блог в Интернете «Недоступные пандусы»? – люди скидывали фото таких пандусов. Я сейчас создала похожий блог, называется «Кто? Куда? Как?» Прошу петрозаводских людей присылать мне фотографии недоступных мест и пандусов. Может, ты напишешь, чтобы люди присылали мне фотографии?

Евгения: Считай, уже написала.

_________________________________________________

Редакция «Губернии Daily» благодарит партнера рубрики кофейню Crema caffe (ул. Анохина, 26а) за отличный кофе и завтрак.

Срочные новости в нашем Telegram