«В этом пожаре погибла моя мама!» Женщины из проклятого дома о том, как жить, если ты все потерял и всем на тебя наплевать

Свой дом № 44 на Октябрьском проспекте они называют проклятым. В начале 2000-х ему не хватило нескольких процентов износа, чтобы стать аварийным и попасть в программу расселения. Зато он довольно быстро оказался в очереди на капремонт — в 2016 году подрядчики должны были приступить к работе. Но в начале 2015-го в доме произошел страшный пожар. Одна женщина погибла, и еще трое жильцов сильно пострадали. После этого капремонт отменили, дом признали аварийным и поставили в очередь на расселение на 2021 год. Проклятый дом числится в ней под номером 40. Вокруг идет жизнь — началась стройка, соседний дом расселили, в другом сделали капремонт. И только на Октябрьском, 44 за два года не изменилось ничего. 

Анастасия Балтаян: «Два года живем где придется»

— В этом пожаре погибла наша мама. Дом сгорел за несколько минут. Мы услышали щелчок, погас свет, а когда открыли дверь на лестницу, то оказалось, что выйти уже нельзя – все в дыму. Люди прыгали со второго этажа. Потом оказалось, что у нижнего соседа выбило газовую трубу. Он сам заполнял и менял баллоны и не заметил, что на трубе образовались микротрещины. Говорили, что он тогда еще с проводкой что-то стал делать. Возможно, это и сыграло роль. Мы с сестрой подали на него в суд, нам присудили компенсацию морального и физического вреда и утраченный заработок, сестре — 500, мне 300 тысяч, вот недавно только получили первые выплаты, Лена – две тысячи, я  — одну. Но главное – все два года мы живем где придется, в основном, конечно, у родных и знакомых. Сестре предлагали комнату с плесенью в маневренном фонде, но как жить с малышом в таких условиях?

Ольга Павлова: «О взрыве на Пробной знают все, а нас как будто нет»

— Квартиру в этом доме я купила в ипотеку. 17 января 2015 года переехала, а в ночь с 24 на 25 произошел этот пожар. Соседний подъезд сгорел моментально — дом старый, сухой. Одна женщина погибла, еще трое жильцов долго лежали в реанимации, но о взрыве газа и  пожаре на Пробной знает не только весь Петрозаводск, но страна, а нас как будто нет! До пожара дом аварийным не был, стоял в плане капремонта на 2016 год. Теперь люди из сгоревшего подъезда скитаются кто где, и даже в  нашем подъезде не все остались жить в своих квартирах. У дома нет практически половины крыши. А водопроводные трубы и подогрев воды у нас на чердаке. В январе в сильные морозы, трубы полопались, и вся вода потекла через квартиры второго этажа к нам на первый. Текла по стенам и по проводке – было просто страшно! Поскольку у меня ипотечное жилье, я каждый год должна страховать так называемый конструктив – квартиру без отделки. Но после пожара и признания дома аварийным ни одна компания не хочет этого делать, и мне приходится платить пени за отсутствие страховки. Мы писали заявление на маневренный фонд, пришел ответ, что как только освободится, мы предоставим вам по 6 метров на человека, нам с мужем полагается 12, сосед прописан один — ему 6 метров. Как это будет выглядеть и когда случится, я не знаю. С момента пожара прошло больше двух лет, вокруг дома расселяют, сносят, делают ремонт, и только у нас ничего не происходит вообще – стоим такие «красивые», никому не нужны!

Арина Зайцева: «Все, что у меня было, – эта квартира»

— Эта квартира досталась мне от родителей — их уже нет. Все, что у меня было, — эта квартира. Естественно, все сгорело, и пойти теперь некуда. Мы с мужем одно время снимали жилье, но сейчас у него трудности с работой, и нас пустили пожить его родители. Когда все наладится, опять будем снимать, самая недорогая квартира сейчас — около 10 тысяч плюс «коммуналка». Мы куда только не обращались! Но у всех два ответа: или ждите расселения, или идите в суд. А сгоревшие квартиры, да и весь подъезд пришлось заколотить, после пожара мародеры оттуда унесли все: холодильники, душевые кабинки, все провода, оставшиеся баллоны, даже счетчики и проводку сняли.

Елена Судавная: «Съемную квартиру мне сейчас не потянуть»

— После пожара я пролежала четыре месяца – неудачно выпрыгнула со второго этажа. Тогда у меня не осталось ни вещей, ни денег. Из документов уцелел только паспорт – его потом нашли на пепелище в сгоревшей сумке. Сейчас меня пустила пожить в свою квартиру коллега. Для меня это выход, потому что детские 7 800 до полутора лет,  дальше – пособие 248 рублей. Съемную квартиру мне сейчас не потянуть. Но сколько я смогу так жить – неизвестно, хозяйке в любой момент может понадобиться ее квартира. Когда дом признали аварийным, нас поставили на расселение на 2021 год и теперь предлагают ждать этого срока.

Наталья Толошинова: «Мы как бельмо!»

— Мы, конечно, дежурства у дома не устраиваем, но живем в постоянном напряжении. Во-первых, боимся, что кто-нибудь заберется в сгоревший подъезд и опять устроит пожар. Дверь заварили, но несколько дней назад подростки проникли в ту половину дома, и потом Ольга сама заколачивала окна. А во-вторых, летом здесь еще можно жить, но зимой вода замерзает даже при небольшой температуре. Дом все-таки признали аварийным, и теперь наша задача — добиться расселения, потому что, сами понимаете, все разрушено, все гниет и жить здесь просто опасно. Мы  как бельмо на Октябрьском проспекте!

Вера Стирина: «В моей квартире так холодно, что невозможно жить!»

— В моей квартире после пожара стало практически невозможно жить, потому что очень холодно. Квартира за стеной полностью выгорела, и стена в одной из комнат совершенно холодная. Мы жили с бабушкой, она умерла вскоре после пожара, 19 марта 2015 года. Она очень расстраивалась, и у нее случился инсульт. А этой зимой на чердаке прорвало трубы и мою квартиру полностью залило водой. Произошло короткое замыкание, и теперь у меня нет света, потому что нет денег на полную замену проводки. Пока живу у родственников. Самое обидное, что наш дом ставят наравне с другими аварийными, не сгоревшими, в которых  хотя бы можно жить. Но самое интересное, что единственный человек, которому дали хоть какое-то жилье после пожара, – это, собственно, его виновник, а точнее, его гражданская жена.