«Обратно в Петрозаводск не хочу и ни за что не вернусь!» Бывшие жители нашего города рассказали, куда и почему переехали из Карелии

Мы поговорили с бывшими петрозаводчанками, которые нашли силы и возможность начать новую жизнь в новом месте. Девушки, переехавшие в Крым, Краснодар и Калининград, рассказали, как встречали их другие города, к чему не удалось привыкнуть до сих пор и почему пока, несмотря на все сложности, они не торопятся обратно.

Мария Круглова: «Не могу привыкнуть, что не вижу восход и закат!»

Бывает такое — долго не оставляет мысль: «Вот бы переехать». Но дальше мыслей ты не двигаешься. Я с такой позицией жила три года. Калининград был неким городом мечты. Сначала просто хотелось сюда съездить, затем захотелось остаться. А потом в один момент я поняла, что хватит оттягивать, поставила себе срок в полгода и 1 апреля собралась и переехала. Причин было много: от желания сменить город, потому что в Петрозаводске я себя уже реализовала по максимуму, заканчивая тем, что жить у моря — это круто.

К городу я совершенно не привыкала. Он сразу стал своим, и все его минусы я терпеливо замещаю плюсами. Я нашла тут многое из того, что искала. Люди отличаются, потому что Калининград — это город мира. Нет, правда! Здесь живут люди более 130 национальностей, половина сотрудников на моей работе родились в других регионах страны, а потом по велению судьбы, службы, любви оказались в Калининграде. Тут сборный менталитет, поэтому и больше толерантности к приезжим. Здесь свой темп жизни — на порядок быстрее, чем в Карелии, но медленнее, чем в столицах. Люди тут чаще выезжают за границу, чем в «большую» Россию, тут чтут историю — свою и прусскую. Это область, рожденная Победой, поэтому и к памяти войны тут относятся соответственно.

Работу, конечно, я меняла. В Петрозаводске работала пресс-секретарем, а сейчас я — и. о. директора областного Центра молодежи. Работу, кстати, нашла очень быстро, потому что знала, куда и зачем идти. Мои компетенции и опыт очень пригодились. Вот так два с половиной года и работаю в одном учреждении, постепенно расту по карьерной лестнице.

Не могу привыкнуть, что не вижу восход и закат — из окна моего дома открывается вид на соседние дома, а я привыкла за годы к виду Онежского озера.

Вернуться в Петрозаводск совершенно не хочется. Не место делает человека, человек — место. Мне хорошо там, где я сейчас.

Мария Кузнецова: «Здесь вместо крыс бегают ежики!»

В 2013 году я переехала в Крым, потому что здесь жил мой — тогда еще будущий — муж. В принципе с тем же успехом он мог переехать в Карелию, и был к этому готов, но мне до чертиков надоело жить без нормального лета, по полгода в темноте и холоде. Поэтому — Крым, где в феврале зацветают миндаль и абрикосы, а в ноябре может быть +20. В идеале я бы предпочла европейский юг, но у Крыма в этом смысле тоже есть преимущества: общий язык, общая история и культурный код. А потом вдруг оказалось, что и страна общая.

На новом месте я всегда осваиваюсь быстро. У меня есть теория, что люди делятся на три типа: одни очень привязываются к месту и с трудом меняют его на другое, вторые — перекати-поле, не привязываются вообще, везде чувствуют себя одинаково своими и одинаково чужими, а третьи мгновенно адаптируются, но так же мгновенно отвыкают от того места, которое вчера любили. Вот я из третьих. По Карелии я скучала совсем недолго, даже совсем не скучала (другое дело наш кот, вот кого по-настоящему не хватает до сих пор). Сейчас я обожаю Крым, но, думаю, если бы пришлось переехать, тоже горевала бы недолго.

Крымчане отличаются от жителей Карелии и вообще жителей Северо-Запада и Центральной России прежде всего тем, что не любят и не хотят работать. Раньше, когда я была директором рекламного агентства в Петрозаводске, мне казалось, что у нас кадровый голод. Но это я еще не работала в Крыму. Вот где адекватных работников днем с огнем не найти, а если находишь, он, скорее всего, окажется приезжим. Какое-то время я руководила крымским филиалом одной федеральной компании и теперь все время вспоминаю слова одной моей сотрудницы: «Мы только теперь поняли, как хорошо жилось при Украине. Да, у нас были маленькие зарплаты. Но мы ничего и не делали. А Россия людей эксплуатирует».

