«Я не сумасшедшая». Как живет мать-одиночка из Карелии, которую обвиняют в оправдании терроризма и хранении наркотиков
28-летняя Екатерина из Медвежьегорска уже больше полугода подозревается в оправдании терроризма, после того как осенью 2018 года оставила комментарий в соцсети под постом о самоподрыве архангельского подростка у здания ФСБ. В ноябре этого года у девушки нашли наркотики, о которых она ничего не знала. Журналистка «Руны» Алла Константинова (СМИ, выполняющее функции иностранного агента) пообщалась с девушкой и узнала, как сейчас обстоят ее дела.
«Адвокату позвонить не дали»
В ноябре Екатерина поехала в Петрозаводск, договорившись встретиться со старым знакомым. Они посидели в кафе, а потом поехали по делам молодого человека. Как только они вышли из такси, их задержали и рассадили по разным машинам. После досмотра у Екатерины нашли сверток с гашишем и марихуаной.
Адвокату мне позвонить не дали, — говорит девушка. — Срезы с ногтей и смывы не делали, привели двух понятых — каких-то женщин. Не думаю, что этот знакомый меня подставил. Это все из-за того, что меня так сильно хотят упечь за высказывания в Интернете, за инакомыслие. Мне сотрудники Центра «Э» [люди, проводившие обыск в квартире, показали ей удостоверения этой организации] тогда открытым текстом сказали, что «анархистов нужно расстреливать, они не люди».
Сейчас Екатерину подозревают в совершении сразу двух преступлений: «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма, совершенные с использованием средств массовой информации либо электронных или информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет» и в хранении наркотиков. Даты судебных заседаний она еще не знает, как и не знает о ходе процесса.
Кроме того, ее не поставили в известность о результатах анализов, которые взяли после задержания. Девушка приобрела в аптеке мультитесты, чтобы доказать правозащитной организации «Открытие» , что наркотики она не принимает. Фото отрицательных результатов она отправила в организацию;
Я не сумасшедшая, чтобы принимать и покупать наркотики, — говорит она. — Мне и так хватало проблем.
«Ты что, террористка?»
Екатерина называет себя анархо-пацифисткой и антифашисткой. Но к терроризму это не имеет никакого отношения.
В Медвежьегорске все обо мне знают: люди в магазинах шепчутся, показывают пальцем. Здесь люди не интересуются политикой, не знают про репрессии, не слышали про «Московское дело», аресты, митинги. Думают, что человека невозможно просто так взять и посадить. А раз уж про меня написали, что я «одобряю терроризм»… Они думают, я одобряю убийства, взрывы, деятельность ИГИЛ (экстремистская организация, запрещенная в России) (террористическая организация, запрещенная в Российской Федерации – прим. ред.). Некоторые так напрямую меня и спрашивают: «Ты что, террористка?»
Екатерина намерена оспаривать результаты лингвистической экспертизы. Жить ей сложно, так как счета арестованы и живет она на пожертвования правозащитников. Деньги приходят на карту родственника, на жизнь едва хватает. Девушка очень переживает за своего сына.
Не хочу даже думать, что он может попасть куда-то на воспитание из-за этой ситуации, — говорит она. — Мне надо его вырастить, мне надо его воспитать. Я хочу спокойно жить, понимаете? Я боюсь из дома выходить. Где-то убьют человека, а потом скажут, что это я сделала. Или подъедет машина и меня куда-то повезет. Просто могут нагнать на меня всякой жути — все что угодно может произойти. Меня уже забирали в больницу — кололи уколы. Каждый день всплески эмоциональные — могу сидеть спокойно, а потом вдруг проплакать несколько часов. Уснуть тоже не могу, панические атаки были. В общем, сильно уровень тревоги повысился, в голову мысли всякие лезут. Если бы не сын, не знаю, чем бы это всё закончилось…
