«Мы уже умеем выколачивать деньги из аборигенов»: петрозаводчанин уехал в Кению выдавать микрозаймы
Михаил Ляпин не так давно жил и трудился (без удовольствия) в Петрозаводске. Сейчас он — сооснователь микрофинансовых компаний Afrikaloan и Prestalatino. Непривычные русскому уху названия неслучайны: Миша теперь живет в буквальном смысле на экваторе и ведет свой телеграм-канал о жизни и бизнесе в Африке @mzungugram. А пускай он сам расскажет, как выдаёт онлайн-займы в Африке и Латинской Америке, почему боится есть в местных кафе и что значит «мзунгу».
Мне 33 года, и я с февраля этого года живу и работаю в Африке. Хотя родился я в Мурманске. В детстве каждое лето ездил в Петрозаводск, к бабушке. Вырос, поступил в ПетрГУ на сельхоз. Думал, это романтично: поля, биотехнологии, генная инженерия, овечка Долли... На деле оказалось — грязные совхозы и пьяные доярки, пинающие лежащих на бетоне коров. Не доучился, ушел.
В Петрозаводске успел поработать в нескольких успешных, как тогда казалось, IT-компаниях. Спойлерну — сейчас понимаю, что они были с очень маленькой доходностью. После отправился в Москву, занимался облачными сервисами — там больше денег. В последние два года я был операционным директором в компании, которая занималась автоматизацией оценки кредитных заемщиков. Грубо говоря, мы решали, давать или не давать займы конкретным людям, а банк нам за эти советы платил. Быстро понял, что раз мы можем легко отличать хорошего заемщика от плохого, поэтому выдавать кредиты можем самим и лучше других.
С моим нынешним партнером мы как-то в баре придумали бизнес. Подумали — что если выдавать онлайн-кредиты в развивающихся странах? Это ведь как Россия, но 15 лет назад: отсутствует не только конкуренция на рынке, но и жёсткая закредитованность населения, ограничения со стороны государства и прочие прелести. Партнер на тот момент уже 9 лет выдавал займы в России, и все вышеперечисленное ему порядком надоело.
Долго думали над местом. Пробовали начинать в Камбодже, но быстро поняли, что дело не пойдет: там меньше 10% населения пользуются интернетом. Для сравнения: в Кении, где я нахожусь сейчас, живет около 46 миллионов человек, и у 70% из них есть доступ к интернету. Начав бизнес в Камбодже, мы быстро достигли финансового плато, когда рост прибыли прекратился. Поняли, что нужно менять страну.
Остановили выбор на Латинской Америке и Африке — там больше всего бедных. Партнер с семьей переехал в Мексику, я — в Найроби, столицу Кении. Можно ли было не переезжать? Нет. Во-первых, запустить бизнес было бы дольше и дороже. Бюрократические процессы в Африке непредсказуемы — без личного присутствия в стране вряд ли бы что-то получилось. В России ты всегда знаешь, когда у тебя закончится любое оформление документов. В Кении же все зависит от наглости каждого конкретного юриста. Нельзя спрогнозировать сроки ни одного процесса: получение это лицензии или оформление расчетного счета в банке.
Важно на месте разобраться, что за люди живут в этой стране и для чего они берут деньги. Кроме того, проще взаимодействовать с местными органами. Делать это как-то на расстоянии с помощью наемного сотрудника — глупость.
В Латинской Америке множество стран говорит на испанском языке, а в Африке — на суахили и английском. Правда, кенийский английский довольно специфичен. Все звуки они смягчают, как бы «мяукая». Первое время вообще ничего не понимаешь: прислушиваешься, переспрашиваешь. Потом — легче. Так вот, общий язык — это очень удобно. В Африке, например, мы сделали единый колл-центр для семи крупнейших англоязычных стран континента.
Готовясь к переезду, я нашел группу во Вконтакте, посвященную Кении. Ее создатель, как оказалось, живет в Найроби. Он помог мне найти жилье в безопасном районе, сориентировал по местным ценам и прививкам, которые мне необходимо было сделать еще дома.
Для переезда в Кению нужно сделать прививки от гепатита, столбняка и дизентерии. Прививка от желтой лихорадки в Кении не нужна, но в соседних странах при отсутствии справки можно нарваться на серьезный штраф. А вот от всем известной малярии прививки, увы, нет. Всего существует несколько разновидностей болезни. Самая опасная жёстко действует на нервную систему и может превратить в инвалида, а то и убить. Но способ защититься только один – профилактические препараты. Еще в Африке над кроватями часто вешают такие сетчатые балдахины – тогда комарам не пробраться.
