«Сексом занимаешься, значит, и это потерпишь». Я попала в больницу с аппендицитом и испытала на себе все ужасы бесплатной медицины

Дарья Серенко поделилась историей своего попадания в бесплатную клинику с подозрением на аппендицит. Девушка на личном примере узнала, как обстоят дела в отечественной медицине. 

— Оказавшись в российской государственной клинике с аппендицитом, я вспомнила, каково это — существовать так, что все плюют на твои границы, существовать так, что твое тело обязано быть благодарно за какую-никакую помощь, и сносить все издевательства и прочие репрессивные практики.

Я попала по «скорой». Еще не было ясно, что это аппендикс, думали еще про грипп и про яичники. Отправили к гинекологу. Меня всю трясло, температура, жуткие боли. Мысли путаются, я напугана.

Гинеколог задает мне вопросы. Как только я отвечаю недостаточно четко, она перебивает, повышая голос: «Ты будешь отвечать только на те вопросы, которые я задаю». После нескольких таких грубых обрываний она говорит мне ложиться в кресло. Без всякого предупреждения и объяснения, что сейчас будет происходить, она засовывает в меня пальцы. Я начинаю плакать от боли и от грубости. Она стыдит меня за слезы.

Когда я встаю с кресла, я не могу наклониться, чтобы обуться (боль же). Она презрительно спрашивает, уйду я отсюда уже или нет.

Я иду на УЗИ. Там меня еще раз ощупывают. Я не могу расслабить живот. На меня повышают голос. От этого я еще больше напрягаюсь. Я вся в геле для УЗИ и не могу встать, чтобы взять салфетки. Врач холодно смотрит на мои попытки и говорит: «Ну что, одевайся уже».

Далее я иду к хирургу. Хирурга нет на месте. Никто не может найти его. Потом оказалось, что он спал где-то. Моя боль усиливается, я ложусь в коридоре. Мне суют банку и говорят: «Иди, собери мочу». В туалете нет даже раковины, чтобы помыть руки.

Я жду хирурга, лежа в холодном коридоре сорок минут. Мы ищем воду для меня. Нигде нет ни одного кулера. Наконец, проснулся хирург. Я захожу. Он начинает на меня орать с порога. Я торможу. Он грубо трогает мой живот и просит, чтобы я заткнулась в ответ на мои слезы. Я прошу быть вежливее со мной.

Он говорит, что мне еще повезло и он вежлив. Я говорю, что ждала его сорок минут. Он говорит: «И чё?» Угрожает мне операцией, пользуясь тем, что я ничего в этом не понимаю. На мои уточняющие вопросы не отвечает. Я иду лежать обратно в коридор, температура растет, мне делают укол и кладут во временную палату на пару часов. Утром приходит бодрая докторка, будит меня, сразу начинает меня щупать (я ничего не могу понять) и весело говорит: «На операцию». И уходит. Я охреневаю, просыпаюсь, мы пытаемся расспросить у нее, в чем дело, она начинает орать, что уже все нам сказала.

Через десять минут приносят каталку, просят меня раздеться и везут в операционную. В операционной не рассчитали со временем, поэтому меня, прикрытую только одной простынкой, оставляют в коридоре на час.

Перед операцией никто мне ничего не говорит, поэтому я всех мучаю вопросами.

После операции меня привозят в палату. Но мест нет, поэтому от первого в жизни наркоза я отхожу на жесткой кушетке. Дальше медсестры и санитарки пропадают, мне никто ничего не говорит, я очень хочу в туалет и час не могу выпросить себе утку, потому что никого нет. Обезболивающее мне вкалывают только после того, как я разрыдалась, когда меня болезненно перенесли с койки на кровать.

Я многое еще упускаю типа фраз «сексом занимаешься, значит, и это потерпишь» и т. д. т. п. Я давно не чувствовала себя настолько униженной, оставленной и не принадлежащей самой себе. Кстати, я уже попадала в эту больницу два года назад. И там на моих глазах в приемном отделении умерла бабушка, потому что слишком долго ждала своей очереди. Разумеется, я тут виню не только медиков. Они зашиваются, всего не хватает, условия ужасные. Я не понимаю, как наша страна продолжает вкладывать львиную долю средств в тупую браваду, но совершенно не вкладывает их в нас.