«Иногда злюсь. Почему я? Почему сейчас?» Умиравшая от рака женщина откровенно ответила на вопросы, которые все боятся задать
Несколько месяцев назад меня пригласили принять участие в телевизионной программе под названием “То, о чем ты не можешь спросить”. Предпосылка создания шоу — табуированные темы, о которых трудно честно и открыто разговаривать. Смерть входит в их число. Продюсер программы объяснил, что мне нужно будет ответить на несколько вопросов на камеру о моем состоянии.
Оказалось, что у продюсера передачи произошло личное горе: недавно она потеряла отца. Он умер от рака. Она изо всех сил пыталась справиться с этим, поэтому решила сделать передачу о смерти. В моей ситуации это не редкость: когда я рассказываю о том, что у меня рак, люди начинают делиться со мной своими переживаниями по поводу смерти. Они как бы чувствуют свою вину за смерть близкого человека.
Принимая участие в этой передаче, я хотела изменить это мнение. Вопросы, как оказалось, не были неожиданными: заказала ли я гроб, думала ли я о самоубийстве, стала ли я верующей, испугалась ли я, верю ли я в загробную жизнь, чувствую ли я себя подавленной, хотела бы я запомниться другим, что бы я хотела изменить в своей жизни? Это были те же самые вопросы, которые я задавала себе с тех пор, как у меня был диагностирован рак в 2005 году. Мои ответы с тех пор не изменились. Вот как я на них ответила.
Список желаний
Нет, у меня нет списка желаний. В возрасте 15 лет моей истинной целью в жизни стало писательство. Это всегда приносило мне наслаждение, с самых школьных лет. Это не просто практика, которая захватила меня. Это привычка ума. Я пишу большую часть своего времени. Это формирует мой мир и делает его сносным. Я до сих пор, как школьница, в восторге от поэзии. Мне кажется, что стихотворение может изменить мир. Сейчас я пишу о своей смерти, придаю ей форму. Так что я умираю вполне себе сносно.
Эвтаназия
Да, я думала о самоубийстве. Это остается моим постоянным искушением. Если бы в Австралии была разрешена эвтаназия, то я бы это сделала. Назначила день, пригласила родных и близких друзей. Мы бы выпили, я бы поблагодарила их за все, что они сделали для меня. Рассказала бы, как сильно их люблю. Думаю, что было бы много слез, но надеюсь, что мы бы и посмеялись.
На фоне бы играла приятная музыка моей молодости. А потом мы бы попрощались и я бы выпила мое лекарство. Как человек, который знает, что скоро умрет, я утверждаю, что это лучший способ уйти из этого мира. Я не могу понять, почему такая гуманная и достойная смерть считается вне закона.
Нет, я не буду нарушать закон, чтобы быстрее умереть. Газеты полны разных вариантов, но ни один из них не близок мне. Меня сковывает мысль о том, каким шоком это будет для моей семьи и как неприятно им будет видеть мое искалеченное тело. Именно поэтому я поддерживаю эвтаназию, потому что (перефразирую Черчилля) это наихудший способ умереть, за исключением всех остальных.
Религия
Нет, я не стала верующей. Если это означает, что я попаду в ад, когда умру, то так тому и быть. Одна из проблем, которую я вижу в религии, заключается в том, что только проповедники будет спасены, остальные же обречены. Получается, что религия делит мир на “своих” и “чужих”.
Возможно, я не права — у меня не было религиозного образования. Я читала Библию, но всегда воспринимала эти истории как интересную сказку. Я не люблю ханжество и предпочитаю сказки скучным проповедям. Я предпочитаю темные тона братьев Гримм: мир, в котором не было спасения, плохие вещи происходят без причины, никого за них не наказывают.
Сейчас я уверена, что это так и есть. Я не думаю, что у Бога есть какой-то план для нас. Мы просто опасные животные. Рак, например, поражает людей в случайном порядке, а не потому, что они грешники. Это закон природы. Выживание вида зависит от постоянного обновления, поэтому природа контролирует нас. Я никогда не верила, что Бог наблюдает за нами, или имеет личный интерес по отношению к отдельным людям. Как говорил Стивен Фрай: “Если Бог есть, то почему у детей появляется рак?”
Страх
Да, мне страшно, но не все время. Когда мне только поставили диагноз, я была в ужасе. Я понятия не имела, что тело может обернуться против тебя и стать злейшим врагом. Я никогда особо не болела в своей жизни, а тут вдруг оказалась лицом к лицу со своей смертью. Был момент, когда я увидела свое тело в зеркале как будто впервые. Тогда оно стало чужим для меня. Это было непостижимо страшно, я сильно плакала.
“Я не могу умереть! — кричала я. — Только не я. Не сейчас”.