По приезду мы получили разрешение на работу и лицензию на кредитный бизнес, зарегистрировали контору и открыли расчетный счет в банке. Регистрация компании в Кении обошлась мне в несколько тысяч долларов. В Гане, скажем, то же самое стоило бы около полумиллиона.
Здесь есть вся нужная для нашего бизнеса инфраструктура: вместо банковских карточек кенийцы используют мобильные кошельки, уже вшитые в сим-карту. Клиент включает телефон, отправляет нам заявку, с ним созваниваются – и уже через 20 минут деньги у него.
В России средний размер займа – от 100 до 200 долларов, в развивающихся странах – от 20 до 100 долларов. Мы выдаем деньги обычно на срок от недели до месяца. С возвратом здесь всё проще, чем в России. Если у нас из десяти взявших кредит человек четверо его почти наверняка не вернут, то в Африке так сделают только двое из десяти. Те, кто деньги не возвращает, попадает под процесс взыскания долгов. Но без утюгов на грудь, естественно — всё в пределах закона.
В развивающихся странах те, кому банк отказал, идут просить деньги у бандитов. Можно сказать они тоже являются нашими конкурентами. Правда, бандиты выдают деньги под 20–30 % в день — мы столкнулись с этим, например, в Колумбии. И в случае невозврата ты рискуешь получить пулю в голову. Так что мы, получается, довольно клиентоориентированные ребята.
Деньги в Кении берут на тривиальные задачи: купить еды, заплатить за ремонт выбитого зуба или отремонтировать крышу дома, которая течет. Сейчас мы ежедневно выдаем около двух тысяч долларов, но кредитный портфель постоянно растёт — наращиваем объемы выдачи займов.
Квартира в приличном некриминальном районе тут стоит, как двушка в спальном районе в Москве. Платить приходится за безопасность. Я отдаю за квартиру формата «two bedroom» (кухня с гостиной и еще две комнаты) около 50 тысяч рублей. В стоимость аренды входит уборка: каждую неделю приходит горничная и моет полы, посуду, вытирает пыль. Тут так принято: практически все белые, индусы и богатые местные в Найроби имеют уборщицу, а если живут в частном доме – еще и садовника. В комплексе, где я живу, есть бассейн и зал для фитнеса – все это тоже входит в аренду. Плюс высокий забор с колючей проволокой – так надежнее. А вот интернет нужно подключать отдельно. Он здесь дорогой (около трёх-пяти тысяч рублей в месяц) и низкого качества.
Приехав в Найроби, я не взял с собой теплых вещей, о чем сильно пожалел. Помещения здесь не отапливаются, и почти всегда холодно. Средняя температура воздуха на улице – 23-25 градусов тепла практически круглый год. Плюс низкая влажность – поэтому здесь мне комфортно.
По вечерам здесь одному лучше не ходить. Когда после Африки я приехал погостить в Петрозаводск, поймал себя на приятном ощущении, что не опасаюсь идти по улице, разговаривая по телефону. Если ты идешь по Найроби и у тебя, скажем, висит фотоаппарат на шее, это привлекает внимание. Поэтому то, когда к тебе подъедет мотоциклист и сорвет его с твоей шеи, уехав в неизвестном направлении – просто вопрос времени.
По рассказам знакомых, Кения – очень коррумпированная страна. Один приятель-немец как-то возвращался домой ночью из бара. К нему подошли двое полицейских и заявили, что если он не даст им 200 баксов, то поедет с ними в отделение. За бедолагу заступились хозяева бара и в итоге отвоевали его у полиции.
При этом к белым здесь всегда – повышенный интерес. Местные называют нас «мзунгу»: разглядывают, стараются завести разговор, иногда даже трогают или приглашают в гости. Причем однажды я в такие гости зашел. Меня посадили на диван, где семья из десяти человек смотрела телевизор, и вдруг кто-то из них торжественно принес мне яичницу. Белых здесь уважают, потому что знают – у «мзунгу» есть деньги.
Но ухо востро нужно держать всегда. Кинуть белого – это национальная традиция.
Все жители Кении делятся на племена. Тут их около сорока. У каждого племени есть свой язык. Кроме того, исторически члены племени не обязательно, но часто традиционно занимаются чем-то видом деятельности. Одни – владеют землей, другие — творческая интеллигенция, третьи чем-нибудь торгуют и так далее.
