«Это смертный приговор». Как интеллигенция отреагировала на то, что историку Юрию Дмитриеву дали 13 лет тюрьмы

— Новость про дело историка Дмитриева — шок, — написала в соцсетях журналистка и шеф-продюсер РБК Анна Купа. — Не представляю, каково сейчас родным. И очень хочется посмотреть в глаза тому, кто стоит за всей этой историей. Ведь есть же... человечек, который всё это вытворяет. Два года назад казалось — всё закончилось и больше не повторится.

Петербургский правозащитник Динар Идрисов назвал Дмитриева «мощной личностью» и опубликовал большой пост о том, что Дмитриев был неугоден нынешней власти именно из-за своей деятельности:

Считаю так, потому что одно дело — сорвать политические декорации, слегка дестабилизировать систему вертикального управления властью в стране, другое — вырвать корни, раскрыть идеологический базис, показать историческую сущность нынешнего российского государства, — написал он. — Уверен, что такая «наивная» враждебность государством прощена быть не может. Именно поэтому я ставлю Юрия Дмитриева на первое место среди политических, если хотите, идеологических врагов нашего государства, с которыми оно расправляется на наших с вами глазах. И у меня, увы, нет никаких позитивных прогнозов, есть лишь слова человеческого сочувствия и уважения к самому Юрию Дмитриеву, а также поддерживающей его дочери и тех, кто напоминает об существовании. Их сопротивление и несгибаемость перед яростью путинского государства заслуживают, чтобы быть достойным примером нашего времени.

Высказалась по поводу ужесточенного приговора и телеведущая Ксения Собчак. «Втихую поменяли срок историку Юрию Дмитриеву с 3,5 года до 13 лет». В июле, когда Петрозаводский городской суд вынес Дмитриеву приговор в 3,5 года по делу о насильственных действиях сексуального характера, Собчак написала, что «дело развалилось».

С Дмитриевым всё в очередной раз очень непросто, — говорит в интервью «Ленте» филолог Николай Эппле о фотографиях якобы приемной дочери, слитых телевизионщикам накануне заседания 29 сентября. — Накануне сегодняшнего заседания по апелляции в Сеть в очередной раз (такое было в самом начале в декабре 2016-го) слили фотографии его приемной дочери из дела и организовали очень злой сюжет с этими фотографиями в «Вестях» о том, что, мол, пользователи Интернета возмущены, как такому педофилу можно было дать всего 3,5 года. То есть надо понимать, что происходит. Доступ к фотографиям есть только у силовиков. Этот слив обнаженных фотографий ребенка и передача на федеральном ТВ могут быть организованы только ими. И это делается после того, как аж два суда, вполне ручных, мы понимаем, не нашли оснований усмотреть в этих фотографиях криминал, и суд второй раз его фактически оправдал, дав 3,5 года по статье с минимальным сроком 12 лет. И в этой ситуации кто-то, имеющий доступ к материалам дела, решает (будучи, очевидно, лишен других инструментов воздействия) возбудить общественность посредством передачи в «Вестях». Понятно, чего стоит в этой ситуации так настойчиво вбрасываемый довод «грязный старик, сломавший жизнь ребенка». Тут явно кто-то другой совсем не стесняется использовать ребенка в своих целях.

— Это произошло потому, что, я думаю, ФСБ местная, которая была в этом крайне заинтересована (или не местная, я не знаю), оказалась недовольна итогом суда, когда Дмитриеву дали три с половиной года, что фактически означало возможность его выхода на волю уже в ноябре «по отсиженному». Они остались недовольны, поскольку по политическим делам у нас фактически создается впечатление, что судом руководит Федеральная служба безопасности. Вот она им и поруководила. То есть пересмотрела дело и продиктовала суду новый вердикт, который их устраивает. Из трех с половиной лет уже отсиженных они превратились в 13 лет реального строгого режима. С учетом его возраста и состояния здоровья это фактически смертный приговор. Однако шансы есть всегда. Но за них нужно бороться. Очень важно, чтобы общественное мнение активно это восприняло, потому что от позиции общественного мнения, от информационной, эмоциональной волны вокруг дела очень многое зависит.

Журналист Антон Орех рассуждает, зачем и кому нужно «неутомимо судить» Дмитриева:

— Я вообще не знаю аналогов делу Дмитриева, — пишет он у себя в блоге на «Эхе Москвы». — Чтобы кто-то вызывал у власти такую ненависть, чтобы неутомимо судить, судить и еще раз судить человека, добившись для него, по сути, с учетом возраста и здоровья, смертного приговора. Ничего подобного не было! Дмитриева судили в отсутствие адвоката, приставив к нему первого попавшегося казенного защитника, у которого было всего три дня на ознакомление с делом. То есть мало того, что против Юрия Алексеевича были и прокурор и судья, но даже формального защитника у него не было. Отклонили все его просьбы и ходатайства, наплевали на письма и обращения самых уважаемых людей страны, по сравнению с которыми все эти судьи — букашки. Всё напрасно. Юрий Дмитриев открыл одну из самых страшных тайн сталинского ГУЛАГа, он пошел против государственной идеологии фактического оправдание сталинизма, против настоящих фальсификаторов истории. И реально взбесил еще и местную шваль. Ничего отвратительнее еще не было, хотя какой мерзости мы только не видели за эти годы. Как бы ни сложилось всё теперь, я уверен в одном: время спустя именем Юрия Дмитриева назовут улицы и научные институты, в его честь учредят премии и почетные награды. А имена тех, кто судил его, будут прокляты, но тоже не забыты. Их потомкам до пятого колена не отмыться от этого дерьма. Пусть они помнят об этом каждый день.

Краевед и первооткрыватель мест массовых репрессий в Карелии был задержан 13 декабря 2016 года и спустя два дня арестован по решению суда. 61-летнего историка обвиняли в изготовлении детской порнографии, развратных действиях и незаконном хранении основных частей оружия. В апреле 2018 года Петрозаводский суд оправдал его по делу о сексуальном насилии, но через несколько месяцев, в июне 2018 года, оправдательный приговор отменили, и Дмитриев снова оказался в СИЗО по тому же обвинению — кроме того, Дмитриева обвинили по ч.4 132 ст.УК РФ («Насильственные действия сексуального характера в отношении несовершеннолетней»).