Личный опыт

«Я боялась включить свет и увидеть других малышей!» Петрозаводчанка, потерявшая ребенка, о редком диагнозе, спасении и благодарности врачам

В нашу редакцию Полина и Александр позвонили заранее: «Мы хотим поблагодарить врачей!» Такое желание в наши дни  почти не встречается, и мы приготовились  услышать как минимум историю чудесного спасения с непременным хэппи-эндом. Но при первом же взгляде на молодую семью стало очевидно: рассказ будет другим. А еще стало понятно, как сильно они друг друга любят. И держаться им помогает эта любовь и еще что-то.

31 мая мы потеряли ребенка на большом сроке, - у Полины хватает сил начать рассказ  без слез. — Тотальная отслойка плаценты — редкое осложнение. Потом врачи сказали, что риск есть лишь у полутора процентов женщин. К сожалению, я попала в их число. Все произошло настолько стремительно, что, когда скорая помощь привезла меня во второй роддом, речь шла уже только о спасении моей жизни. Я очень благодарна врачам за то, что они сохранили мне не только жизнь, но и способность иметь детей в будущем.

Когда после операции я очнулась в отделении ИТАР первыми были ощущение тотального горя и мысли об одиночестве. Мужа туда, естественно, не пускали, а все мои соседки оказались в этой палате после кесарева сечения. Пройдет несколько часов — и они вернутся в нормальную жизнь, к своим малышам, а я ... казалось, огромная часть меня навсегда останется здесь, в этой больнице. И даже когда меня выпишут, куда я пойду одна, без ребенка, и зачем? Я считала, что сама виновата в случившемся.

Вспоминала первую беременность, которая, к счастью завершилась рождением сына, но протекала очень тяжело. На поздних сроках я начала часто терять сознание, даже лежа. Но врачи, у которых наблюдалась в Пряже, проблем в этом не видели, я часто слышала:" Идите домой, вы же беременная, вам рожать скоро, так что недомогание — обычное дело!" Тогда меня Саша на руках принес во второй роддом на консультацию. Мы попали к дежурному гинекологу, а она отправила нас к терапевту Надежде Ивановне Соболенко. Именно Надежда Ивановна увидела осложнение в том, что остальные считали нормой, и во многом благодаря ей появился наш старший сын, которому сейчас уже шесть лет.  Но ведь вторая беременность протекала гораздо легче... Так что же и где я сделала не так?

Мимо нашей ситуации не прошел ни один сотрудник перинатального центра. Почти каждый врач в ИТАРе объяснил мне, что моей вины в произошедшем нет  В приемном покое все сотрудники как могли поддерживали моего мужа. Даже в те дни, когда невозможно было сказать что-то обнадеживающее, они все-таки находили для него какие-то поддерживающие и утешительные слова. Все случилось ночью. А утром ко мне уже пришла психолог Анна Федоровна. Саша потом рассказывал, что днем она и его пригласила на разговор, и после часовой беседы  даже у него, тоже совершено убитого случившимся, останавливались слезы.

Я очень испугалась, когда пришла пора выписываться из ИТАРа в обычную послеродовую палату — туда, где лежат мамы с детьми. Казалось, что не смогу, например, включить свет и увидеть чужих малышей. Тогда  муж попросил врачей еще немного придержать меня в ИТАРе, и огромнее спасибо, что нам пошли навстречу и оставили меня еще на сутки. За это время врачи нашли  отдельную палату, чтобы  я могла избежать контакта с детьми. Потом ко мне подселяли мам, чьи детки находились по каким-то причинам в ИТАРе, и мы все оказывались в похожем положении. Сначала было тяжело, потом мы с девочками разговорились, у меня оказалась  замечательная соседка. У нее тоже были осложнения с ребеночком, но она всегда держала себя в руках и с улыбкой настраивала себя и нас на победу. Глядя на нее, я заражалась уверенностью, что смогу вылечится, пройти реабилитацию, и казалось, что в больничной среде вместе нам легче переживать свои проблемы.

Когда меня стали уже окончательно выписывать, Надежда Ивановна Соболенко, та самая, с которой мы познакомились шесть лет назад, оставила меня еще на пару дней в больнице. Она сказала: «Я не отпущу вас, пока мы не поймем, почему так произошло». Она не должна была этого делать — все обязанности врачей роддома заканчивались в момент моей выписки. Но следующие два месяца я обследовалась по ее направлениям, а она была готова ответить на любой мой вопрос, даже заданный ночью по телефону. После операции у меня были осложнения: анемия и другие неприятности. Кроме того, я очень себя накручивала, и порой обычная болячка казалась мне катастрофой. Естественно, я тут же кидалась к телефону и звонила Надежде Ивановне. И ни разу не услышала от нее грубого или просто раздраженного слова слова, мне ни разу не отказали в помощи.

Потом Надежда Ивановна объяснила не медицинскими терминами, а обычными человеческими словами, как, почему и откуда возникла наша проблема. Она сказала, что ситуация не эксклюзивная, в Карелии людей с таким заболеванием действительно единицы, но они все-таки есть. Оказалось, что у меня нарушение свертываемости крови: антифосфолипидный синдром, и мне необходимо принимать соответствующие препараты. Надежда Ивановна написала целую кипу рекомендаций, которые советовала показывать всем врачам, к которым я когда-либо буду обращаться. Я не знала, как отблагодарить ее, и решила спросить об этом напрямую. Она ответила: «Лучшая благодарность будет, если ты через год придешь беременная!»

Я не хочу, чтобы мой рассказ стал перечислением ужасов и несчастий. Не виню врача-гинеколога, у которой стояла на учете. Но и я, и мой муж бесконечно благодарны Надежде Ивановне Соболенко. Она не просто дважды спасла меня, она помогла нам понять, что жизнь продолжается и в ней все еще возможно. В этой ситуации любые слова благодарности выглядят недостаточными. Мне кажется, каждый врач должен быть таким, и я сделаю все, чтобы отблагодарить Надежду Ивановну так, как она хотела бы.

Срочные новости в нашем Telegram