На менталитете крымчан сильно сказывается и то, что в массе своей они практически никуда не ездят. Я могу их понять — море, горы, солнце, фрукты и овощи, сады и дворцы, исторические развалины — все есть, зачем еще куда-то ехать? Пусть сюда все едут! Однако эта ненасмотренность, конечно, отражается и на кругозоре, и на крымском сервисе. Например, в маленьких отелях в номерах запросто может не оказаться туалетной бумаги. Хозяева не считают это обязательным условием приема гостей, потому что нигде не были и не знают, что и как принято во всем мире, к чему привыкли туристы.

Вежливость — тоже не самая сильная черта крымчан, с хамством я сталкиваюсь здесь чаще, чем на севере. Но вместе с тем люди более открыты, дружелюбны и общительны. Нормальным считается завязать беседу с незнакомым человеком в автобусе или в магазине, никто не шарахается в ужасе – «ах, нарушили мое личное пространство!» С крымчанами проще договориться в спорных ситуациях: там, где карел упрется рогом и проявит «характер твердый, волевой», крымчанин пойдет на компромисс, и расстанетесь вы лучшими друзьями.

Еще крымчане любят животных, жалостливы к ним. Например, у нас в подъезде живет кот трудной судьбы (хотя по его сытой довольной морде этого не скажешь). У него умерла хозяйка, он остался на улице и попал под машину. Так вот спасали его не специальные зоозащитники, работники приюта, а подъездные бабушки — те самые, что на лавочках и у которых все кругом наркоманы и проститутки. Бабушки оплатили лечение и операции (пришлось ампутировать коту хвост), они же теперь его кормят и всячески лелеют. При каждом магазине и продуктовом ларьке пасутся 2-3 кошки и собаки, и их не только не прогоняют, но, наоборот, кормят и переживают за них. В Херсонесе я как-то встретила двух женщин, которые каждый день приходят в заповедник и за свой счет и добровольные пожертвования туристов кормят тамошних котов — а их около 80.

С работой в Симферополе, где я живу, не очень, как и в любых небольших городах. Поначалу я планировала удаленно заниматься сайтом журнала «Я выбираю», который редактировала в Петрозаводске. Но оказалось, что это не так просто — да, информацию в наше интернетизированное время найти не проблема, но вот пульс города, чем живут люди, на расстоянии чувствовать перестаешь. Хотя на новостные сайты я работала удаленно, там такой проблемы нет – а «Я выбираю», как любой глянец, больше про лайф-стайл, чем просто про происходящие события. Когда Крым стал российским, думала, сюда придут сетевые глянцевые СМИ, где я хотела бы работать — «Я покупаю», например. Но из-за санкций многие российские компании не торопятся заходить на полуостров, хотя возможностей для развития бизнеса здесь — поле непаханое, край непуганых птиц.

Я привыкла ко всему, кроме крымской природы. В этом смысле я все еще турист – все меня восхищает, везде хочется поехать, все понюхать и потрогать. Крымчане смотрят на свои маковые и лавандовые поля, и такие: «И чё? Зачем вы здесь каждый год фотографируетесь?» На дворовых помойках здесь вместо крыс бегают ежики, над качелями на детских площадках летают летучие мыши – местные их даже не замечают, зато я пищу от восторга. На море крымчан еще нужно постараться вытащить. А я бы и не вылезала из этой теплой, какой не бывает в карельских озерах, воды хоть все лето.

Я люблю приезжать в Петрозаводск – здесь у меня мама, кот, родные, друзья. В Крыму у меня нет и, возможно, не будет так много близких, интересных и важных людей рядом. Однако возвращаться жить в Карелию мне не хочется совсем. Но только из-за климата! Больше никаких претензий родине у меня нет.

Екатерина Мареева: «Дружу только с приезжими!»