Но сейчас я уже привыкла, что умираю. Это стало чем-то обычным и непримечательным. Все мы когда-нибудь умрем. Сейчас я боюсь быть втянутой в какую-нибудь авантюру, которая удлинит мою жизнь. Я дала ясно понять своей семье, что не хочу, чтобы меня реанимировали. Зачем бороться с неизбежностью? Мой врач пообещал мне, что все так и будет.
Смерть — это хорошо?
Нет, в смерти нет ничего хорошего. Но это часть жизни, и от этого никуда не денешься. Как только вы это поймете, то в вашей жизни могут произойти хорошие вещи. Я прожила большую часть своей жизни, считая смерть чем-то, что случилось с другими людьми. В моем заблудшем состоянии я воображала, что мое время не ограничено. Я жила неторопливо, откладывая исполнение желаний на потом.
По крайне мере это объясняет, почему у меня так много времени занял мой первый роман. Были разные попытки. Я хотела написать историю моих родителей, но ничего не выходило. Я утешала себя тем, что напишу это, когда мои родители умрут, чтобы не задеть их чувства. Когда их не стало, меня больше ничего не ограничивало, но я все еще откладывала это на потом. А вот когда моя собственная смерть замаячила на горизонте, то я быстро все сделала.
Это было удивительное чувство — держать копию моего первого романа в руках. Теперь, я думала, я могу умереть счастливой.
Сожаления?
Да, у меня есть сожаления, но как только вы начинаете переписывать свое прошлое, то понимаете, как сильно ваши неудачи и ошибки повлияли на вас. Где бы я была сейчас, если бы сделала другой выбор, если бы была смелее, умнее и так далее? Неизвестно.
Британский психотерапевт и публицист Адам Филлипс говорит, что во всех нас живет вера в то, что мы упустили что-то более хорошее и интересное в своей жизни. Мое любимое размышление: что, если бы я осталась жить в Париже, вместо того чтобы вернуться домой. Какой бы была моя жизнь?
Я могла бы остаться, если бы я действительно хотела. У меня не было денег, но я могла бы найти работу. Я говорила на плохом французском, но смогла бы его подтянуть. Но я этого не сделала, и мне кажется, что ваш вариант жизни всегда самый лучший. Завидовать своей альтернативной жизни в Париже выглядит как полное безумие.
Загробная жизнь
Нет, я не верю в загробную жизнь. Мы приходим из небытия и возвращаются в небытие, когда умираем. “В моем начале — мой конец”, — писал Элиот. Одна буддийская монахиня сказала мне, что бессмертие — это след, который мы оставляем в этом мире. Я чувствую то же самое о моей работе. Мне нравится думать, что после того, как меня не станет, кто-то сможет прочитать мою книгу. Мы бессмертны в своих детях, в их мимолетных поворотах головы, во взгляде и смехе.
Приоритеты
Нет, мои приоритеты не изменились. Это работа и семья. Это две вещи, которые имели самое большое значение для меня в этой жизни. Стать матерью — значит кардинально поменять свою жизнь. Я родила ребенка. Отныне моя единственная работа — это защитить и воспитать его, неважно, чего мне это стоит. Это не выбор, а закон жизни.
Эмоции
Нет, я не несчастна или подавлена, но я иногда злюсь. Почему я? Почему сейчас? Тупые вопросы, но это не мешает мне их задавать. Я должна была игнорировать статистику и победить эту болезнь усилием воли. Я должна прожить на десять лет дольше, чтобы написать свои лучшие работы. Меня ограбили!
Сумасшедшие мысли. Никто из нас не контролирует ничего. Лучше признать, что ты бессилен перед своей судьбой. Мой психолог сказал мне, что я полагаюсь на друзей, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. У меня на самом деле почти нет друзей, есть только те, кто добры, нежны и заботливы по отношению ко мне. Я скрываю свою депрессию и грустные мысли от них, ведь так я могу проявить благодарность.
Риск
Нет, я не стану больше рисковать в жизни от того, что знаю, что умираю. Я не собираюсь прыгать с парашютом или летать на параплане. Я всегда была осторожной, так и осталось. Меня научил этому папа, который был пилотом. Мы даже вместе проверяли автомобиль перед каждой поездкой, точь-в-точь как самолет. Ирония заключается в том, что я все равно скоро умру. Возможно, не стоит так осторожничать.
Я буду скучать по своему мужу и детям. Мне грустно, что я не увижу жизнь своих детей. Я буду скучать по миру. Умирать — это, безусловно, самая трудная вещь, которую я когда-либо делала в своей жизни. Я буду рада, когда все закончится.
Автор этого текста Кори Тайлор умерла 5 июля 2016 года
Читайте также:
