Люди в городе

«Уличный мир жестче, чем тюрьма!» Петрозаводские бездомные о своем пути на улицу и о том, как там выжить

Сколько в Петрозаводске бездомных, не знает никто. В центре социальной адаптации «Преодоление» постоянно могут находится 39  человек — именно столько здесь койко-мест. Еще более 3000 ежегодно обращаются за разовой помощью. Но сами сотрудники центра признают — это не полная статистика. И наш город не уникален. Реальное число бездомных в разных странах, да и во всем мире в целом, остается неизвестным.  Считается, что оно превышает официальные показатели в 2-3 раза. Если у вас сейчас депрессия и вам кажется, что ваша жизнь — серая и скучная, или вы мечтаете об очередной безделушке и переживаете, что не хватает денег ее купить — просто почитайте наш материал. И вы поймете, что рядом с вами есть людьми, которым гораздо хуже. Но которые при этом не унывают.

Сегодня «бездомный» не означает « опустившийся, нищий, безработный», хотя бывает, конечно, всякое. Обитатели социального центра «Преодоление» чисто вымыты и прилично одеты. У многих есть работа, пенсия, серебряный крестик на шее и  и сотовый телефон на прикроватной тумбочке. Но это не меняет дела,  они  бездомные. Им   помогут восстановить документы, сделать временную регистрацию, решить жилищные проблемы и даже организовать досуг. Словом, делают все, чтобы снова вовлечь бездомных  в жизнь общества. Ведь никто из них  не родился на улице. А  история каждого  показывает  - путь в бездомные иногда может занять всего несколько дней.

 Максим Снетко,  33 года

Максим — единственный из наших собеседников,  кто согласился назвать свою фамилию. О том, как оказался на улице говорит открыто — обманули. Жилья он лишился 14 лет назад. В 2000 году  вышел из детского дома. Как  и  положено по закону, получил квартиру, только сберечь ее не сумел. Недавний знакомый попросил Максима сделать  временную регистрацию,  чтобы можно было устроится  на работу. Как временная прописка оказалась постоянной, а квартира стала собственностью приятеля, вчерашний детдомовец  и сам не понял. Но только в 2001 году теперь уже чужое жилье пришлось освободить.

— Я  пошел работать  -  сначала на базе грузчиком, потом в магазине. Тогда  еще цены были такие, что мог жилье снимать. С гражданской женой на работе познакомился. Прожили пять лет. А потом пути разошлись. Вот нога, видите — ожог 4 степени. Это мы с мужиком одним в гараже посидели. Я с женой разошелся и загулял, так и получился этот ожог. Два с половиной месяца в больнице отлежал, пересадку кожи делали. А когда из больницы вышел, сюда попал. От жены ушел, денег на жилье нет.  Некуда было — вот и пришел сюда, хорошо, человек один посоветовал. Работать пока не могу — надо ногу долечивать. Врачи сказали, что это где-то год займет. А потом еще операцию надо будет делать  - ногу выпрямлять. Но на это деньги нужны. У меня нет денег.   Если бы нашлись  братья, было бы проще. Есть у меня  родные три  брата и одна сестра. Сестра живет в Петрозаводске, но не знаю где. Я как  в детдом попал, так с тех пор их и не видел. Может, после вашей статьи найдутся?

Алексей, 41 год

На улице живет 6  лет — с тех пор как вернулся из мест лишения свободы. О своей жизни говорит спокойно, но фотографироваться не хочет.  И искать виноватых в своих злоключениях тоже не считает нужным. Считает, что жизнь человека — только его ответственность.

— Я по профессии кинолог-ветеринар. Пять лет работал в Санкт-Петербурге. А потом жизнь сложилась не самым лучшим образом. Никого в этом не виню, только себя. Потому что горло луженое. Научился пить и курить, не задумывался ни о здоровье, ни о чем другом.  Пришлось и в Питере пожить, и в Великом Новгороде, и Мурманске, и здесь. В Карелии самые добрые люди. У нас всегда спросят, в чем нужда, в чем проблема. Если человек с бодуна, предложат опохмелиться,  то есть не откажут, не оставят. Если видят зимой, что человек замерзает, то отведут к себе в подвал или на чердак, не дадут замерзнуть.  Три  года я прожил в Великом Новгороде, однажды надо было в Питер за документами медицинскими ехать, так я прямо чувствовал, будто на меня надели пыльный мешок —  злость со стороны  людей, неадекватность какая-то. Сидел за что? За убийство.