В Найроби очень агрессивные водители. Помню, как приехал в 2001 году из Мурманска в Петрозаводск и удивился, насколько сумасшедшее у карелов движение. Но уже лет через пять все стали ездить по правилам. Думаю, Африку ждет то же самое. А пока я езжу исключительно на Uber. Он здесь дешевый – 150-200 рублей за поездку из одного конца города в другой. Есть здесь и неофициальные такси, водители которых периодически грабят людей. Местные любят такси-мотоциклы и матату — микроавтобусы, набитые людьми.
У них крутая одежда: яркая, с интересными принтами. Моим личным открытием стала торговая марка рубашек, которая нравилась еще Нельсону Манделе. А еще местным от англичан досталась страсть к начищенным ботинкам. Здесь легко встретить человека в грязном и помятом костюме, но в отполированной обуви.
Помимо традиционной медицины, здесь до сих пор ходят лечиться к шаманам. На столбах висят объявления типа «помогаем в бизнесе», «улучшаем потенцию», «приносим удачу в делах», «находим потерянные вещи» и прочее. Пару раз видел валяющихся на улицах кукол вуду.
Африканская кухня довольно примитивна. Такое ощущение, что они едят все что угодно – при условии, если это обжарено во фритюре. Всё жирненько и калорийно. На ура у местных идут чипсы и картошка фри. Из понравившихся блюд – шпинат с обжаренным луком и «ньмачома». Это козье мясо, приготовленное на углях. А еще здесь вкусные и дешевые овощи с фруктами.
В африканских забегаловках – полнейшая антисанитария. Часто еду готовят и подают грязными руками, скандалить бесполезно. Скорее всего, тебе ответят: «This is Africa» или «Hakuna matata». Расслабься, мол. Сетевые заведения есть тоже – туда ходят богатые местные. В Найроби можно дорого отужинать, используя зеркально чистую вилку, но на выходе из ресторана тебя все равно будут ждать горы мусора, запах гари и грязь.
Насчет запаха – это не шутка. Тут на улице жгут всё подряд: упаковки, бутылки, технику. Вдоль дорог в Найроби есть специальные канавы: они предназначены для отвода воды. Но дождей здесь немного, поэтому местные скидывают туда мусор, а потом поджигают.
Несмотря на эти и другие сложности, в Африке я счастлив. Здесь я высыпаюсь, не трачу три часа в день на дорогу до работы и обратно. Главное, что радует – это то, что я избавился от необходимости делать какую-то бессмысленную фигню. Такие, знаете, действия, в которых ты смысла не видишь, а твой руководитель видит.
Какие планы? В 2018 году мы хотим работать уже в пяти странах Африки и еще порядка семи государствах Латинской Америки. На территории стран, где мы будем работать проживает около 900 млн. Человек. Через 3 года — мы будем в 20 странах мира. В дальнейшем планирую жить в Испании. Не потому что мне там очень нравится — я там никогда не был даже. А просто оттуда можно работать в рабоее время коллег как из Африки, так и из Латинской Америки.
Мы уже умеем выдавать деньги и выколачивать их из бесправных, безграмотных self-employed аборигенов. То есть, говоря официально-деловым языком — формировать активы.
Что касается пассивов, проще говоря — инвесторов, здесь для нас удачно сработала макроэкономическая ситуация, когда боязливые русские предприниматели думают, как сохранить и приумножить заработанные в России деньги. Желательно в долларах и подальше от Родины.
Нам повезло, что у нас есть собственные средства на выдачу займов. По мере роста бизнеса мы планируем привлекать средства внешних инвесторов. Сейчас у нас есть устные договоренности об инвестициях от трёх российских банков и желание предоставить валютный займ от частных лиц — знакомых и друзей, с которыми общаемся по российскому бизнесу.
Модель нашего бизнеса — сетевая. Если мы вынуждены закрывать один или несколько офисов, то бизнес это прекрасно выдержит. Собственно, модель сети заранее предполагает, что часть стран будет закрыта. Никаких мушкетёрских амбиций. Просто знаю, что если «запущу» 10 стран, то три из них будут убыточными, и мы их закроем, три будут работать в ноль, а четыре станут курочками, несущими золотые яйца.
Регулирование отрасли фактически отсутствует. Спрос сильно превышает предложение — на 10 баксов, которые нужны заёмщикам, приходится один доллар, который местные кредиторы могут предложить. Сегодня бизнес показывает рентабельность 430% годовых на капитал в локальной валюте.
Выходит, что наш бизнес — это не стартап, который растёт за счёт «сжигания» инвестиционных денег на увеличение клиентской базы. А скорее работающая машина по зарабатыванию денег здесь и сейчас.