Перед интервью наша собеседница попросила изменить имя и отказалась фотографироваться. Слишком противоречивые ощущение вызывает у нее новое место жительства.

В Краснодар я переехала в 2014 году совершенно случайно: моя дальняя родственница предложила мне работу учительницы русского языка и литературы. В Петрозаводске меня ничего не держало: зарплата маленькая, климат суровый. А новый город сулил солнце, фрукты и новую жизнь.

Так получилось, что на работу я попала не с самого начала учебного года. В первую неделю моей работы в школе отмечали День учителя. Помню, сижу я в учительской, журналы заполняю, вбегает завуч, с хлопком выкидывает на стол коробку конфет и со злобой вскрикивает: «Да! Обмельчали нынче родители!». Я не поняла сначала, что происходит, но уже спустя время стало очевидно, что норма подарков для учительниц – драгоценные украшения, дорогой парфюм и сертификаты в спа. Поговаривают, что в некоторых учебных заведениях учителя напрямую заказывают у родителей подарки к праздникам: кому-то нужен новый диван в обновленную квартиру, а кому-то не мешало бы съездить подлечиться в санаторий. Заведующая детским садом, куда ходили дети моих знакомых, просто объявляла, что ей нужны новые серьги и мебель в кабинет. До сих пор не могу привыкнуть, что родители совершенно спокойно к этому относятся, как будто так и надо! Коррупция здесь несусветная! В школе такого нет, но взятки, по словам знакомых, дают всем и везде. Даже в поликлинику просто так к врачу не попасть. А чтобы куда-то пожаловаться, нужно кому-нибудь заплатить.

Когда я ехала в Краснодар, то была уверена, что буду много купаться. Но за два года жизни здесь я съездила к морю всего 5 раз. Ехать до него два часа, а в реке Кубань купаться не рекомендуют уже много лет.

В кафе и ресторанах Краснодара питаться очень дорого. Конечно, и зарплаты здесь выше. Но чтобы полноценно поужинать, придется выложить 3 тысячи рублей. Человек с зарплатой в 30 000 по местным меркам — нищеброд. Кстати, это слово здесь слышу очень часто, в Карелии его почти не используют.

Раньше я никогда в жизни не видела в городе так много частных домов. Коттеджи, которые в Карелии считаются очень даже неплохими, на Кубани — эконом-жилье. Город выглядит примерно так: старый центр, потом — километры и километры старого частного сектора — дома из красного кирпича за зелеными заборами. За ними — спальные районы. А вокруг Краснодара постоянно появляются территории, застроенные 2- и 3-этажными частными домами. Новостроек-многоэтажек тоже очень много, и все очень быстро заселяются.

 Мне кажется странным, что при очень неплохих финансовых возможностях местные редко путешествуют. Отдыхать предпочитают на своем побережье, а когда спрашиваешь, не хотели бы они поехать за границу или, например, в другой регион нашей страны, отвечают: «А зачем?» Мне кажется, ко всему остальному миру жители Кубани относятся со смесью жалости и недоумения. Впрочем, я, наверное, предвзята.

Мне не очень нравятся краснодарцы. Недавно поймала себя на том, что все друзья, которые появились за почти два года, тоже приезжие или выросли в семьях, которые перебрались на Кубань 20-30 лет назад. С местными найти общий язык довольно сложно. Во-первых, разговор на повышенных тонах здесь считается нормой. Никто на это даже не обижается: поорут друг на друга, тут же успокоятся и забудут, из-за чего кричали. А во-вторых, здесь очень четко работает принцип: «Или — ты, или — тебя!» И кстати, знаменитое «Понаехали!» в Краснодаре можно услышать едва ли не чаще, чем в Москве.

Еще один интересный факт, который я успела заметить: краснодарские красавицы все до одной отбеливают кожу. Либо это специальные косметические средства, либо обычная белая пудра. Если у девушки темное загорелое лицо, значит, она за собой не ухаживает. Красота и ухоженность очень много значат для южных женщин. Большинство не представляет себя без маникюра, прически, красивой дорогой одежды. В первую зиму мне стало казаться, что абсолютно у всех жительниц Краснодара есть шубы. Перед Новым годом было довольно тепло — больше десяти градусов выше нуля. Женщины ходили в туфлях и шубах нараспашку, потому что иначе — жарко. Я потом уже поняла почему. Южный климат непредсказуем, будут ли холода — неизвестно. Могут ударить 30-градусные морозы, а может всю зиму держаться температура +15. А покрасоваться хочется.