Я убил педофила. Хотя многие говорят, что это правильно, я как человек верующий, так не думаю. Не я ему жизнь давал, не мне ее и забирать. Корю себя за это. Жалею о том, что случилось. Я не хотел его, конечно, убивать, хотел просто избить. Но ударил два раза, а он умер. Я с  детства верующий. Просто покрестился очень поздно. Никак не мог раньше — бесы искушали все время. В 1999 году, тогда меня бес дернул сильно за ноги, я попал в 2000 году в места заключения, в 2009 освободился. Но уличный мир жестче, чем тюрьма. Здесь, в центре, я уже второй раз. Пришлось уйти, опять же по собственной дурости — запил. Обратился в центра реабилитации  алко- и наркозависимых  и лиц, попавших в трудную жизненную ситуацию в Мурманске. Работаешь за еду и крышу над головой. В основном люди, которые живут на улице, обращаются тауда ближе к холодам. Чтобы было где перезимовать.

Не секрет, что зимой много бомжей замерзает. Но это опять-таки по собственной глупости. Те,  кто поумнее,  стараются пристроится куда-нибудь, чтобы перезимовать. Я рад, что вернулся домой. Заселился сюда, и меня не тянет ни пить, ни хулиганить. А окажусь на улице — опять пить начну.  Здесь все-таки все родное, а в Мурманске  - чужое. И персонал здесь хороший — помогают нам. В том же Мурманске или Новгороде, если из такого адаптационного центра попросили за «хорошее поведение», то обратно уже не возьмут. А здесь примут. В этот раз намерен доделать все  до конца, восстановить документы, вторую группу инвалидности, чтобы уже старость хотя бы встретить не на улице, в кустах.

Татьяна,  43 года

В центр адаптации Татьяна попала прямо из больницы — больше некуда было пойти. Сейчас восстанавливает документы и надеется получить жилье в общежитии, где прописана больше 20 лет. Называть настоящее имя, и тем более показывать лицо женщина не хочет.

— Я не из Карелии сама, из Тверской области. Там окончила медицинское училище. А после отработала свое и приехала сюда. У меня папа тут родился, отец его жил, бабушка моя. Я приехала в этот город к брату отца. Пожила у них в семье, мне город показали, понравилось. Устроилась на работу в городскую  больницу. Меня тогда в общежитии прописали, чтобы работать можно было, но я ни одного дня там не жила. Сначала у родственников, потом  с мужем познакомилась. Но мы не расписывались с ним. Сначала с его родителями жили на Ключевой. Потом разменялись, я с ним жила на Ригачина. А когда дочку родила, ушла из больницы, стала работать на рынке. Дочку  я  не воспитывала — мои родители  ее забрали.

Там она жила и училась. Сейчас в Питер поступила, тоже на медицинский. Ей 19 уже. Мы общаемся сейчас по телефону. А квартиру, где мы в мужем жили, его старшая сестра на себя приватизировала. Она умерла, но два сына остались — наследники. Я в больницу попала с инсультом. Полгода там лежала. А пока лечилась, муж у меня умер. А я там кто теперь в этой квартире? Да  никто! Вот и пришла сюда. Жить-то мне есть на что — пенсия, я инвалид второй группы. Сейчас главное  -  документы восстановить. Не знаю, как долго это будет. ИНН потерян, я заплатила штраф. Но говорят, есть  шансы и документы сделать, и комнату получить. Я же полжизни в этом общежитии прописана. Там, правда, малосемейка сейчас. Но, может, дадут мне комнату, как думаете?

Дмитрий, 50 лет

Тоже бывший детдомовец, тоже просит не делать фото и не называть фамилии. Жилье после детдома, по его словам, получил в одном из районов Карелии. Дом, правда, был  без окон,  без дверей, поэтому жить там  не захотел.  С профессией тоже не задалось — ПТУ так и не окончил. Как оказался на улице, вспоминать не хочет. Хотя рассказать об этой самой уличной жизни может многое.