При всех минусах, в Петрозаводск я бы уже не вернулась. Прежде всего из-за климата. Только здесь я поняла, что жару переношу лучше, чем холод. Ну, и рынок труда в Краснодаре совсем другой. Мне кажется, здесь в принципе невозможно быть без работы дольше, чем две недели.

Сергей Колобов: «Большой город меня разбудил!»

В Санкт-Петербург мы уехали в сентябре 2005-го. Моей жене Надежде тогда предложили работу в Северной столице, я её в этом всячески поддержал. Мы долго не раздумывали. Надя уехала первой, а через 4 месяца я отправился за ней. В то время многие в Петрозаводске задумывались о жизни в других городах, а мои коллеги-телевизионщики и вовсе массово уезжали в Москву и Питер. И это понятно — в родном городе не было ни зарплат, ни перспектив, ни интересных проектов.

Привыкнуть к жизни в большом городе оказалось сложнее, чем туда переехать. Я прошел тот же путь, что и все провинциалы: затраты на переезд, безденежье, ностальгия по дому, знакомых — никого и работа от случая к случаю. С другой стороны, мне было легче, чем, например, экономисту или инженеру. Телеоператор может найти разовую работу или «подписаться» на какой-нибудь кратковременный проект на несколько рабочих дней и как-то перебиться. Только надо все время быть на связи. Потому что работа на завтрашний день может найтись буквально за одну минуту, причем поздно вечером. А не ответил на звонок — остался не у дел. Кстати, смены у нас длинные, по 10-12 часов, дорога занимает не меньше часа — словом, можно представить ощущения человека, который приехал из города, в любой конец которого можно добраться за 20 минут.

Возможности Питера и Петрозаводска даже сравнивать нельзя. Но и их нужно было рассмотреть. А потом я попал в кино! Это только кажется, что в кино и на ТВ оператор делает примерно одно и то же. Ну да, камеру в руках держит! Но специфика работы совершенно иная. Постепенно изменился стиль жизни, круг общения. Я уже много лет фрилансер и работаю на себя. Сейчас — камермэн на проекте, который называется «Мост» — изначально это датско-шведский сериал, на который купила права российская компания. Большой город меня разбудил, появилось ощущение, что я спал до этого, а сейчас наконец-то живу!

В профессиональных вопросах в сравнении с Петрозаводском разница колоссальная! Здесь у тебя другая ответственность и нет права на ошибку. Один раз простят, а в следующий раз просто не позовут на работу. А в Петрозаводске, да и других маленьких городах, отношение к чужим просчетам более мягкое, порой во вред общему делу.

Люди везде хорошие! Может, это везение, но меня до сих пор окружают добрые и хорошие коллеги и очень нравится моя работа. Будто пазл сложился, и каждый фрагмент картины мира нашел свое место.

Обратно в Петрозаводск не хочу, хотя и скучаю по своим коллегам. Но возвращение было бы шагом назад. А мне хочется работать и развиваться. Очень хочу организовать какой-то проект, который станет моим от начала до конца.

Евгения Волункова: «Самарцы думают, что калитка — это дверь в заборе!»

К новому городу и вообще ко всему я привыкала долго. За два года жизни в Самаре я прошла все стадии «переехавшей» — от восторга (тепло, красивый старый город, горы) до слез и почти самоубийства. На работу я устроилась в первый же день в лучшее медиа в городе. А вот с остальным было как-то не очень. Любимый быстро перестал быть любимым. Расставание далось мне нелегко. Случись это в Петрозаводске, я бы замахнула бокал-другой вина, поревела бы в жилетку подруге, поела маминых пирожков да и успокоилась бы. А тут — осталась без денег, без жилья, без дружеского плеча, некому плакаться, нет никого. А главное, пропал тот самый великий смысл переезда. Я же переехала, чтобы обрести счастье в семье, а семьи не стало. И что дальше, куда?

Я хотела вернуться, но так совпало, что в это время редакция переживала сложные финансовые времена. Надо было придумывать план по выживанию, держаться вместе. А я же еще и редактор... Не хотелось быть той крысой, которая побежала с тонущего корабля. Я решила потерпеть. Думала, наладится все на работе, тогда и уеду с чистой совестью. И вот пока налаживалось, я встретила другого.

Самара мне не нравится, да простят меня самарцы. Грязно, дико, пробки, упоротая власть, низкий уровень жизни, много пива. Столько пьющих людей я видела разве что в глухих карельских деревнях. Я живу в старом городе — здесь красивая историческая застройка (почти вся убитая, но все равно невероятная) — это спасает от уныния. Когда мне становится откровенно паршиво, я просто петляю пешком по узким дворикам, любуюсь на дома с резьбой — это успокаивает. С другой стороны, как журналисту, мне в Самаре очень интересно: много проблем — много тем для репортажей.

В первый год в Самаре мне постоянно мерещились мои петрозаводские друзья. Иду по набережной — на скамейке Саша Фукс сидит. Или вот выхожу из редакции, а мимо идет Лена Фомина. Каждый раз из груди выпрыгивало сердце. Такое дурацкое ощущение: ты понимаешь, что ну не может здесь быть этих людей, а внутри все так дрожит, будто взаправду.

Я не могу привыкнуть к тому, что никогда не встречаю в городе знакомых. В ПТЗ только выйди — на каждом углу остановишься с кем-то поболтать. А здесь сплошные чужие лица, никаких тебе родных глаз. Не привыкла я и к шуму трамваев, и к большой холодной Волге, и к очень жаркому лету. И вряд ли когда-то привыкну. Мама, когда звонит, часто жалуется, что холодно, дождь опять и урожай не спеет. А я думаю: сейчас бы накинуть, как раньше, куртку в июне и заморозить нос на набережной — вот было бы здорово!

Самарцы думают, что они неспешные, как Волга. Но это они северян не видели. По сравнению с нами они тут спринтеры. Суетятся, ругаются на пробки и дороги (забудьте о том, что в Карелии плохие дороги — они прекрасные по сравнению с Самарой), душевные раны латают пивом. От карелов отличаются большей общительностью и гостеприимностью. Вещь в себе — это про нас. Широкая русская душа — про них. А вообще, сравнивать сложно, потому что всюду люди разные. И здесь тебя могут одинаково воодушевленно последними словами обругать, и отдать последнюю фуфайку. И в Петрозаводске то же самое. А, вот еще смешно: самарские жители в глаза не видели калиток. Когда я произношу это слово, они все время думают, что я про дверь в заборе. И еще не понимают, как можно пиво не любить. Они тут на нем выросли, с молоком матери его впитали. Им вкусно. А я их пивом за два года жизни так проникнуться и не смогла. Варю летом глинтвейн по привычке — они думают, я больная.

Если рассказывать про журналистику, то в Самаре выбор изданий больше, чем в ПТЗ, но выбирать при этом не из чего. Почти все медиа под колпаком у губернатора. А те, что не под ним, — либо адово-оппозиционные, либо просто адовые. Ну, например, есть интернет-журнал, в котором упор сделан на новости а-ля «Она убила его топором, а потом изнасиловала сама себя» или: «Сосед убил соседа бутылкой, а потом пнул котика». Вот этого вот всего навалом. На этом фоне мой сайт «Другой город» сильно выделяется. Проще говоря, кроме него, мне и идти-то некуда. Мне ужасно нравится, что мы не только пишем тексты, но еще и делаем сайд-ивенты. То есть проводим мероприятия, полезные для города и людей. Например, второй год, вот прямо сейчас, проходит «Том Сойер Фест» — фестиваль восстановления домов в старой Самаре. Мы собрали волонтеров (все — наши читатели) и бизнес и своими силами приводим в порядок ветшающие дома. Я бы хотела, чтобы и в Петрозаводске появилась такая... журналистика созидания, которая не только переписывает новости, но и сама создает хорошие инфоповоды.