— У каждого бомжа свой образ жизни. Слишком разные люди на улице оказаться могут. Вот я  бывший детдомовец, мы, как правило, нормально выживаем. А однажды я с бывшим врачом-офтальмологом познакомился.  Жена из дома выгнала, он спивался. Не знаю, где он теперь. Надеюсь, жив. Но таким, как он, труднее.  В наше время да  в нашем уличном мире жить одному практически невозможно. Если на улице и не помогать друг другу, то зачем тогда вообще жить. Кто как может, тот так других и поддерживает.  Кто-то помогает кому-то спиртным, кто-то пищей. Могут работу подогнать.

Я стремлюсь заработать какую-то копейку,  чтобы нормально  поесть, а не лезть в помойку за отходами. А кто-то, наоборот, считает, что лучше залезть в контейнер, подобрать какую-то отраву и умереть. Зимой,  если чувствую, что замерзаю, встаю и иду искать работенку. На той же Товарной станции помочь вагон разгрузить или на складе каком-нибудь погрузить машину, чтобы купить себе еды и спиртного. Да, на улице надо выжить, а алкоголь — это способ выживания. Во-первых, зимой все-таки согревает. Или берешь бутылку и идешь искать тех, которые алкоголики, но у них есть жилье. Просто так они не пустят, а с бутылкой — пожалуйста! Мне в своей жизни где только не приходилось ночевать. Среди бездомных, не скажу, что все, но многие привыкли жить легкой наживой. Но лучше все же работать, питаться нормально, чтобы не стать похожим на совсем уж отвратительных, тех, кто опустился и по помойкам побирается.  Я привык сам готовить.

Больше всего, конечно люблю картошку, грибы и мясо. Но ем все, что реально достать. Хотя сейчас намного проще стало с едой. Магазины теперь обязаны избавляться от просроченных товаров. И вечером продавцы  выносят продукты на улицу. А  наши люди к этому времени  уже дежурят с запасного выхода. Берут эти продукты и едят. Они не всегда плохие, часто вполне съедобные. Ну,  а так приходится и в церкви обращаться, и за помощью к добрым людям. Часто говорят, что бомжи сами выбрали такую жизнь Это неправда. Есть, конечно, те, которых это устраивает. Но процентов 90%, думаю, вернулись бы к нормальной жизни, если бы у них был шанс.

Николай,  61 год

В центре «Преодоление» Николай живет уже год и не знает, что с ним будет дальше. Идти некуда — все связи с родственниками давно потеряны. Да и не смог бы — 7 лет назад лишился обеих ног. Когда-то у Николая была семья. Очень давно и не здесь — на Украине. А путь из Донецкой области в Карелию оказался долгим и совсем не добровольным.

— Были дети у меня. Потом жену машина сбила, а детей забрала ее старшая сестра.  Я жил один, пока не попал в больницу в Донецке. У меня оказался тромбофлебит, обе ноги отрезали. Цыгане из больницы забрали и по всем городам возили, как бы попрошайничать, работать. Я из палаты на улицу выехал, чтобы покурить,  подъезжает машина, иномарочка старая. Оттуда вышел человек и начал со мной разговор: «Мужчина,  вот вы безногий, нам жалко тебя, пошли у нас бабушка умерла, помянем!».  "Да,  я, —  говорю,  - не голодный!"  "Ничего, возьмешь с собой!" Я и согласился почему-то. Везет меня и везут, я смотрю, Господи, что-то не то! «Э, — говорю, люди добрые,  - вы куда-то не туда меня везете. Где больница и где мы?»

А мы  уже из города выезжаем.  И вот с тех пор  так  - из города в город, из города в город... Нас таких 6 человек было, кто без руки, кто без ноги. Глядя на инвалида, люди больше денег дают — жалостливые. А подавали хорошо. В Москве в переходе метро я собирал за день тысяч 30. Движение там такое — мама моя! И вот нас вывозили в 7 часов утра, давали на день бутылку минералки и батон, и мы до 8-9 вечера сидели, попрошайничали. Потом мне сказали, что дочь вышла замуж. Но это мне те же самые цыгане сказали, но мали ли что они могут сказать. Откуда они знают? Так семь лет по стране колесили. В Петрозаводске меня полицейские  у них отбили и сюда привезли. Не знаю, что дальше будет — молчат все. А родственники? Да где ж их теперь найдешь?

Срочные новости в нашем Telegram